Марк Олден - Гири

• Название: Гири
• Автор: Марк Олден
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Триллер

---

Марк Олден Гири

Я только теперь ухватился

За осознания нить -

Мы клятву давали: «ПОМНИТЬ»,

А в мыслях держали: «ЗАБЫТЬ».

Танка (стихотворение) Сайго Хоши

Гири — японское слово, понятие, означающее обязательство, преданность чему-либо, долг.

Посвящается любимой Диане

Пролог

Молодость — это ощущение справедливости и энергия. Энергия, стимулированная бу (боевыми искусствами) может перетекать в хорошие и плохие поступки. Поэтому если правильно следовать учению карате-до, то это отточит ваш характер и вы всегда будете стоять на страже справедливости. В противном случае, — когда учение используется для достижения злых целей, — вы становитесь червоточиной в человеческом обществе, вы оказываетесь на противоположном от человечества полюсе.

Гичин Фунакоши, основоположник современного карате-до

Нью-Йорк.

Он следил за ней в течение вот уже трех часов, дважды она проходила совсем близко от места его засады. Он мог бы протянуть руку и коснуться ее. Однако многолетние тренировки развили в нем вацо о ходокосо кьоки — чувство нужного психологического момента для применения своей техники. Никогда не бей раньше или позже этого момента. Удар наноси вовремя. Жди своего благоприятного мгновения, благоприятного стечения всех обстоятельств и лишь тогда вступай в дело. Если такого мгновения, такого стечения обстоятельств нет, создавай это сам. Ты хитер. Делай обманные движения. Отвлекай внимание противника. Затем атакуй. Молниеносно. Решительно.

Без предупреждения — это очень важно. Хищные птицы, нападая, летят всегда низко, сложив крылья, камнем падают на жертву. Атакующий хищный зверь всегда стелется по земле и прижимает к голове уши.

Умный человек перед нанесением фатального удара всегда сумеет усыпить бдительность противника своим внешне безобидным видом.

Со стороны противоположной от него стены, всего в нескольких футах от его места засады, послышались неторопливые шаги. Кто-то уходил домой. Этот кто-то захлопнул за собой дверь офиса и, прежде чем пройти к лифтам, подергал за ручку — прочно ли закрыл?.. Спустя несколько секунд пришел лифт. Еще через несколько мгновений двери его закрылись и он поехал вниз. Это означало, что теперь на этаже не было никого, кроме охотника и жертвы...

Его дыхание участилось. В первый раз за последние минуты он пошевелился. Движение ограничилось движением пальцев на его руках. Руки у него были в перчатках. Он держал их вытянутыми вдоль тела. Он развел пальцы как можно дальше один от другого, замер, досчитал до пяти, затем вновь сжал кулаки. Если бы не ткань перчаток, было бы видно, как побелели при этом костяшки пальцев...

Через минуту он поднес одну ладонь к лицу, отогнул зубами край перчатки и принял на язык несколько упавших таблеток амфетамина.[1] Он окружил во рту таблетки слюной и разом проглотил их.

Вскоре ему в лицо бросилась кровь. Он весь содрогнулся от удовольствия. Внутри него поднялся горячий смерч. Прошло еще несколько мгновений и он почувствовал, что аккумулировал в себе предельную силу.

* * *

Телеграмма разозлила Шейлу Эйзен, так как поставила ее перед необходимостью принять решение, которого она всеми силами хотела избежать. Сегодня вечером она должна будет сделать окончательный выбор между двумя своими мужчинами. У одного в руках была такая власть, что он мог дать ей все, чего бы она только ни пожелала. Другой однажды предал ее и больше ничем, казалось, не был знаменит. Но она любила именно этого, другого.

Она стояла перед окном в своем офисе на Пятой Авеню. Из окна открывался хороший вид на Сентрал-Парк и отель «Плаза». Она неподвижно глядела на мокрую от первого, ноябрьского снегопада улицу и бесцельно теребила антикварные часики из французской эмали и золота, висевшие у нее на шее. Это был подарок от мужчины, который сейчас поджидал ее там внизу, в своем лимузине. Он был ее любовником. Что о нем можно было сказать? Это был кинопродюсер, работы которого постоянно получали Премию Академии. Он был на двадцать пять лет старше Шейлы и к тому же имел здравствующую жену, находящуюся с ним в законном браке.

Он был также вторым крупнейшим держателем акций самой известной голливудской студии. А сегодня утром он предложил ей занять должность штатного продюсера. При условии, что она уедет вместе с ним в Лос-Анджелес.

Но на столе, за ее спиной, лежала телеграмма от бывшего мужа. Прошлой ночью, — впервые со времени их развода, который был два года назад, — они легли спать в одну постель и занимались любовью. Наслаждение было настолько острым, настолько затмевающим собой все остальное, что у Шейлы не хватило сил отрицать то, что она и так давно уже знала: она все еще любила своего бывшего мужа, всегда любила, никогда не переставала и никогда не перестанет любить его. Сегодня он прислал ей в офис розы и телеграмму, в которой просил выйти за него замуж во второй раз.

Выбрав время, она ушла с работы, перешла на противоположную сторону улицы, углубилась в парк, где села на первую же попавшуюся лавочку и всласть выплакалась. Внутренний голос убеждал ее в том, что она должна, пожалуй, не любить, а презирать его. Ведь в свое время он ее бросил, а теперь вернулся и делает это...

Кто был тот мудрый человек, который назвал процесс принятия решения временной, но мучительный пыткой?

Ближе к нему был ее любовник-продюсер. Этот человек обладал поистине фантастическим чувством выживания. С помощью именно этого чувства он постепенно перебрался из трущоб Будапешта в собственный особняк в Бэль Эйр, где была даже небольшая посадочная площадка для вертолетов. Он сказал как-то Шейле:

— Никогда не оставляй людям право выбора. Потому что их выбор неизбежно будет неверным.

Ей было немного за тридцать. Это была миниатюрная, хорошенькая женщина, с четко очерченным лицом, окаймленным длинными, чуть вьющимися локонами модно уложенных, ярко-каштановых волос. Она работала пока редактором киносценариев на студии своего любовника, которая находилась на Восточном Побережье. Ее должность требовала от нее оставаться в офисе вплоть до восьми часов вечера, когда все уже уходили домой. Именно в это время вице-президент и звонил ей из Калифорнии. Этот человек, всегда готовый на мелкое и крупное предательство, в своей страсти к идиотским нарядам напоминал ей знаменитого господина Журдена. Шейла ненавидела его, так как знала, что он заработал себе свое мягкое кресло, присваивая без малейшего стеснения плоды труда других людей, включая плоды ее собственного труда. Но что поделаешь — начальство.

Он предпочитал звонить ей в пять часов вечера по лос-анджелесскому времени. Шейла находилась от него в трех временных поясах. Он знал, что секретаря уже не будет, автоответчик еще не будет включен. Он знал, что трубку поднимет сама Шейла, которая обязана была в такое время находиться на рабочем месте.

Она еще раз взглянула на часы. Было без шести минут восемь. Отвернувшись от окна, она вернулась за свой стол, доверху заваленный книгами, рукописями и гранками, очистила себе небольшое пространство и придвинула ближе телефонный аппарат.

Внимание ее привлек сценарий, написанный по мотивам одной «забродвейской» пьесы. За последние недели это была первая вещь, которая, по мнению Шейлы, была достойной экранизации. Впрочем, если студия заинтересуется этим, ей нужно будет пошевеливаться. Шейла знала, что продюсеры пьесы планировали переехать со своим детищем на Бродвей, а когда это случится, цены на право экранизации возрастут ровно втрое.

Она откинулась на спинку стула и, держа перед собой часы, неподвижно смотрела на циферблат. Если все получится с организационной стороной дела, эта пьеса может стать для нее блестящим дебютом в качестве кинопродюсера. Она улыбнулась, подумав, — в шутку, конечно, — что это может стать третьим выбором, между ее бывшим мужем и любовником.

В дверь приемной неожиданно раздался тихий стук. Шейла вздрогнула и выронила из руки часики. Благо, они были на цепочке.

— Кто там? — с тревогой спросила она, глядя на дверь.

— Полиция. Детектив сержант Рикс. Центральный участок Манхэттена, — Голос был мягким, вальяжно учтивым. Такова была манера разговаривать с незнакомыми людьми у всех нью-йоркских полицейских, которые строили из себя «скучающих джентльменов». — Надеюсь, я не испугал вас?

Закрыв глаза, Шейла дотронулась рукой до своего неистово колотившегося сердца.

— Представьте себе — испугали. Я здесь сижу одна и жду очень важного звонка.

— Я постараюсь не отнимать у вас много времени, мисс...

Он замолк, ожидая, когда она назовется.

— Миссис Эйзен. Господин офицер... Не хочу показаться невежливой, но неужели ваше дело не может подождать до завтра?

— Боюсь, что нет, миссис Эйзен. К нам в участок позвонили из вашей службы охраны, которая внизу, и сообщили о том, что в здание проник посторонний. Возможно, вор. Возможно, насильник.