Барбара Сэмюел - Музыка ночи

• Название: Музыка ночи
• Автор: Барбара Сэмюел
• Жанр: Современные любовные романы

В тихий южный городок писательница Элли Коннор приехала, чтобы разгадать секрет давнего исчезновения талантливой блюзовой певицы. Но у нее была и более личная цель: отыскать следы своего отца, даже имени которого она не знала… Элли остановилась в доме местного жителя, с которым около года «разговаривала» в интернет-чате, специалиста по тропической флоре, доктора Лоуренса Рейнарда, прозванного Блю за его любовь к джазу. С первого взгляда на своего заочного друга Элли поняла, что он принадлежит именно к тому типу мужчин, который смертельно опасен для ее сердца: красивый, глубоко несчастный, обреченный на раннюю смерть из-за пьянства и неспособности переносить тяготы жизни. Такой вот блюз… Элли не хотела подобной любви, но на всей земле не было такого, как Блю Рейнард! С таким буйством радости, страсти и горя в душе, с таким сердцем, полным музыки и цветов, безнадежности и свободы. Бесполезно пытаться покорить Блю, и Элли лишь надеялась, что ее любовь излечит его разбитое сердце, которое он с такой яростью скрывает от всех…

---

— А это кто? — Элли указала на девушку в цветастой юбке.

— Не знаю. — Он взял снимок, сузил глаза. — Там был какой-то автобус с хиппи, он совсем развалился близ города, как раз тем летом. Я не очень хорошо помню, но четверо или пятеро из них остались здесь на все лето. Мой брат считал их отбросами общества.

С внезапным ужасом Элли подумала, что ее отцом мог оказаться брат Блю. Тогда Блю приходится ей дядей.

— А сколько ему было лет?

— Около четырнадцати или пятнадцати, кажется. «Фу!»

— Хм… — Она старательно разглядывала лица, пытаясь сочинить что-нибудь, что помогло бы объяснить Блю ее странную заинтересованность. — Он есть здесь на фото?

— Нет. Он был слишком мал. — Блю просмотрел еще несколько фотографий, сделанных в один день, и передал их ей. — А, я знаю, что это такое. Для парней, которые отправлялись на войну, каждое лето устраивалась вечеринка. Общий праздничный ужин и большая кружка пива где-нибудь в парке. Так делали до самого конца войны. Я ходил туда со своим братом. — Он просмотрел еще несколько снимков. — Вот. — Блю покачал головой и отделил один снимок группы парней, состоящей из Маркуса, светлокожего мальчика, который был его лучшим другом, и троих белых. — Только Маркус и еще один белый парень вернулись домой. — Блю поднял глаза. — Как раз на этом месте и возводится памятник.

Ощущая странное волнение, Элли взяла фото.

— Бедный Маркус.

Мальчики смотрели на нее из солнечного дня, и вся жизнь была у них впереди. Только некоторые из них достигли уже того возраста, когда можно было отпустить бородку, а их тела еще отличались той неловкой худобой, от которой девочки избавляются гораздо быстрее.

Когда Блю отвернулся, чтобы взять другие фотографии, Элли притворилась, что просматривает свою пачку, а потом, словно потеряв к ним интерес, положила первые несколько снимков на пол, указательным пальцем придерживая тот, на котором была ее мать.

— Какие они все милые! — сказала она, поверх плеча Блю разглядывая следующий снимок.

Это были обычные фотографии, запечатлевшие самые разные моменты жизни: люди ели, смеялись, корчили рожи, гримасничали кто как мог. Блю перестал ворошить фото, когда обнаружил еще один снимок Маркуса с другом. Фотограф поймал момент, когда они оба с выражением скрытого веселья наклонились над своими хот-догами, и их волосы блестели на солнце.

— Они были так молоды, — сказала Элли. Когда она потянулась за снимком, Блю отдал ей всю пачку с торопливостью, которая заставила ее поднять глаза. — Что-то не так?

— Нет! — Это прозвучало тяжело. — Тут моя жена. — Он тихо застонал. — Я и забыл, какой хорошенькой она была в детстве.

— Жена?

— Она погибла. В автокатастрофе пять лет назад. — Эти слова пронзили ее, и Элли подняла глаза.

— Мне очень жаль. Тебе не слишком везло, верно?

Он повел плечами, потом вложил фотографии ей в руки и встал.

— Я хочу поискать что-нибудь попить. Сейчас вернусь. — Она кивнула, отводя от него взгляд, этот голодный взгляд, который захочет проникнуть в его израненную душу, и — что? Она никогда не знала, зачем ей эти больные места в душе мужчины, но они всегда притягивали ее. Может, она хотела возложить на них руки, как целитель в древности, и убрать боль. Это никогда не срабатывало. Она вздохнула и воспользовалась случаем, который предоставляла ей судьба, — попыталась отыскать еще какие-нибудь фотографии матери.

Их оказалось две. На одной она была с другой девушкой, одетой в том же стиле хиппи. На второй она облокотилась о стол, на котором Маркус и парень с бородкой орехового цвета играли в какую-то игру. Диана улыбалась, но было невозможно определить, парню ли с бородкой или кому-то за кадром. Блю сказал, что бородатый был женихом Конни. Если Диана с ним путалась, тем больше причин у Элли не открывать пока своего секрета. Чувствуя вину — Роузмэри открыла перед ней свой дом, а Элли собиралась украсть несколько фотографий, — она тем не менее вложила все три снимка в свой блокнот и пообещала себе, что вернет их, как только сможет. Это же не воровство, если она принесет их назад.

Блю все не появлялся, и любопытство заставило ее еще раз, медленнее, просмотреть пачку фотографий, отыскивая ту, где была его жена. На фото, где Маркус и его друг дрались за какую-то еду, в стороне смеялась маленькая светловолосая девочка, и еще она оказалась на другом снимке. Прямые длинные волосы, испачканное платьице, и такая худая, что выпирают локти и коленки. Ей тут не больше пяти-шести лет, возможно, чья-то младшая сестренка.

Элли услышала шаги Блю, и у нее мелькнула мысль оставить все как есть. Но когда он дал ей кока-колу, она без колебаний — подняла снимок.

— Она действительно была хорошенькой. Как долго вы были женаты?

— Шесть лет. Я ездил в Эквадор, чтобы изучать орхидеи для своей диссертации, а когда вернулся, она уже выросла, расцвела и ждала меня. — Он с печальной улыбкой посмотрел на фото. — Она преследовала меня всю жизнь, а я и не замечал ее, пока не приехал.

— Вы были счастливы?

Он медленно кивнул, вспоминая.

— Все вдовцы были счастливы в браке, верно? — Он улыбнулся, но она заметила, что его глаза снова стали тусклыми, как прошедшей ночью. Блю опять стал серьезным. — Да, мы были счастливы.

Элли тоже улыбнулась, спокойно глядя ему в глаза.

— Хорошо.

Он дернул ртом.

— Это все давно прошло. — Снова расположился у чемодана. — У нас не так много времени. Займемся делом.

Перед тем как высадить Элли, Блю заехал к ветеринару за кошкой. Пайкет совсем выздоровела, судя по ее виду, и ее носик и ушки снова порозовели. Когда он доставал ее из клетки, на мордочке у нее было блаженное выражение, и она уткнулась ему в шею, мурлыча от радости. Ветеринар хмыкнул:

— Ну и кошка. — Он дал Блю бутылочку с антибиотиком, чтобы избавиться от инфекции, вызвавшей болезнь на этот раз, потом его лицо стало серьезным. — Блю, ты же знаешь, она долго не протянет. Некоторые считают, что надо позволить кошке быть кошкой — пусть живет без ограничений, до своего конца. Тебе стоит подумать об этом.

Знакомое ощущение — у Блю словно сжалось что-то внутри, заставив его резко вздернуть голову.

— Ей можно ставить капельницу хоть каждую неделю, верно?

— Можно, но…

— Спасибо.

Блю заплатил по счету, усадил Пайкет на плечо, другой рукой взяв домик. Когда он открыл дверцу машины, кошка весело прыгнула на сиденье, поприветствовав Элли звонким мурлыканьем, и устроилась у нее на коленях.

— Что с ней было? — спросила девушка, мягко прикасаясь к выбритому пятну на ее передней лапке.

— Ничего серьезного, — ответил он. — Она должна придерживаться особой диеты, с низким содержанием белков, и принимать антибиотики, чтобы избавиться от инфекции.

Элли наклонилась к носику Пай.

— С низким содержанием белков? Ну-ка, скажи ему, Пай. Давай. — И заговорила высоким, мяукающим голосом: — Прости меня, дорогой Блю, но кошки — плотоядные животные.

— Я знаю. — Он неуверенно улыбнулся. — Но ей придется придерживаться диеты, иначе она заболеет еще сильнее.

— И она действительно ест такое? Он помолчал.

— Не очень хорошо.

Элли громким шепотом произнесла:

— Приходи ко мне в гости, милая. Я о тебе позабочусь.

— Нет! — нахмурился Блю. — Лэни делает такую же глупость. Вот ты бы кормила человека, выздоравливающего после инфаркта, кусками бекона?

— Нет, наверное, нет. Только если бы ему было сто два года и он бы всю жизнь ел бекон.

— Пайкет не сто два.

Элли прикоснулась к его руке:

— Да я просто поддразниваю тебя, Блю. Это очень мило, что ты так о ней заботишься. Я бы не дала ей ничего запрещенного.

Как будто понимая, о чем речь, Пай внезапно мяукнула, словно говоря: «Ну пожалуйста». Они оба рассмеялись. Когда они выезжали с парковки, Элли сказала:

— Блю, а можно отсюда домой как-нибудь проехать через черную половину города? Может, мимо школы для черных?

Он криво ухмыльнулся:

— Детка, в наши дни нет школ для черных. Есть только смешанные.

— Хорошо. — Она улыбнулась. — Кошка будет не против посидеть в машине подольше?

— Мне она кажется вполне довольной. — Пай сидела на коленях Элли и громко мурлыкала. — Это не займет много времени.

Город все еще был поделен на две половины — черную и белую, без особого пересекающего движения, кроме как в пригородах, или в том случае, когда земля принадлежала сразу и черному, и белому владельцам, как у семей Блю и Гвен Лейсер. Блю обогнул ряд ферм, проехал мимо молочного магазина, прачечной и кегельбана и вырулил на узкую дорогу. Он указал на полосу только что вспаханной земли, черной и жирной:

— Отец Мейбл владел сотней акров как раз за этой возвышенностью. Ей приходилось преодолевать путь в три мили до школы, по этой вот дороге, и возможно, через эти поля.