Ксения Васильева - Любовник из провинции. Наваждение

• Название: Любовник из провинции. Наваждение
• Автор: Ксения Васильева
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055500-0

В юности часто кажется, что вот ты и нашла того, единственного и неповторимого. И будущая жизнь видится сплошным праздником и сказкой, главное, чтобы любимый был рядом. И тебя не интересует ни твоя собственная жизнь, ни друзья, ни карьера. Так произошло и с Нэлей. Несмотря на внешний глянец - муж-дипломат, очаровательные дети, дом - полная чаша, она одинока. И, оказывается, что тебе уже не 20, и главным, до навязчивости, становится вопрос - а можно ли хотя бы что-то изменить?

---

И не справившись с собой, забыв придуманную элегантную фразу, она просто, до тупости, сказала: это я.

Митя тут же вскрикнул: Вера? Как странно, я только что вспоминал вас, клянусь!

И начался какой-то беспредметный сумбурный разговор, который Вере хотелось прервать тяжелым и тупым: я хочу вас видеть, Митя.

Но Митя не был бы Митей, если бы не понял все и сразу. И потому на половине какой-то незначащей фразы он спросил: мы увидимся? Сегодня вы можете?

Вера увидела свою побелевшую от напряжения руку на телефонной трубке и в полной тишине сказала: если вы меня хотите видеть, я

- свободна.

Митя ощутил некую тяжесть этого ответа.

Конечно, заверил он, он хочет ее видеть и именно сегодня.

Они договорились встретиться через час.

Вера откинулась на стуле и закурила, а Митя, тоже закурив, посмотрел через балкон на бесцветное от жара небо, купы зелени... и пошел в ванную. Он был свободен как пташка. Нэля и Митенька уехали на Украину вместе с тестем, а он должен был улететь послезавтра, наконец-то, к маме. Но два дня его!

Вера сразу увидела Митю.

Он стоял ровно под часами. Его тонкая небольшая фигурка заслонялась прохожими. Вера рассматривала, чтобы как-то привыкнуть к тому, что к ней на свидание пришел не призрак, а - живой, настоящий Митя, которого она так и не смогла забыть за три года.

Он был в светлых велюровых джинсах и тонком более светлом пуловере. Рукава пуловера, поддернутые до локтя, обнажали тонкие загорелые руки подростка, гармонирующие с золотистой гаммой одежды и волос.

Вера вжалась в кирпичную стену здания и подумала, что Митя вполне может разочароваться, и что она, почувствовав это, должна

будет сразу принимать решение. Она понимала так же, что тут, на

углу, ее может увидеть каждый, - и удивится: высокомерная Вера?

как соплюха пятнадцати лет смотрит из укрытия на незначительного

мальчонку у табачного киоска.

Увидев, что Митя сверяет свои часы с городскими, поспешно вышла: нехватало, чтобы он ушел! Он - ее судьба, и этим все ска

зано.

Он скоро увидел ее - она приближалась к тротуару...

Митя не бросился к ней, а продолжал стоять у киоска, улыбаясь.

Глаза их вперились друг в друга, но если Вера уже видела Митю и смогла хоть как-то к нему присмотреться, то он видел ее впервые за долгие годы.

Она вдохновила его: еще более красивая, с загадочным взглядом из-под притемненных очков, уверенная, крупная, и вместе с тем - изящная, - она являла собой тип современной самодостаточной женщины, которую нужно завоевывать... А может случиться, что и не завоюешь.

Митя вспыхнул эмоционально, однако стараясь, чтобы это было не слишком заметно, - таким женщинам нельзя давать в руки ни одной "улики"!..

Они шли по Пушкинской и говорил Митя. Он восхищался. Ею.

Но нашел такую меру восторгов, которая сама по себе быв как бы признанием в любви, вместе с тем походила на комплименты, то есть на восторги более низкого класса... - так нужно с такой женщиной, считал Митя.

Вера молчала. Она верила ему, но естественно, не безоговорочно.

Митя вдруг остановился посередине тротуара и, взяв ее руки в свои, прохожие безмолвно обтекали их - сказал, проникая глубже и глубже в ее глаза, будоража и вспенивая ее чувства.

- Вера, я так взволнован, что даже не спросил, голодны ли вы, хотите ли выпить, устали? Куда мы пойдем, - говорите, чтобы мы могли в прохладном зальчике сесть напротив друг друга и я мог смотреть на вас без помех...

Она стоял и думала: вот теперь НАЧАЛО их отношений.

Они долго решали, куда пойти и наконец сошлись на ресторанчике -пароходике, пришвартованном недалеко от Дома на Набережной.

- Там наверное, прохладнее, - сказала Вера, вспоминая какие-то слухи о пароходике, не решаясь предложить что-то более приличное в центре: Митя женатый дипломат и этим все сказано.

Кстати, как-то уж очень свободно он себя ведет...

Они поехали туда на троллейбусе, - настояла на том Вера. Она боялась такси, боялась так скоро очутиться с Митей в замкнутом пространстве машины, где все проще и ближе, а она к этому готова еще не была.

Митя это понял и подумал, что не зря именно его выбирают женщины из множества мужских особей - гораздо более совершенных, чем он: Митя представал таким, каким хотели его видеть женщины, и откликался на их причуды и загадки своей несколько женственной, родственной душой.

А вот и пароходик - задрипаный и облупившийся. Они взобрались по серым дощатым ступенькам и вошли в "главное зало". Пароходик покачивался на грязных серочерных волнах, где покачивались и пачки из-под сигарет, консервные банки, бутылки...

В зале было душно, - первое разочарование... И слишком весело...

Краснолицые потные музыканты наяривали нечто невообразимое, а посередине зала плясала толпа, взявшись за плечи, - все они, - посетители и обслуга уже стали одной большой пьяноватой семьей.

Митя и Вера гляделись здесь нежелательными иностранцами. Окна-иллюминаторы были задраены и табачному дыму было некуда

деваться, - он вольно плавал над пляшущими, выше, ниже, но не исчезал никуда.

В первую минуту Вера хотела повернуться и бежать, но во вторую рассудила здраво: посмотрим.

Официант, более-менее соображающий, провел их в закуток, который назвал пышно - кабинет. Закуток-кабинет задергивался бе

лой больничной шторкой и находился в их собственном распоряжении.

Там стоял стол, два узких клеенчатых диванчика с твердейшими сиденьями и прямыми деревянными спинками.

... Надо было сразу везти ее к себе, с досадой подумал Митя,

Но! Но, во-первых, слишком рано, швейцарка, знавшая всю их семью и вообще весь дом и гостей всего дома, могла натворить беды...

Во-вторых, Вера бы не поехала... Сразу тащит домой!?. - Фи!

- Я негодяй и болван, - сказал он, морщась, - привести вас в такое место! Но я как-то подзабыл наши совдеповские реалии... Простите, Вера, хотите - уйдем?

Ей было приятно видеть, что он расстроился, и уже не хотелось никуда двигаться. Он тонок и добр, подумала она и ответила, улыбнувшись: какая чепуха! Здесь даже забавно! Клянусь вам, мне нравится на этом пиратском судне.

И Митя подумал о ней так же, как она минуту назад о нем: тонка и добра. Они остались довольны друг другом.

И вдруг им стало хорошо: смешило все, что должно было смешить, волновало то, что должно волновать. Митя, вглядевшись в затемненные очками глаза, уловил в них нежность, и позволял себе легко касаться пальцами ее руки, говоря что-то...

Пьяноватый, довольно-таки пожилой официант, похожий на старый шкаф с рассыхающимися ножками, - усатый и с челочкой,- показался им почти настоящим Чарли Чаплином, а когда он, представившись Георгием Ивановичем, разрешил называть его Жоржем, - они оба расхохотались.

Теперь все объединяло их: и Жорж, и поганенький закуток, и цыганские песни, несущиея из главного зала.

Жорж, понимая, что они отличаются от тех, кто выплясывает и поет, лихо маханул скатерть на обратную сторону, но там она оказалась уж вовсе неприличной, тогда Митя сунул Жоржу в карман пятерку и тот, просекши, что давать будут, тут же прошкандыбал на своих рассыхающихся ножках и принес достаточно чистую, - во всяком случае стираную, - простыню, то бишь скатерть и даже стаканчик с нарезанными маленькими бумажными уголками,салфетками.

- У вас, что, благотворители - больница? - Спросил Митя, скашивая веселый глаз на Веру, она прыснула, а Жорж ничего не понял, но на всякий случай ответил: конечно.

Заказ принес быстро, потому как кроме шашлыка и салата здесь ничего не изготавливалось, а когда еще одна пятерка перекочевала в его карман, появился армянский коньяк.

Глядя на Митю непроницаемыми ночными глазами Жоржик тихо сообщил, что есть рыбка-с...

- Какая? - спросил Митя.

И Жоржик, видимо опившийся до сумасшествия, ответил: ерш-с. Они, хихикая, все же отказались от "ершса" и когда Жоржик

ушел, захохотали. Они еще ни о чем не говорили, только устраивались, вживались в обстановку, в жизнь на пароходике, в их закутке, - будто предстояло им тут долго пробыть или вовсе - прожить...

Впрочем, почему - нет? Те часы, которые пройдут здесь - в грохоте, воплях, Жоржике, зыбком качании палубы и всем другом - были ничем иным, как самой жизнью, - долгой, чреватой неожиданностями и предвкушениями, полнящейся значительными и незначительными моментами и чувствами...

Митя разлил по рюмкам коньяк и сказал, что, если Вера не возражает,то у него сегодня будет только один тост: за нее.

Вера ласково улыбнулась ему как избалованному ребенку и кивнула, хорошо, они будут пить за нее.

Так они выпили три рюмки подряд и Митю стало лихорадить: у него похолодели руки и ему было неловко касаться ее своими ле

дышками.

Но ничего не мог сделать - лихоманка не проходила даже от коньяка.