Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №07

• Название: Вокруг Света 1996 №07
• Автор: Журнал «Вокруг Света»
• Жанр: Периодические издания

---

Некоторое время спустя мыс Горн остался у нас справа по кормовому борту. Чтобы увидеть его, нам пришлось пройти 9425 морских миль.

Оторвав в конце концов взгляд от мыса Горн, обладающего поистине зловеще-притягательной силой, я спустился в столовую, сел за стол и, пользуясь редким, счастливым случаем полного одиночества, принялся записывать в тетрадку первые, сумбурные, впечатления о том, что видел. И тут вдруг меня резко повело в сторону. Я едва не рухнул с дивана — но удержался. В следующее мгновение барк дал большой крен на левый борт. Все, что было на столах, со звоном и бряцанием попадало на пол: чашки, блюдца, пепельницы... Я успел схватить только очки, которые беспечно оставил на столе наш художник Андрей Петрович Красильщиков. Его холсты, законченные и те, что были еще в работе, тоже оказались на полу. Следом за ними перевернулись три или четыре кресла...

Стремглав взлетаю по трапу на верхнюю палубу — и вижу: несколько курсантов на полубаке с криками цепляются за натянутые, как струны, гитовы и гордени левого борта около фок-мачты, спасаясь от удара волны, пробившейся сквозь клюзы фальшборта... Пролив Дрейка все-таки проявил свое коварство.

Спустя некоторое время «Крузенштерн» внезапно выровнялся и, раскачиваясь на величественной зыби, двинулся дальше на запад. А шквал, налетевший со стороны Огненной Земли и накренивший барк на двадцать-двадцать пять градусов, вскоре стих. Нам крупно повезло: в проливе Дрейка, в частности у мыса Горн, таких, относительно спокойных дней в году — наперечет. Меж тем мы миновали скалистый, похожий на голову носорога, мыс Ложный Горн — южную оконечность полуострова Харди, — который моряки, идущие через пролив Дрейка с запада на восток, часто принимают за настоящий Горн, потому как оба мыса что близнецы-братья. А слева по борту, милях в тридцати, показались плоские вершины островов Диего-Рамирес, затянутые белесой вуалью. Как бы слившиеся воедино, они являли собой жалкий клочок призрачной земли — мираж на краю света.

Утром 31 декабря, в канун Нового — 1996 — года, «Крузенштерн» вышел из пролива Дрейка в Тихий океан.

Игорь Алчеев, Юрий Масляев (фото)

Борт «Крузенштерна»

За неделю до Натальина дня

И жив ли тот, и та жива ли?

И нынче где их уголок?

Александр Пушкин

Дорога на Нитру

Бродзяны могли бы стать местом паломничества пушкинистов. Однако в стране, еще недавно называвшейся Чехословакией, в знаменитом курортном городке Карловы Вары, где мне довелось побывать, о Бродзянском замке никаких сведений не было. Не знали о нем ни в туристском агентстве «Чедок», ни в городском бюро информации, ни даже в российском консульстве.

Это название преследовало меня давно — еще с тех пор, когда отец, известный пушкинист, работал над составлением генеалогического древа рода Пушкиных. Пушкинистом он стал после того, как свой первый бой в Отечественную войну принял под Полотняным Заводом, родовым гнездом Гончаровых... Тогда он дал себе зарок: «Если уцелею, буду заниматься Пушкиным». Так оно и случилось.

Я искала название Бродзяны на самых подробных картах, зная лишь, что замок находится в западной Словакии, где-то на границе с Моравией. Тщетно! Бродзяны нигде не значились. Дотошно расспрашивала свою карловарскую знакомую Александру Михайловну Галенкову (в годы войны она десантницей была заброшена в Словакию, освобождала Прагу и Карловы Вары, и как почетная жительница города, давно уже живет здесь). Не знала и она.

А время моего пребывания в Чехии, отмеренное тремя неделями, убывало — до отправления поезда на Москву оставалось чуть более двух суток. И вот, на исходе дня российский консул Генрих Самвелович Духовский дозвонился-таки до своего коллеги в Братиславе. И счастье — маршрут в Бродзяны известен! Ехать нужно через всю Чехию и Словакию, минуя Прагу, Брно и Братиславу, в словацкий город Партизанск. В его окрестностях, в долине реки Нитры, и значится замок Бродзяны.

Правда, добраться до него из Карловых Вар поездом либо автобусом — дело почти безнадежное и по времени, и по дороговизне билетов. Опять же, на мое счастье (сколько здесь прекрасных совпадений!), помог нежданный приезд из Канады дочери Александры Михайловны — Людмилы Кнежковой, известной пианистки. Она-то и взялась доставить меня в Бродзяны.

Едем втроем. Людмила ведет свою белую «шкоду» легко и раскованно — за автомобильным стеклом с кинематографической быстротой мелькают шпили костелов, красные черепичные крыши, силуэты многоэтажек, плантации хмеля и придорожные яблоневые сады.

В Бродзяны добрались лишь к ночи. Подъехали к замку, ярко освещенному уличными фонарями. И каково же было мое волнение, когда на мраморной доске, укрепленной у его входа, я прочла: «Литературный музей имени А.С.Пушкина». Вот, оказалось, как именуется ныне замок и почему так долго я не могла его найти. Музей, конечно же, был закрыт. Городок спал. Выраставший из темноты парка замок походил на мрачную средневековую крепость с узкими оконцами-бойницами. Старинный ров, полукругом опоясывавший дом, как и некогда прекрасный каскад прудов в парке, густо поросли болотной ряской.

Полночь. Духота августовского дня сменилась ночной сыростью, крупные звезды выложили загадочный узор в небе над замком. Еде-то глухо пробили часы; стихли чьи-то шаги и смех, музыка, доносившаяся из далекого ночного кабачка. Тени бывших владельцев Бродзян замерещились в сумраке аллей...

В лунном свете таинственно мерцал пушкинский бюст. Удивительно все же — где только не встретишь памятники поэту! В странах, где никогда он и не бывал, — в Испании, Китае, Италии, во Франции, на тропическом острове Куба. Вот и в Словакии тоже есть свой Пушкин. При жизни поэту так и не удалось пересечь российскую границу, зато памятники его расселились по всему миру безо всяких на то виз и разрешений...

И еще думалось о том, как далеко развела судьба сестер Гончаровых от их родного Полотняного Завода: старшая, Екатерина, нашла свой последний приют на фамильном кладбище Дантесов во французском городке Сульце, средняя, Александра, — здесь в предгорьях Словацких Карпат, а младшая, красавица Натали, — на старом Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

Часовня

В пять утра рассвело, и замок не казался уже столь мрачным и угрюмым, да и сам парк — не таким позабытым.

До открытия музея времени оставалось предостаточно, и можно было обследовать окрестности имения. На одном из холмов, примыкавших к поселку, из-за верхушек елей едва пробивался островерхий купол. Узкая тропка, изрядно попетляв по крутому склону, вывела к каменной часовне. По обе стороны от входа в нее — ряды мраморных досок с выбитыми латинским шрифтом знакомыми именами.

Вот и она, баронесса Александра фон Фризенгоф, урожденная Гончарова, владелица Бродзян, умершая 9 августа 1891 года, на двенадцать лет позже своего супруга барона Густава фон Фризенгофа. Здесь же покоится их дочь Наталья, в замужестве — герцогиня Ольденбургская, зять Антон Гюнтер Фридрих Элимар, герцог Ольденбургский, внучка Александрина Густава Фредерика, принцесса Ольденбургская, скончавшаяся в двадцатичетырехлетнем возрасте от туберкулеза.

Вся семья нашла свой вечный приют в этой бродзянской усыпальнице.

Жаркий и сухой август уже вызолотил верхушки деревьев, и резная листва платанов выстлала и крышу часовенки, и поляну перед ней...

Таким же августовским днем 1968-го одна из бродзянских жительниц, поднявшись к часовне по обыкновению помянуть умерших, застыла в ужасе. Сбежавшимся на ее крик людям открылась жуткая картина: на поляне, покрытой золоченой листвой, валялись человеческие кости, истлевшие фраки и обрывки кружев. Искали ли в склепе драгоценности или этот варварский акт был неким знаком протеста против ввода советских войск в Чехословакию, так и осталось неизвестным. Но вандализм есть вандализм, и оправдать его нельзя ничем.

Останки особ некогда владетельного семейства бережно собрали и замуровали в стены часовенки-склепа. Так надежней в этом неспокойном мире.

Александрина

Бродзяны не случайно называют русским островком в Словакии. Александра Гончарова, приехав после замужества в это имение, расположенное в живописном краю Белых Карпат, постаралась захватить с собой как можно больше вещей, напоминавших ей о далекой России: книг, альбомов, нот, картин. Да и жизнь в Бродзянах во многом текла по давно заведенному в России порядку. Даже кушанья в доме готовились русские...

В 1834 году младшая, Наталья, пригласила своих незамужних сестер к себе в Петербург. Добрая Наташа вполне представляла всю тоску и безрадостность их деревенской жизни, да и они умоляли «вытащить» их «из пропасти». Пушкин неодобрительно отнесся к решению жены: «Не обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри... Мое мнение: семья должна быть под одной кровлей: муж, жена, дети, покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься и семейного спокойствия не будет».