Наталья Труш - Опоздавшие на поезд в Антарктиду

• Название: Опоздавшие на поезд в Антарктиду
• Автор: Наталья Труш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03845-6

Аня работала библиотекарем в морском училище, готовящем моряков для плавания в крайних широтах. Илью Покровского она заметила среди самых прилежных посетителей читалки, однако очень скоро обнаружила, что Илья использовал читальный зал, чтобы спать за столом, забаррикадировавшись томами классиков марксизма-ленинизма. Здание, которое занимало морское училище, бывший Константиновский дворец в Стрельне, очень способствовало развитию романтических отношений, и Аня с Ильей не успели оглянуться, как влюбились друг в друга… Они были молоды и уверены, что их мечты непременно сбудутся. А от двадцатого века оставалось чуть больше десяти лет…

---

Где-то заплакал ребенок, и плач его тут же перебила колыбельная, в которой не было слов, только «баю-бай, баю-бай». За колыбельной – оркестр с мазуркой, за мазуркой – женский смех, за ним – соло на пиле в сопровождении бормашины, потом – конский топот и снова – картонно-коробочный обвал.

От звуков, разносившихся в пустом здании дворца, застывала кровь. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать ничего. Еще проще было рвануть по лестнице вниз, туда, в дежурку, где спал и видел десятый сон курсант Ефремов.

Они переглянулись, поняли друг друга, сползли с подоконника и помчались вниз, стуча каблуками.

Ефремов спал сладко, но от шума вскочил и, ничего не понимая, вертел головой по сторонам.

– Ну, какого черта-то?! – недовольно спросил он приятеля и его подружку и, не дождавшись ответа, стал укладываться на диван.

– Не, Санек, все, милый! Выспался! – Илья скинул ноги курсанта с дивана. – Давай убирай копыта!

– Мальчики, давайте чай сделаем, а?! – Аня поежилась. – Холодно и страшно.

– Че там случилось-то? – снова недовольно спросил курсант Ефремов. – Носитесь как сумасшедшие! Илюх, ты все-таки на дежурстве!

– Иди сам подежурь! – Илья пристраивал в банку самодельный кипятильник. – Слушай, когда рассказывали, что тут чертовщина какая-то по ночам творится, я смеялся. А оно ведь и в самом деле не все в порядке, в этом дворце.

– Мальчики! Это все объяснимо – акустика. Говорят, этим явлением с успехом пользовались сторожа, которые охраняли винные подвалы. Они просто шли в Мраморный зал и немножко там шумели: кричали что-нибудь вроде «Э-ге-гей! Кто тут?!» и стучали колотушкой. И все! Можно было больше ничего не охранять, а отправляться спать или угощаться вином из царского погреба: эхо до утра гуляло по этажам дворца. И про привидения во дворце еще в те времена знали.

– Нет, ну, я согласен с тем, что тут акустика отличная и эхо особенное, – сказал умный курсант Ефремов. – Но эхо рождается от звуков, значит, вы там пошумели малость!

– Да не шумели мы! – громко возразил Илья и тут же прикусил язык. – Не шумели мы, как ты не понимаешь! Мы вообще шепотом разговаривали. А звуки, знаешь, какие были? Будто коробки сыпались, и музыка играла, и дети плакали, и тетка хохотала! А ты говоришь «эхо»!

Ефремов недоверчиво посмотрел на них.

– Правда-правда, – подтвердила Аня и поежилась.

Забулькал в банке кипяток, в который бросили ложку чаинок. Они закружились в пузырьках, окрашивая воду в медово-коричневый цвет.

– Зефир кончился? – спросил Ефремов, заранее зная ответ: из оранжево-коричневой коробки он даже все крошки вылизал. – И что, и ни одной завалящей конфетки?..

В сумке у Ани нашлись барбариски, с которых с трудом отрывались фантики, но какие-никакие конфеты.

Чай пили в полной тишине, и скрип половиц услышали все. Дружно вздрогнули и переглянулись: звуки исходили из-за неприметной двери, закрытой намертво и, кажется, даже заколоченной для надежности огромными гвоздями. Дверь вела в дворцовые подвалы, в те самые, где были когда-то винные погреба.

Все трое прислушались к звукам за этой дверью. Сначала кто-то подошел с той стороны, пошуршал по поверхности в поисках ручки, нашел ее и подергал. Дверь даже не шевельнулась. И тогда шаги стали удаляться, где-то вдалеке гулко хлопнула дверь, будто кто-то вышел, и в то же мгновение по ногам пробежал мороз – волна холодного воздуха ударила по двери с той стороны.

– …Я чуть не завизжала в тот момент, но у меня сил не было, и во рту пересохло, – шепотом рассказывала Аня Илье. Она перебирала волосы у него на макушке – пропускала между пальцами короткий ежик, а он жмурился от удовольствия, как кот.

Как-то незаметно началась у них тайная взрослая жизнь, которая оглушила новизной ощущений. Страх, который они испытали ночью во дворце, сблизил их – Аня безоговорочно стала доверять Илье. А тут еще ее родители, которые лопухнулись, оставив дочку одну на целую неделю. Вот в эту самую неделю и началась эта самая взрослая жизнь, о которой оба они не имели ни малейшего представления.

Они тщательно скрывали новые отношения, но это было не так просто. У Ани весенней свежестью сияли глаза, а Илья стал рассеянным и, как он сам о себе говорил, «поглупел, как осел».

Незаметно пролетело время до конца года, и замаячили впереди каникулы, и от одного только слова «каникулы» ребятам становилось тоскливо. Илья должен был уехать домой, в Архангельск, и от этой мысли у Ани слезы на глаза наворачивались.

Не лучше настроение было и у курсанта Покровского. Он прогонял в голове сотни вариантов, но ни один не мог оправдать его неявку по месту жительства. Мама будет плакать, а батя просто выдерет ремнем – пока что еще может справляться с сынком таким варварским методом.

– Я только на пять дней уеду, – клялся Илья. – А ты привыкай! Ну а как ты собираешься стать женой моряка? Или зимовщика в Антарктиде?!

Он и в самом деле пробыл дома только неделю, а потом, нагородив родителям с три короба причин, купил билет на поезд и уехал в Ленинград, где его ждала Аня. Занятия в училище еще не начались, и Илья поселился в частном секторе у бабы Любы, которую хорошо знали все курсанты – не раз помогали ей по дому. У бабки было две коровы, и ей нужно было заготавливать сено, а сил собственных на это уже не хватало, и баба Люба просила курсантов поработать у нее в хозяйстве. Благодарила молоком и творогом. Курсанты хоть и не голодали, но от молока из-под коровки отказаться не могли и порой сами приходили к бабе Любе и спрашивали – не нужно ли что поделать, а поскольку «поделать» в частном доме всегда что было, то все были довольны.

Жила баба Люба недалеко от дворца, за трамвайной линией, в большом, но каком-то бестолковом доме. Комнат на двух этажах много, а жить можно было только в одной, да еще в кухне – остальные помещения зимой промерзали до инея в углах в любую погоду. Зато летом у нее было раздолье. Сразу за домом – луг с одуванчиками: желтый в начале июня и съеденный бабкиными коровами подчистую уже в июле. За лугом – мелкий пруд, вода в котором прогревалась даже холодным летом. И в комнатах можно было жить, как на даче.

Комнаты эти хранили много секретов. Кое-какие секреты были доверены стенам. «Микроб-кровосос», «Пони – большая шляпа», «Буратина – деревянная дура» – это про преподавателей. «Кеша + Сюзанна = любовь до гроба, дураки оба», «Обмылок – скупердяй», «Лариска Ж. – дешевая проститутка, телефон у Вени Пашкова из 5-й роты», «Катя – любовь моя!» – это про курсантов и их подружек.

– Баб Люба! Баб Люб! – Илья постучался в дверь, обитую для тепла старым курсантским одеялом – колючим, шерстяным, сурового чернозеленого цвета, покричал. Потом потянул за ручку, и дверь открылась.

Бабка сидела в комнате у орущего телевизора и хохотала.

– Баб Люб! – еще раз крикнул Илья.

Бабка вздрогнула, обернулась.

– Тьфу на тебя, анчихрист! – ругнулась бабка Люба. – Что приперся-то, а? Да и хто это?!

– Да я это, баб Люб, курсант Покровский.

– Покровский… А то я знаю вас по званиям да фамилиям! Покровский он! Сюды иди, опознаю!

Илья тщательно обстучал у порога ботинки от снега и по полосатым домотканым половичкам прошел в бабкину комнату, где на кривой тумбочке орал телевизор: мутный голубой экран радовал телезрителей какой-то посленовогодней чепухой.

– Здоров, баб Люб!

– Илюша! Здоров будешь! Ты с какого беса ко мне? У вас же каникулы?!

– Я раньше приехал. Баб Люб, – Илья сразу перешел к делу, – ты пожить меня пустишь на неделю?

– Пустить можно, да комнаты-то холодные! А на улице-то не июль месяц! Разве топить с утра до вечера, дак ведь никаких дров не хватит!

– Баб Люб, дров я достану, много достану, еще и тебе хватит.

– А переколешь дрова-то?

– Переколю – не проблема!

– Дык, поселяйся! В маленькую комнату поселяйся, на втором этаже. Там печка большая, топится легко, но тепло там только до тех пор, пока огонь горит, – это я тебя предупреждаю сурьезно!

Бабка Люба встала со скрипучего стула, прошаркала к комоду, задрала на нем вязанную крючком из простых ниток скатерть и выдвинула ящик.

– Вот ключ от второго этажа, – потрясла она веревочкой, завязанной на узелок, на которой болталась гнутая ржавая железка – ключ от навесного замка. – Девку, поди, приведешь?

Бабка хитро улыбнулась.

Курсант Покровский покраснел и кивнул.

– Ну-ну, веди, дело молодое. Но топи, парень, без остановки, а то вы околеете, а мне отвечать! Хотя не околеешь, раз с девкой, – понимающе хихикнула бабка, прикрыв беззубый рот ладошкой.

Дрова Илья нашел легко: в маленьком магазине за колхозным полем было завались деревянных ящиков. Он легко договорился на ликвидацию завала, заплатив за это три рубля из выделенной родителями сотни, выпросил топор у продавщицы и два часа ломал ящики на доски. Потом нашел попутку, вместе с водителем закидал связки дров в кузов грузовика и через двадцать минут сгрузил все во дворе у бабы Любы. Да еще договорился, что водила в ближайшие день-два привезет по известному уже адресу нормальных дров.