Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны

• Название: Твои, Отечество, сыны
• Автор: Александр Родимцев
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1982

В книге дважды Героя Советского Союза генерал-полковника Александра Ильича Родимцева отражены события, разыгравшиеся на Юго-Западном фронте в течение 11 первых, наиболее тяжелых для нашей армии и народа, месяцев Великой Отечественной войны, когда под натиском превосходящих сил противника наши войска с ожесточенными боями отходили в глубь страны, нанося немецко-фашистским захватчикам огромные, невосполнимые потери и одновременно готовя резервы для ответных сокрушительных ударов.

---

— Нет, он жалел, что вы уехали. Очень хотелось ему вас «расчехвостить» за самовольный увоз двух лыжных батальонов. Даже хотел оставить у себя наш 34-й гвардейский полк, который только приступал к погрузке. Долго кричал и под конец заявил: «Ничего. Где-нибудь он мне попадется, этот роди́мец Родимцев! Я покажу ему, как увозить чужие батальоны…»

(Замечу в порядке дополнения: ни во время войны, ни в послевоенное время я так и не встретил Михаила Артемьевича Парсегова. Думаю, что если бы мы встретились, оба вспомнили бы добрым словом эти лыжные батальоны, ибо они были достойны нашего гвардейского знамени, под которым сражались с беззаветной отвагой).

К исходу марта дивизия полностью была переброшена в район сосредоточения, восточнее Старого Салтова.

Я поторопился прибыть в штаб 38-й армии, которой командовал генерал-майор артиллерии Москаленко Кирилл Семенович (ныне Маршал Советского Союза), а начальником штаба был полковник Иванов Семен Павлович (ныне генерал-полковник), и доложил им о боевом и численном составе дивизии.

Крестьянский домик, в котором располагался штаб, временами вздрагивал и поскрипывал всеми своими скрепами от гула снарядных разрывов. Немцы вели интенсивный артиллерийский огонь по глубине нашей обороны. Но в штабе я с первого взгляда уловил размеренный распорядок большого, напряженного труда.

Генерал Москаленко, невысокий, сухощавый, коротко и резко отдавал распоряжения по телефону. В облике его было что-то суворовское — так же резок, самоуверен, спокоен, остроглаз.

— Знаю вас, Родимцев, — сказал он, вставая и протягивая мне руку. — Воевать вам доводилось в трудной обстановке… по могу утешить: здесь будет еще труднее.

— Я к этому готов, товарищ командующий…

— Отлично… — он кивнул полковнику Иванову. — Ознакомьте Александра Ильича с обстановкой на фронте армии. — И снова в упор, испытующим взглядом посмотрел на меня. — Никакой передышки не будет. Ваши войска, надеюсь, отдохнули в пути? А теперь немедленно в бой.

— Есть немедленно в бой, товарищ командующий.

Он улыбнулся и коротко, крепко пожал мне руку.

Полковник Иванов, рослый, плечистый блондин, размашисто прошагал в соседнюю комнату, грузно опустился на стул, указал на карту.

— Дела, Александр Ильич, довольно сложны. Видите, как прет нечистая сила?! Когда мы контратакуем, он цепляется за населенные пункты, в основном танковыми и моторизованными войсками. Его авиация с каждым днем усиливает налеты на наши боевые порядки, и мы несем большие потери в личном составе. В наших 227-й и 226-й стрелковых дивизиях сейчас насчитывается, включая тылы, не более 3 тысяч человек в каждой. А 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Крюченкина имеет только… номер. У него меньше конников, чем у вас в эскадроне. Не исключена возможность, что ваш эскадрон придется отдать генералу Крюченкину…

Как-то непроизвольно я схватил его за руку:

— Нет, Семен Павлович, не делайте этого! Ведь кавалерийский эскадрон — это наши глаза и уши! Вы очень обидите нас, да, с первого дня обидите, если заберете конников.

Полковник задумался:

— Хорошо. Повременим…

Утром 26 марта все полки дивизии были втянуты в бой с противником. 34-й гвардейский полк Трофимова оборонял западную окраину Старого Салтова; 39-й гвардейский полк — южную половину этого населенного пункта; 42-й гвардейский полк — село Молодова; 32-й гвардейский артиллерийский полк находился восточнее Старого Салтова в готовности к открытию огня.

Утром 28 марта после артиллерийского налета дивизия перешла в решительное наступление с Задачей овладеть высотой 183,3, чтобы в дальнейшем перерезать дорогу у населенного пункта Перемога. Высота 183,3… Бойцы неспроста назвали ее проклятой. Здесь действовала 3-я танковая дивизия противника, и соотношение сил было явно в пользу немцев.

Если на курском направлении, в районе Щигров, танковые части противника в это время года были скованы глубоким снежным покровом, то здесь, под Харьковом, снег уже растаял, и морозный, твердый грунт позволял танковым частям немцев маневрировать вне дорог.

В течение дня гитлеровцы не раз переходили в контратаки, и только благодаря нашей крепкой противотанковой обороне им не удавалось вклиниться в наши боевые порядки. Теряя танки и десятки солдат, немцы откатывались на исходные рубежи.

Однако и наши атаки, несмотря на хорошую артиллерийскую подготовку, успеха не имели. Я спрашивал себя: почему? Быть может, потому, что этот рубеж был тщательно подготовлен противником в инженерном отношении? Нет, этого нельзя было сказать. А вывод напрашивался сам собой: наши командиры всех степеней еще не ознакомились с этими местами. Они не ориентировались свободно среди лесов, оврагов, перелесков и, случалось, сбивались с пути. По этой же причине артиллеристы не могли вести прицельного огня, и многие цели ими не были подавлены. В результате мы несли ненужные потери. Наши воины дрались отважно и наносили врагу большой урон, но проклятая высота оставалась в руках противника.

И вдруг — новость. Сногсшибательная новость! То, чего не смог сделать гвардейский полк Трофимова, сделали кавалеристы Крюченкина. Из штаба армии мне позвонил полковник Иванов. В голосе его я расслышал недовольные нотки:

— Почему вы до сих пор не сменили крюченкинцев на высоте 183,3, которую они взяли два дня назад?

— Признаться, я не знал, что высота взята.

— Немедленно смените. Они ждут и отбивают атаки противника.

Я не успел позвонить Борисову: усталый и запыленный, он вошел в блиндаж.

— Товарищ полковник… Сегодня более половины дня я руководил боем по захвату «проклятой высоты»… В то же время я определял тактическую значимость ее для нас. Ну, предположим, возьмем мы ее. Это будет означать, что мы улучшим наблюдение, самое большее, на полтора километра. Там снова высота, и за нее тоже придется вести кровопролитный бой, а потом снова. Мне думается, зря мы теряем людей, бессмысленно растрачиваем силы.

Я удивился этим доводам:

— А знаете ли вы, товарищ Борисов, что высота 183,3 взята? Мне только что позвонили из штаба армии. Высота взята кавалеристами Крюченкина… Они и сейчас отбивают атаки!

Борисов махнул рукой, грустно усмехнулся:

— Наверное, вы шутите, товарищ полковник? На этой высоте — ни души. На восточной опушке леса, южнее Байрак, я встретил командира кавалерийского полка. Он сообщил, что два дня назад один его взвод, в составе пяти сабель, вскочил на эту высоту в конном строю. Обратно вернулись двое… «Дело понятное, — говорит командир кавалерийского полка, — кто-то из штабистов успел донести командиру дивизии, тот — командиру корпуса, ну, а тот командующему…»

Я сразу же позвонил генералу Крюченкину:

— В отношении высоты 183,3 предлагаю вам, товарищ генерал, поехать вместе со мной и разобраться на месте.

Голос его звучал устало:

— Нет, я не поеду. И вам не советую ехать. Проклятая высота как была, так и остается в руках противника. А что касается донесения в штаб армии — просто произошла ошибка.

— Но ведь вы ввели командующего в заблуждение?

Он вздохнул:

— Что же поделаешь? Кто не воюет, тот не ошибается.

Невольно припомнился Тим и то нелепое положение, в каком я оказался, когда без моего ведома в штаб армии было сообщено о взятии города. Сколько услышал я упреков и… поздравлений, которые были еще тяжелее упреков. Как видно, в штабе генерала Крюченкина произошла аналогичная история. Но приказ есть приказ, и проклятую высоту все же придется взять.

В моем дневнике за апрельские дни 1942 года есть запись: «За эту несчастную высоту 183,3, пусть она будет трижды проклята, за точку, которая дает — лишь небольшое тактическое наблюдение, 34-й гвардейский стрелковый полк потерял более половины своего личного состава…»

Я листаю страницы дневника, и передо мною встают картины той многодневной битвы, в которой наши воины героически сражались за каждый метр родной земли.

Запомнился мне рослый политрук стрелковой роты Семен Серых, поднявший еще в одну атаку горстку солдат на эту высоту.

Боевые дела и судьба Семена Прокофьевича Серых достойны того, чтобы о нем рассказать подробней.

Когда 34-й гвардейский полк, совершив тяжелый двадцатипятикилометровый марш, к утру 26 марта 1942 года, скрыто для противника, сосредоточился юго-западнее Старого Салтова, стрелковая рота, в которой Серых был политруком, получила задачу развернуть свой боевой порядок на восточных скатах балки Глубокой, перед высотой 183,3, южнее деревни Кут…

После нашей мощной артиллерийской подготовки, двигаясь вслед за огневым валом, таща за собой по крепкой ледяной коре пулеметы и боеприпасы, рота успешно одолела первую сотню метров и достигла подножия высоты.

Казалось, еще немного усилий, и ключевая позиция будет в наших руках. Но кинжальный огонь противника заставил гвардейцев залечь.