Сергей Ауслендер - Петербургские апокрифы

• Название: Петербургские апокрифы
• Автор: Сергей Ауслендер
• Издательство: Мiръ
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-98846-011-9

Сборник прозы «Петербургские апокрифы» возвращает читателю одно из несправедливо забытых литературных имен Серебряного века. Сергея Абрамовича Ауслендера (1886–1937), трагически погибшего в сталинских застенках, в начале XX века ценили как блестящего стилиста, мастера сюжета и ярких характеров. В издание вошли созданные на материале исторических событий петербургского периода русской истории и подробно откомментированные сборники дореволюционной прозы писателя, а также прогремевший в начале XX века роман «Последний спутник», в героях которого современники узнавали известных представителей художественной богемы Санкт-Петербурга и Москвы. В сборник также включена первая публикация случайно уцелевшего рассказа «В царскосельских аллеях».

---

126

Сердце женщины — как море… — стихотворение М. Кузмина «Серенада» (1907), написанное специально для повести Ауслендера.

127

Впервые: Перевал. 1907. N6 8–9. С. 5–13.

Журнальная публикации повести Ауслендера имела значительный негативный резонанс в критике. Рецензенты социологического направления восприняли ее, как одно из манифестных произведений литературы «эпохи реакции», пропагандирующей несвойственное традициям русской литературы решение «проблемы пола». П. Дмитриев отмечал: «Автора этой повести уже не удовлетворяют никакие возможности полового общения людей. Он выдумал „свою“ возможность, за которой уже, кроме теней, не остается ничего <…>. Горячее тело — статуя богини Афродиты. Дальше этого можно придумать влечение к фонарному столбу, жестяной банке и проч. <…> Любовь юноши к статуе, взаимная любовь отца и дочери, однополая мужская, и таковая же женская любовь — всему этому нашлось место в творчестве современных писателей» (Образование. 1907. № 11. С. 114). В. Львов [В. Л. Рогачевский] поставил произведение Ауслендера в один ряд с «Саниным» М. Арцыбашева, «Крыльями» М. Кузмина, «33 урода» А. Зиновьевой-Аннибал: «Если вы спросите себя, что означают все эти извращенно-кровосмесительные произведения, так бойко идущие на книжном рынке, — то ответ у вас теперь имеется — „все 48 образцов человеческих соединений“. Тут и любовь в пределах одного и того же пола, тут и кровосмесительная любовь, тут и садизм с укусами и сечениями, тут и осквернение картин и статуй, тут и некрофилия, тут и скотоложество — все прелести психопатологии, обожествленные и превращенные в миф, в таинство, в культ Венеры и Эроса» (Образование. 1908. № 1. С. 59). Г. С. Новополин [Нейфельд] также особо остановился на этом произведении Ауслендера: «Куда еще идти? Кажется, все оттенки сладострастия нашли свое отражение в русской литературе. <…> Но оказывается, что можно еще дальше идти. <…> Упомянем только о вожделении, которое вызывают у некоторых мужчин специально женские статуи, что заставляет их прибегать к онанистическим манипуляциям в этом направлении. Г-н Ауслендер, однако, не побрезгал этой формой полового извращения, которой специалист [Ав. Форель. — А. Г.] посвятил только несколько строк. В повести „Флейты Вафила“ юноша Вафил обрел свое счастье в мраморной статуе богини Афродиты. Это настоящий роман со всеми его аксессуарами и клинической протокольностью» (Г. С. Новополин. Порнографический элемент в русской литературе. С. 195).

128

Веригина (в замужестве Бычкова) Валентина Петровна (1882–1974) — актриса, режиссер и педагог.

129

Вафил (Вафилл = Бафилл) — самосский мальчик, возлюбленный древнегреческого поэта Анакреонта. Упомянут в 14 эподе Горация («Страстью такой, говорят, к Бафиллу-самосцу теосский / Поэт Анакреонт пылал» (Гораций Флакк Квинт. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970. С. 235. / Пер. Н. Гинцбурга). Исторический прототип героя Ауслендера указан в комментарии А. Лаврова и Р. Тименчика к стихотворению М. Кузмина «Флейта Вафила» в кн.: Кузмин М. Избранные произведения. Л. 1990. С. 505.

130

Пан (греч. миф.) — божество стад, лесов и полей. Пан наделен козлиными ногами и рожками, покрыт шерстью, входит в свиту Диониса, предстает ценителем и судьей пастушеских состязаний на свирели, на которой играет и сам.

131

Адонис (греч. миф.) — божество финикийско-сирийского происхождения с ярко выраженными растительными функциями, связанными с периодическим умиранием и возрождением природы. Согласно одному из вариантов мифа Адонис — прекрасный юноша, возлюбленный Афродиты, жертва ревности Артемиды, наславшей убившего юношу кабана. Оплакивая возлюбленного, Афродита превратила его в цветок, окропив нектаром пролитую кровь. Праздники в честь Адониса (Адонии) были особенно популярны в эпоху эллинизма. В Александрии пышно праздновали священный брак Афродиты и юного Адониса, а на следующий день с причитанием и плачем статую Адониса несли к морю и погружали в воду, символизируя возвращение его в царство мертвых <…> В мифе об Адонисе отразились древние хтонические черты поклонения великому женскому божеству плодородия и зависимому от него гораздо более слабому и даже смертному, возрождавшемуся лишь на время, мужскому корреляту (Тахо-Годи А. А. Адонис // Мифологический словарь. М., 1992. С. 23).

132

Флейта нежного Вафила… — стихотворение «Флейта Вафилла» М. Кузмина (1907). См. запись в Дневнике Кузмина от 16 февраля 1907 г.: «Написал стихи Сереже» (Кузмин М. Дневник 1905–1907. С. 322. См. также комментарий к Дневнику — С. 512).

133

…справляли праздник Деметре-матери. — Деметра (греч. миф.) — богиня плодородия и земледелия, одна из наиболее почитаемых олимпийских богинь, на празднестве Фесмофорий ее прославляли как устроительницу разумных земледельческих порядков.

134

Гименей (греч. миф.) — божество брака.

135

Элегия — в античной литературе жанр лирической поэзии, отличительной чертой которого был особый размер — элегический дистих.

136

Печатается по изд.: Ауслендер С. Рассказы. Книга II. СПб.: Изд. «Аполлона», 1912. 260 с.

Автографы: Петербургские апокрифы. <Отрывок>. 10 февраля

1910 г. — РНБ. Максимовы А. Г. и М. К. Альб. 6. № 36. 1 л.

Подготовка издания нашла отражение в письмах С. Ауслендера из Ярославля секретарю редакции ж. «Аполлон» Е. А. Зноско-Боровскому. Письмо <1911 г.>: «К „Петербургским апокрифам“ я напишу несколько вступительных слов. Относительно формата подумайте хорошенько. Боюсь, что большой формат книги <…> не подойдет для рассказов» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 226. Л. 25 об.). Письмо от 19 ноября 1911 г.: «Милый Женя, посылаю тебе корректуру и предисловие к первому отделу книги. Прочитай, пожалуйста, предисловие и когда будешь посылать его корректуру, напиши свои замечания. Не слишком ли оно вышло напыщенным или хвастливым? В „Розе подо льдом“ я сделал несколько поправок. Если у тебя будет время, просмотри этот рассказ и, пожалуй, „Филимон-флейтщик“ и отметь фразы, которые тебе не понравятся. Я боюсь за эти два рассказа: они написаны несколько небрежно. На первой странице книги надо написать „Посвящается эта книга Надежде Александровне Зборовской“, на последней странице „Рассказы напечатаны впервые в журналах „Аполлон“, „Весы“, „Новая жизнь“, „Новый журнал для всех“, в газетах „Речь“ и „Утро России““. Потом книги того же автора „Золотые яблоки“ (напиши подробно и название рассказов), „Последний спутник“ роман в 3-х частях (печатается), „Книга статей“ (готовится к печати). Мне бы хотелось, чтобы вы оставили числа и места под рассказами» (Там же. Л. 24 об. — 23 об.). Письмо от 2 декабря 1911 г.: «Милый Женя, прежде всего есть несколько деловых вопросов и ответов. Порядок рассказов таков: Первая часть Петерб<ургские> Ап<окрифы>. 1) Ночной пр<инц> 2) Роза <подо льдом> 3) Ставка <князя Матвея> 4) Филимонов день 5) Филимон-фл<ейтщик> 6) Ганс Вреден. Часть вторая (как ты думаешь, нужно название?) 7) Пастораль 8) Веселые Святки 9) У фабрики. / Относительно „Ставки <князя Матвея>“. Я перечел рассказ в Альманахе и нашел места, требующие капитальных исправлений. Дай набирать по оттиску Альманаха, а когда будет корректура, отметь на полях места сомнительные по-твоему, Маковского, Кузмина или еще кого-нибудь, кто говорил, мнению. Я думаю, что исправления будут касаться только деталей. Так как книга не успела выйти с начала декабря, то не лучше ли будет, приготовить ее всю теперь, выпустить в свет только в середине января, а то перед праздниками и праздники глухое очень время? Хотелось бы мне [выяснить] вопрос с конторой „Аполлона“, сколько я взял вперед за книгу. По моему подсчету за книгу я получил пока 100 р<ублей>, а остальное уже покрыто хрониками и рассказами. Хорошо бы тоже выяснить, когда приедет С<ергей> К<онстантинович>, сколько, собственно, мне полагается получить, т<ак> к<ак> 90 % с чистой прибыли, о которых говорил С<ергей> К<онстантинович> для меня нечто отвлеченное (С<ергей> К<онстантинович> говорил, что около 300–400 р<ублей>, но говорил тоже неуверенно) (Там же. Л. 19 об. — 18 об.).

Большинство рецензентов оценили книгу как творческую удачу автора. М. Кузмин писал: „Ауслендера принято считать, как теперь говорят, за „стилизатора“. <…> Мы бы скорей склонны были счесть С. Ауслендера за писателя исторического. <…> И во второй книге семь рассказов из десяти изображают петербургское прошлое, <в> каковом изображении, как кажется, автор лучше всего нашел самого себя. Отличительной чертой разбираемых рассказов является романтическая окраска событий, чувств и персонажей, не только обуславливаемые романтизмом изображаемой эпохи, но и охотно переносимые автором на современную действительность. Нам кажется, что и теперешний Петербург, и русскую деревню автор видит глазами не то что пушкинских гусаров и лицеистов, а скорее даже, глазами смолянки, мечтающей об этих гусарах. <…> Этот романтизм и лиризм автора, делая его книгу более пленительной и отнюдь не сухой, несколько мешает ему при изображении сильных чувств и поступков, когда чувствуется некоторая слабость темперамента. Впрочем, может быть, это не слабость темперамента, а известная слабость пера, привыкшего к изображениям нежным, слегка идиллическим. <…> А может быть, это и мудрая уловка автора, отлично знающего и свои достоинства, и свои недостатки“ (Аполлон. 1912. № 3–4. С. 102–103). Для Е. Зноско-Боровского выход второй книги рассказов был поводом дать характеристику творческой индивидуальности Ауслендера: „Две черты кажутся нам характеризующими писательский облик г. Ауслендера, и они, сплетаясь и свиваясь, определяют главные узоры той ткани, которую вышивает его прихотливое воображение. Первая из них — отчуждение от дела, от деловых, практических людей ради мечтательного созерцания; склонность к таинственному, к фантастике — такова вторая черта. <…> Все излюбленные персонажи г. Ауслендера полны какой-то загадочности, и она, в соединении с мечтательностью, и определила тот тип юного героя-поэта, которому отдает все свои симпатии автор, а может быть поверяет и свои думы и грезы“ (Современник. 1912. № 5. С. 364–366). Н. Эфрос отмечал: „Сергей Ауслендер <…> интересен в небольших жанрово-исторических картинках, в которых воскрешает черточки недавнего прошлого. <…> Тут он часто бывает изящен и стилен, иногда выразителен, умеет обдать дыханием старой романтики и фантастики. <…> Соответствие манеры рассказа с его темой, с его героями и героинями — привлекательнейшая сторона ауслендеровских рассказов. Все это относится к первой, большей половине теперь выпущенного тома, носящей общее название „Петербургские апокрифы“. Гораздо ниже этого раздела книги <…> вторая ее часть“ (Русские ведомости. 1912. № 152. 3 июля. С. 5).