Ирина Кисельгоф - Пасодобль — танец парный

• Название: Пасодобль — танец парный
• Автор: Ирина Кисельгоф
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50211-0

Выдох. Перестук каблуков. Быстрый взгляд, брошенный так, что и не поймать, — это обычный ритм Таниной жизни. Все или ничего, любить или ненавидеть — яростно стучит в ее крови, закипающей, когда рядом он — ее муж, ее возлюбленный, ее враг.

Они кружат друг вокруг друга в сумасшедшем ритме смертельного танца и, глядя в глаза партнеру, видят там только свое отражение. Они истязают себя любовью и ненавистью, ведь вся их жизнь — это страстный танец, это коррида. Только вот кто из них матадор, а кто бык?..

---

Ваня копал то ломом, то лопатой. Долбил оба[5], насыпанный курганом земли. Расхититель гробниц рыл и копал без стыда и священного трепета. Археологи умерли бы от ужаса и негодования. Мы не археологи, потому мы не умирали, а чувствовали себя превосходно.

Я хотела Ване помочь, он не позволял.

— Мне скучно! — кричала я.

Я злилась, он все равно запрещал. В этом что-то было. Приятно чувствовать себя женщиной, а не асфальтоукладчицей. Земля была спекшаяся, как застывший бетон. Нужно действительно чего-то очень хотеть, чтобы в невыносимую жару так мучиться, а не маяться от безделья.

— Ты всегда ездишь один? — спросила я.

— Нет. С друзьями. Они появились случайно. По интересам.

— Почему не с ними?

— Мы обычно не ездим в такую жару. Или едем в другие места.

— Да? — удивилась я. — А сейчас? Отпуск не вовремя дали?

— Можно сказать и так, — засмеялся Ваня.

Мне повезло. У Вани был отличный работодатель. Я мысленно послала ему респект. От всего сердца.

На его голове была футболка, сверху козырек, на лице солнцезащитные очки. Вид разбойничий. Таких разыскивает милиция. Я смотрела во все глаза, как работает его плечевой пояс и грудная клетка. У расхитителя гробниц был широкий разворот плеч, могучие наплечники дельтовидных мышц и сжатые усилием мускулы плеча и предплечья. Мощная грудная клетка. Большие грудные мышцы разлетаются по обе стороны грудины орлиными крыльями, зубчатые — слушаются хозяина как клавиши, брюшные сложились твердыми шашечками черепашьего панциря. И пот. Слезы и струйки на смуглой коже, как после купания. Особенно на сосках. Трогательно и эротично видеть слезы на плоских, маленьких мужских сосках. Я раньше никогда не думала над этим, а теперь думаю. Хорошо, что на моих глазах солнцезащитные очки. Это мое, личное. Хотя касается другого человека, которого я вижу перед собой каждый день. Я к такому не привыкла. Раньше я откатывала обязательную программу, а думала, что произвольную. А сейчас все изменилось. Слишком неожиданно для меня. Слишком…

Я хотела любви прямо сейчас. Немедленно! Внутри меня было жарче, чем снаружи. До ста градусов по Цельсию. До солнечного удара. Я хотела и горела от стыда и желания. Что он скажет?

— Я пройдусь.

— Далеко не уходи, — попросил он.

— Боишься заблудиться? — засмеялась я. Мое лицо пылало… От жары.

Он смотрел мне вслед, пока я шла. Я ощущала его взгляд спиной. Я обернулась, это было действительно так. Я помахала рукой. Он махнул в ответ. Хорошо чувствовать себя женщиной, скажу я вам!

Я взяла с собой альпеншток. Одну из треккинговых палок. Хорошая палка с вольфрамовым наконечником. Может пригодиться от змей. В этих местах должны были водиться эфы и стрелки. Стрелки такие дуньки! Неужели они правда прыгают на людей из-за угла? Мне говорил так папа. Может, он шутил?

Степь уже успела выгореть, она была желто-бурой, запыленной суховеями до серости. Я набрела на саксаульник. Черный саксаул уже потерял свои длинные зеленые отростки, он кривился тяжко и трудно, как раб. Один из них был главный. Он стоял на отшибе посреди желтой жухлой травы. Зверь с крокодильей мордой, вставший на задние лапы. Он тянул длинные суковатые руки к своим рабам. Будто выбирал следующего. Но в саксаульнике был такой запах! Отвар и настой! Воздушная взвесь эфира и горечи, растертых в ступке полыни, чабреца, тимьяна, девясила! Они уже сморщились от палящего солнца, но пахли, как плавильная печь цветочной пыльцы. Смертоубийственно! Для голодного.

— Надо будет сюда вернуться на закате. Вдвоем. — У меня в животе екнуло и отпустило.

Я ткнула альпенштоком невзрачный маленький холмик, и вдруг на меня из земли посмотрел глаз. Голубой. Вынутый из стакана глаз. Я застыла как вкопанная. Мне стало страшно до мурашек на коже. Скрюченный рабом черный саксаул, дикий, горький запах мертвой травы, палящий, испепеляющий зной и голубой ненастоящий глаз, смотрящий на меня из земли. Это была дьяблерия сказочной страны.

— Жарко… Жарко… Сил нет, — шептала мне сказочная страна снова и снова. — Жарко… Жарко… Сил нет.

А мне было холодно до озноба, вернувшегося из черной спирали заброшенной подземной мечети. Мне было душно от ее черных закопченных Узких коридоров и переходов. Мне было тяжко от ее нависших потолков. Мне было дурно от запаха рассыпавшихся, сожженных временем человеческих костей. Страх пробирал до самого нутра, до темной дикости. Я снова увидела блестящую роговицу, подернутую голубым светом газового фонаря.

— Так не бывает!

Я стряхнула наваждение и ковырнула землю. Ко мне выкатилась бусина размером с колиброванную вишню. Обычная голубая бусина. Сейчас такие носят. Она блестела на солнце. Я взяла ее в руки и отбросила в сторону, как ядовитую гадину. Сразу же! На меня снова посмотрел белый глаз с внимательным серым зрачком. Я побежала как сумасшедшая через кусты и кочки. Дьяблерия продолжалась. Она сделала мой мозг текучим и легким, а мою кровь такой густой, что сердце не могло пробиться. Я издали увидела Ваню и закричала:

— Там! Там глаза! Глаза!

У него из рук выпала лопата. Медленно. Как в замедленной съемке. Я ждала и не могла дождаться, когда она упадет. Она упала и поставила точку.

Ваня смотрел на бусину. Вертел в руке то так, то сяк.

— Это бирюза. Скорее из Индии. Не похожа на местную. Попала сюда по следам Великого шелкового пути. У него были ветки. Нефритовая — из Кашгарии в Китай, лазуритовая — из Памира в Иран и Месопотамию. Ты нашла бирюзовую, — он улыбнулся. — Новичкам везет.

Глаз был от сглаза, наверное. Таких бус полно, даже в маршрутках. Они висят под зеркалом заднего вида. Их надевают браслетом на маленькие детские запястья. Носят как брелоки. А может, это был совсем другой глаз. Тот, что важнее. Те черные, а этот голубой. Нетипично. И зрачок у него не серый, а сиреневый. Расширенный, как от атропина.

— Где нашла?

Ваня расковырял кочку. К нам выкатилась еще одна бусина. Точно такая же. Только с другим рисунком. На ней был то ли пион, то ли астра. С лучистыми сиреневыми лепестками и их тщательно прорисованной темно-розовой, почти красной тенью. Рисунки были выдавлены или вырезаны в камне, а потом заполнены краской.

— Интересно, сколько лепестков? — спросил Ваня.

— По-моему… Не знаю. Их не сосчитать. Почему интересно?

— Вдруг это лотос? Символ рождения новой вселенной. Йони и линга[6].

— А вдруг это судьба? — спросила я, у меня внутри что-то дрогнуло. — Тебе лотос, а мне глаз с безумным зрачком.

— Тебе больше повезло! — рассмеялся Ваня. — За тобой присматривают, а мне дарят цветы.

— Кто присматривает?

— У кого голубые глаза?

Я взглянула на небо. Оно было пыльным, серо-голубым. На солнце висела дымка, розовая от закатных лучей. Было похоже. Очень. И я успокоилась. И забыла спросить, что такое йони и линга.

Мы оставили себе огромные бирюзовые бусины как талисманы. Каждый свою. Но мою бусину я сразу спрятала подальше. Среди фляг с водой. Мне хотелось ее выбросить, но я боялась, сама не зная чего.

Я проснулась ночью в холодном поту с неистово бьющимся сердцем. Мое сердце уже выпрыгнуло из груди и свернулось комочком на Ванином сердце. Вместе со мной.

— Ты что? — Он стиснул руками мои плечи.

— Мне приснилась заброшенная мечеть. — Губы меня не слушались.

На самом деле мне приснился огромный голубой газовый глаз, накрывший меня расширенным сиреневым зрачком. Как сачком. До страшной дрожи и пота на висках и на лбу. Ваня закрыл меня собой как щитом. Надежным и легким. И я уцепилась за него, как за последнюю соломинку.

— Я не хотел тебя пугать.

Дрожь уже начинала проходить. Но я не видела его лица. Что он думал на самом деле? Что чувствовал?

— Зачем ты мне голову морочил?

— Думал, так будет интереснее. Прости. — Он отнимал у меня страх магическим заговором из горячих отпечатков его губ. — Эта мечеть была построена в Средневековье. Всего лишь. Прости.

Я его простила.

Ванина легенда вместе с мечетью колдовала и завораживала одиноких, заблудших странников. Они могли потерять голову от зноя и от жажды по неведомому, тайному миру, где человеческая форма переставала иметь значение. Кто знает, что за скала была, в которой построили мечеть? Тайна старой мечети могла прятаться и в Средневековье, и в еще более древних мирах. Для мечети, история которой мне была неизвестна, такая легенда подходила идеально.

Глава 7

Мы переехали в саксаульник у небольшой сопки. Он был перспективнее для черного археолога. В нем могло скрываться то, что он искал. Я была новичок. Всегда следует полагаться на везение новичков. Это знают все.

Неподалеку от саксаульника высились каменные жертвенные койтасы[7]. Они были разрушены, разбиты давным-давно. Скорее еще в Средневековье. Койтасы были редкими изображениями настоящего, не стилизованного барана. Ваня говорил, это не типично для исламской культуры. Наверное, жертвенные койтасы пришли в настоящее из доисламского прошлого. На них были высечены раскинутые ладони. Так отправляли культ древние зороастрийцы, воздев раскрытые ладони к небу. У мусульманских монахов раскрытые ладони стали оберегом от злых духов.