Игнатий Брянчанинов - Том VIII

• Название: Том VIII
• Автор: Игнатий Брянчанинов
• Жанр: Религия

---

В «Автобиографии» Е. Шахова писала, что по возвращении в Сергиеву пустынь после лечения в 1848 г., архимандрит Игнатий вызвал ее из Бородинского монастыря и целый год она, живя на {стр. 267} монастырской даче вместе с матерью, под его наблюдением изучала творения святых Отцов и занималась Богословием. В это же время Шахова переводит с французского «Деяния семи Вселенских соборов» из книги «История Христианства» аббата Флери [175]. Объемный перевод этот сохранился в архиве Е. Шаховой [176].

После года обучения духовный наставник передает Елизавету на попечение другой своей ученицы, монахини Августы (Козминой) — старицы Старо-Ладожского монастыря; там Е. Шахова поселяется со своей матерью. Сведения о событиях дальнейшей ее жизни, прикровенной для нас, можно почерпнуть из ее «Автобиографии», писем близких ей людей и ее стихов. По словам самой Е. Шаховой, в Ладожском монастыре она 14 лет «занималась чтением и списыванием с древних рукописей Св. Отцов по церковному и русско-печатному шрифту».

К началу 1860-х годов в отношениях монахини Августы с начальством Старо-Ладожского монастыря возникли трения, перешедшие в трудно разрешимый конфликт. Вследствие этого Е. Шахова со своей наставницей, получив благословение святителя Игнатия, уходят из монастыря искать себе пристанище в другом месте. Некоторые сведения о перипетиях этого периода жизни Е. Шаховой можно почерпнуть из переписки святителя со своим учеником — игуменом Антонием (Бочковым), поэтом и писателем, полностью разделявшим взгляды Святителя на святоотеческое учение и на современное состояние общества [177]. Именно его попечению поручает святитель монахиню Августу и Е. Шахову, вступив на епископскую кафедру в Ставрополе и навсегда покинув Петербург.

Иеромонах Антоний с 1852 до 1859 г. был духовником Старо-Ладожского монастыря, но в эти годы он часто находился в отъезде. В 1859 г. его переводят настоятелем Введенского Островского монастыря в Новоладожском уезде, а в 1862 — настоятелем в заштатный Череменецкий Иоанно-Богословский монастырь. Вероятно, во время настоятельского служения игумена Антония и происходит сближение его с Е. Шаховой, горячо поддерживаемое святителем Игнатием. В письме к игумену Антонию от 18 апреля 1861 г. он писал: «Сердечно радуюсь, что труженицы Августа и Елизавета нашли в Вас единомудренного, сочувствующего им сподвижника. Бог да благословит Ваш духовный союз во сла{стр. 268}ву Святого Имени Своего и в пользу душ, жаждущих услышать слово Божие, и при руководстве Его спасти души свои от нравственной смерти, которая настигнет всех, лишенных истинной пищи — слова Божия» [178]. Через месяц Святитель вновь обращается к игумену с просьбой: «Не оставляйте Ладожских Стариц, находящих в любви Вашей отраду в сиротстве своем и отдающих Вам полную цену» [179]. В это время между игуменом Антонием и Е. Шаховой завязывается переписка, односторонне сохранившаяся в архиве Е. Шаховой [180].

Игумен Антоний принимал заинтересованное участие в устройстве дел монахини Августы и Елизаветы Шаховой, за что святитель Игнатий не раз благодарил его и передавал благодарности «стариц», как их иногда называли оба корреспондента в переписке. Скитания Е. Шаховой закончились в тверском Рождественском монастыре, где по ее словам, игумения Мария Игнатьева «совершенно успокоила у себя». Здесь в 1863 г. Елизавета Шахова приняла постриг в мантию [181]. «Спаси Вас Господи, — писал Святитель игумену Антонию 21 февраля 1864 г. — за любовь и внимание, которое Вы оказываете монахине Марии Шаховой. И на ней можно видеть, как направление по учению святых Отцов в наше время нетерпимо. Не терпят его от того, что чужды ему, не знают его, не изучали его, нисколько не занялись им. Говорят, что ныне в книжных лавках обеих столиц вовсе прекратился расход на духовные книги или он так мал, что можно признать его прекратившимся. Всему, что сказано в Писании, подобает быть» [182].

Продолжавшаяся оживленная переписка учеников святителя Игнатия — игумена Антония и матери Марии — двух монахов-писателей, помимо вопросов духовного характера касалась литературных тем. В 1860 г. Е. Шахова начинает печататься: в журнале «Странник» она публикует жизнеописание схиигумении Старо-Ладожского Успенского монастыря Евпраксии [183], а в 1862 г. вновь выступает как поэт со стихотворными переложениями песнопений Пасхальной утрени [184]. {стр. 269} Вероятно, в конце июля или начале августа 1864 г. игумен Антоний и мать Мария вместе посещают святителя в Бабаевском монастыре, где он находился уже на покое. Судя по письму Преосвященного, посланного игумену Антонию сразу после отъезда последнего, основной темой общих разговоров были стихи игумена Антония, с которыми, скорее всего, по инициативе матери Марии впервые познакомился Святитель. «Искренне благодарю Вас за посещение меня, грешного: этим посещением доставлено мне сердечное утешение. Особенно признателен Вам за то, что Вы захотели познакомить меня со стихотворениями Вашими, с Вашим прекрасным талантом, которому даю всю справедливую цену. Мать Мария, по отъезде Вашем, еще прочитала мне некоторые сочинения Ваши» [185].

Встреча с учениками, наделенными поэтическим даром, вдохновляет Святителя, и свое письмо он украшает богословским рассуждением о Слове, где в частности пишет: «Все дары Бога человеку достойны уважения. Дар слова несомненно принадлежит к величайшим дарам. Им уподобляется человек Богу, имеющему Свое Слово. Слово человеческое, подобно Слову Божию, постоянно пребывает при отце своем и в отце своем — уме, будучи с ним едино и вместе отделяясь от него неотдельно… Божественная цель слова в писателях, во всех учителях, а паче в пастырях — наставление и спасение человеков: какой же страшный ответ дадут те, которые обратили средство назидания и спасения в средство развращения и погубления!» [186] Святитель, обращается к игумену с призывом, «подвергнуть собственной строгой критике свои сочинения» и, «при свете совести, просвещенной молитвою покаяния», извергнуть беспощадно из них все, «что принадлежит к духу мира, что чуждо духу Христову». «Судя себя и рассматривая себя, Вы увидите, — продолжает он, — что каждое слово, сказанное и написанное в духе мира сего, кладет на душу печать свою, которою запечатлевается усвоение души Миродержцу» [187].

Напутствие святителя Игнатия игумену Антонию в его литературном труде в полной мере было воспринято и матерью Марией. Хотя после принятия монашества и до конца 1860-х годов она опубликует только жизнеописание игумении Марии Тучковой [188], но будет продолжать писать и стихи. Параллельно пе{стр. 270}реписке матери Марии с игуменом Антонием возникает их стихотворная «переписка» 1865–1869 годов, объединенная матерью Марией в цикл «Поэтический телеграф». Так ее стихотворный ответ, написанный на стихотворение игумена «Пастух-бандурист», к которому мать Мария приложила свой сборник первого издания и рукописи стихов, начинался словами:

Простите мне, мой друг, мой старец, мой отец,

Смиреннейший пастух Апостольских овец!

Что лепты медные, простые,

Своих неизданных стихов,

Из старых высыплю мешков,

И за червонцы золотые

Любовию отлитых слов, —

Плачу вам старою, заржавленной монетой,

Чеканенной еще Елизаветой!… [189]

Именно в эти годы поэзия матери Марии достигает того равновесия формы и содержания, которого ждал от поэтического слова святитель Игнатий.

В одном из посланий игумен Антоний предложил матери Марии воспеть «истинный идеал» — их учителя. В ответном послании мать Мария говорит о том, что недостойна «воспеть великого отца» и предлагает это сделать самому игумену:

Высокой меры совершенства

Вы указали образец:

Черты его Преосвященства —

Ваш — лучше выразит резец!

В священно-действенные тайны,

Вы, — жрец Христов, — посвящены:

Дары Христовы — не случайны,

И не от мира вам даны! [190]

Но, вероятно, все-таки мать Мария решается и пишет стихотворение о Святителе, посвящая его времени настоятельства архимандрита Игнатия в Сергиевой пустыни:

Был в древности святой Игнатий:

Он в сердце Господа носил,

{стр. 271}

И за своих духовных братий

Святую душу положил.

Перед толпою разъяренной

Он, в ожидании зверей,

Молился, кроткий и смиренный,

Не за себя, а за людей, —

За тех, для коих сумасбродством

Казалась вера во Христа,

Кто почитал одним юродством

Святое знаменье креста…

Был между нас другой Игнатий…

Он далеко теперь от нас:

Но сердце благодарных братии

К нему стремится в этот час.

И он злословия цепями

Когда-то весь опутан был;

И на него неслись зверями

Пособники враждебных сил.

Но, встретив их душою твердой,

Он шагу им не уступил,

И велиара замысл гордый

Своим смирением победил.