Давид Монтеагудо - Конец

• Название: Конец
• Автор: Давид Монтеагудо
• Издательство: Астрель: CORPUS
• Жанр: Роман
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44041-0

Друзья молодости большой компанией отправляются на выходные в горы. Они не виделись почти четверть века и на самом деле без особой радости ждут этой встречи. Теперь их мало что объединяет, двадцать пять лет не прошли даром, жизнь у всех сложилась по-разному, но, по большому счету, вряд ли у кого удалась. Внезапно течение праздничного ужина прерывается странными событиями, которые постепенно принимают фантастические очертания и подчиняют себе дальнейший ход этой истории. Каждый по-своему объясняет череду свалившихся на них испытаний и ищет пути спасения, опираясь на те отношения, что связывали их в юности, на те чувства, которые они когда-то испытывали друг к другу.

Давид Монтеагудо (р. 1962) — испанский писатель, довольно поздно пришедший в литературу. «Конец» — первый его роман, сразу принесший автору громкий успех у читателей и критики. Книга легла в основу фильма, снятого режиссером Хорхе Торрегроссой.

---

Но собаку, видимо, больше привлекает слабый запах еды, чем ласковые прикосновения девушки, во всяком случае, борзая уклоняется от ладони, которую Мария хочет положить ей на голову, и снова тычет в ладонь влажным носом, щекоча ее в ответ на попытку погладить.

— Откуда… откуда их столько?

И на самом деле появились новые собаки — коричневые, бежевые, грязно-белые, с легкими крапинками, добавляя еще кое-какие оттенки в хроматическую гамму пепельных тонов. Совершенно непонятно, откуда они берутся, но борзые продолжают прибывать — то поодиночке, то небольшими группами. Наконец наступает момент, когда счет им потерян, и если поначалу удивляла необычность каждого экземпляра, то теперь поражает само их количество, сама природа того, что, как ни посмотри, уже следует назвать огромной стаей — стаей столь же сильных, сколь робких и плавных в своих движениях животных.

— Они наверняка сбежали с какой-нибудь площадки для собачьих бегов, — говорит Хинес, — или из перевозившего их грузовика. Не исключено, что он врезался во что-то, когда отключили электричество…

Хинес завороженно смотрит на Марию. Девушка изумленно улыбается, стоя в окружении четырех-пяти собак, которые тянут морды к ее рукам, — к прежнему псу присоединились новые, решившие полюбопытствовать, не перепало ли чего их товарищу.

— Ампаро, — спрашивает он, отводя взгляд от этой сцены, — ты случайно не знаешь, нет ли тут поблизости такой площадки?..

Хинес не кончает фразы. Ампаро стоит неподвижно, подняв руки к голове, окаменев от ужаса, по лицу ее время от времени пробегает судорога, она то зажмуривает глаза, то снова их приоткрывает, чтобы посмотреть по сторонам и убедиться, что пытка не закончилась, что кошмар плавно растекается вокруг. На самом деле ее окружает всего лишь море — да, их слишком много! — выгнутых и волнообразных хребтов, на которых легко пересчитать все до одного позвонки. Эти волны буро-серого цвета обтекают и окружают обезумевшую от страха женщину, но практически не касаются ее.

— Не бойся, — говорит Хинес, — они тебя не тронут.

Но и он сам уже начинает чувствовать непонятную тревогу, глядя, как вся территория заправочной станции целиком заполняется борзыми, которые неустанно что-то вынюхивают; как все плотнее они обступают урны, как все беспокойнее ведут себя, тыча туда свои узкие носы; как устремляются к месту, куда был выброшен бутерброд и где колышутся собачьи тела, теперь порывистые, где раздаются первые потявкивания — звонкие, отрывистые и тонкие, как и очертания этих собак.

Но Хинеса особенно тревожит сборище вокруг Марии: борзые все более жадно тянут к ней морды, ведут себя все смелее, их зубы уже начинают сжимать ее руку, хотя и не крепко, точно примериваясь, точно псы ненароком переступили границу дозволенного, разыгравшись и стараясь выказать доверие и приязнь. Хинес наблюдает за лицом Марии и понимает, что на девушку постепенно наползает страх. И тотчас он чувствует, что и за его спиной, у велосипеда, происходит нечто подобное: собаки, столпившись вокруг багажной корзинки, пытаются отодвинуть мордами брезентовую крышку, которую Хинес предусмотрительно успел застегнуть.

— Девочки, — говорит Хинес медленно, не поднимая голоса, стараясь не показать, до какой степени он встревожен, — садитесь на велосипеды… только не торопитесь… без резких движений… осторожно…

Мария начинает постепенно разворачиваться, чтобы встать лицом к своему велосипеду. Это движение вызывает нервное волнение и откровенное недовольство у окружающих ее псов, о чем легко судить по настороженно поднятым вверх носам и оскаленным зубам.

— Дай мне руку… Дай руку! — велит Хинес, протягивая свою на манер моста в сторону Ампаро, застывшей на месте и будто окаменевшей, не способной сделать ни шага. Наконец Хинесу удается схватить ее за руку и потянуть за собой, и Ампаро идет вперед в окружении собак, раздвигая их, как купальщик, который на цыпочках входит в море и старается как можно дольше уберечь живот от соприкосновения с холодной водой.

Ампаро идет закрыв глаза, лицо ее искажено гримасой муки и отвращения; лишь иногда она отваживается быстро глянуть вниз. Но Хинес по-прежнему тянет ее за руку и подводит к велосипеду, там Ампаро немного приходит в себя, потому что борзые как раз на ее велосипед не обращают никакого внимания — ведь только на нем нет багажной корзинки; поэтому ей без особого труда удается сесть в седло и приготовиться к рывку.

У Марии дела обстоят хуже. Она крепко, обеими руками сжимает руль и пытается перекинуть ногу через раму. На лице ее читается огромное напряжение, и видно, каких титанических усилий ей стоит сохранять спокойствие, — окружающие Марию собаки ведут себя с каждой минутой все наглее, все настырнее, с каждой минутой их навязчивое внимание все больше напоминает атаку; они уже пытаются удержать девушку, пуская в ход зубы, хватая ее то за ногу, то за кисть руки; чей-то клык уже проткнул штанину и тянет ткань к себе, правда все еще не касаясь кожи.

Хинес видит, в каком положении оказалась Мария, но ему надо решать куда более спешную проблему: его собственного велосипеда практически не видно из-за скопившихся там собак — у багажной корзинки образовалось столь плотное кольцо, что нет никакой возможности пробраться туда, не раздвинув каким-нибудь образом это море безостановочно движущихся спин, шей и носов.

Хинес какое-то время стоит в полной растерянности, не зная, что предпринять. Поразительно, что собаки до сих пор не разорвали в клочья укрепленную на багажнике дорожную сумку, — судя по всему, лишь природная деликатность мешает им вести себя более решительно. Вместе с тем страшно даже вообразить, насколько тонка граница, отделяющая их нынешнее вполне миролюбивое поведение от кровожадной агрессивности, насколько натянута нить, сдерживающая естественные порывы, — достаточно легкого толчка, ничтожного повода, резкого движения, чтобы выплеснулась наружу до поры до времени скрытая мощь стаи.

И тут происходит нечто неожиданное. Из-за того, что собаки тянут дорожную сумку в разные стороны, велосипед теряет равновесие и падает, борзые от неожиданности отскакивают назад, спасаясь от удара. Хинес пользуется моментом и вскакивает на велосипед, но прежде раскрывает мешок и выхватывает оттуда пластиковую упаковку с бутербродом, запах которого так манил борзых.

— Давай! Быстрей! Трогаем! — кричит Хинес.

— Я не могу! — плача, отвечает Мария.

Ей удалось сесть на седло и даже поставить ногу на педаль, но собаки не пускают ее, тянут к земле, схватив зубами за носки, за шнурки кроссовок, так что она просто физически не может начать крутить педали. Не может двинуться с места, и ей грозит падение вместе с велосипедом, к которому она словно накрепко приросла.

Тогда Хинес, подняв повыше руки, потому что борзые, напуганные было падением велосипеда, снова вернулись, окружили его и тянут носы к тому, что зажато у него в кулаке, вытащил половину бутерброда из упаковки и швырнул как можно дальше — в направлении, обратном тому, куда были нацелены их велосипеды.

— Быстрей! — кричит он, всем весом надавливая на педали.

Стая слилась в общем движении — собаки как одна рванули в ту сторону, куда полетел вожделенный кусок. Велосипедисты воспользовались моментом и изо всех сил заработали ногами, устремившись к выезду с заправки — на шоссе. Заметив маневр беглецов, часть собак — прежде всего те, что оказались дальше других от заманчивого лакомства и, соответственно, ближе к Марии, — пустились вслед за ней. Их зубы пытались ухватить быстро мелькающие ноги, одна борзая уже бежала вровень с задним колесом, описывая головой круги, повторяющие движение педали, она уже вцепилась зубами в концы шнурков, а тем временем другие, делая рывки, похожие на удары клюва, старались цапнуть голое тело — ниже узких велосипедных трусов, доходящих до середины бедра.

И тут Мария издает отчаянный, душераздирающий вопль, мало похожий на человеческий. Он пугает Ампаро и Хинеса, но пугает и трех собак, которые ее преследуют. Они резко отрываются от своей жертвы и через несколько секунд окончательно отстают.

Теперь велосипеды мчатся по шоссе, приближаясь к пологому спуску, который, по счастью, ведет как раз в сторону столицы, и быстро набирают скорость — очень быстро набирают скорость. Ноги продолжают изо всех сил жать на педали, и никто не находит в себе силы, чтобы обернуться назад, только Хинес голосом, искаженным от напряжения, снова и снова спрашивает Марию:

— С тобой все в порядке? Все в порядке? Они тебя не укусили? — пока Мария, не сбавляя скорости, не прерывает свое загадочное молчание и не отвечает ему со смесью злости и боли:

— Да заткнись ты! Все нормально! Дуй вперед!

Несколько километров велосипедисты проезжают молча. Никто не произносит ни слова, да и нет нужды что-то говорить, поскольку и так ясно: главное сейчас — побыстрее убраться от проклятой заправочной станции. Минут через десять, когда они уже миновали довольно длинный подъем, их глазам предстает площадка для отдыха, с которой хорошо просматривается окружающий пейзаж. К счастью, метров через двадцать дорога снова идет под горку. Но прежде чем велосипеды успевают набрать скорость, Мария резко тормозит и ставит ногу на землю.