Левон Григорян - Параджанов

• Название: Параджанов
• Автор: Левон Григорян
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Кино
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03438-9

Сергей Параджанов (1924–1990) — один из самых интересных режиссеров XX века, уникальный мастер, создавший свой неповторимый кинематографический язык, и в жизни был человеком столь необычным, что его причуды зачастую воспринимались окружающими едва ли не как безумие. Непредсказуемый, эпатажный, с искрометной фантазией и страстью к разного рода мистификациям, он пять лет провел в лагерях строгого режима, за которыми последовали пятнадцать лет творческого простоя. И все же этот человек нашел в себе силы вернуться к любимой профессии и завоевать мировое признание. Его фильмы получили более тридцати призов на международных кинофестивалях, им восхищались Феллини, Антониони, Годар, Куросава, его друзьями были Тарковский, Мастроянни, Ив Сен-Лоран. В своей книге автор, близко знавший Параджанова, не только рассказывает о жизни своего выдающегося коллеги, но и дает профессиональный анализ его творчества, что позволяет окунуться в волшебный мир живописи, пластики, музыки, безграничной фантазии великого Мастера.

---

Прямо скажем, не верится. У больших художников случайностей не бывает. Бывают скорее закономерности.

Странных, неожиданных встреч с Параджановым и жизненных пересечений накопилось у меня так много, что, не будучи мистиком, давно воспринимаю все это мистически. Вот и тогда нежданно-негаданно я оказался у колыбели замысла нового фильма.

Оператор Альберт Явурян, о котором я тогда писал небольшую книгу, вдруг предупредил меня, что срочно выезжает в Тбилиси, так как получил от Параджанова приглашение для переговоров о новом проекте. Все это было интересно и для книжки, и для другого моего замысла…

Поскольку тогда, весной 1987 года, я уже работал над книгой о Параджанове «Три цвета одной страсти», то показать ему первые главы и согласовать проект задуманной книги, фактически впервые исследовавшей «иероглифы» его творчества, было, конечно, необходимо. Договорились с Явуряном ехать в Тбилиси вместе. Он и стал позже оператором нового фильма. Явурян скоро вернулся обратно, а я по приглашению Сергея задержался на пару дней в доме, где с 1960-х годов знал каждую половицу. Вопросов по будущей книге было много, интересные разговоры возникали один за другим. Именно тогда Сергей много рассказывал и о своем новом проекте, который поначалу назывался «Легенды седого Кавказа». Это был своеобразный киносборник по мотивам произведений Лермонтова. Основным в этом проекте был сценарий «Демона», написанный Параджановым уже давно. То есть речь шла именно об экранизации давно выношенного проекта.

«Демон» написан очень ярко, сильно, с интереснейшими, динамичными, сугубо кинематографическими решениями. Все это видно даже в литературной записи. Можно смело сказать, что это один из самых интересных сценариев Параджанова. Высокую оценку этой работе дал в свое время и Шкловский. Но поскольку действие в нем развивается очень динамично, то растягивать до полнометражного фильма было невозможно. А для короткометражки опять же получалось много. Так и возникла идея соединить два произведения Лермонтова в одном фильме, то есть сказка в задуманном проекте поначалу носила вспомогательный характер.

Как и почему она стала впоследствии основной темой и вытеснила «Демона», который так и не был экранизирован, ни от Параджанова, ни от Явуряна вразумительного ответа я так и не получил.

В своей более чем бурной жизни Параджанов испытал столько бурь, земля так часто уходила у него из-под ног, что снова погрузиться в «демонические» страсти, возможно, не было ни желания, ни вдохновения. Потом… Завтра… А пока снимается «Ашик-Кериб».

Внимание! Мотор! Начали…

В далеком детстве, однажды заболев и оставшись дома, Сергей услышал от матери сказку о том, как тысячу дней бродил бедный поэт и как затем чудесно исполнились его заветные мечты.

Мальчик вырос, осуществил и свои заветные мечты, став большим художником, вывел на экран свою любимую сказку и… заболел. Заболел так тяжело, что после этого фильма не смог больше никогда крикнуть: «Мотор!» Его мотор после всех штормов и бурь исчерпал свои ресурсы. Может, еще и потому принял он решение не снимать «Демона», что раньше врачей и друзей почувствовал в себе движение раковых (роковых) клеток.

Все это станет ясно позже. Через две весны. В мае 1989 года… А пока май 1987-го, и у него есть еще две весны.

И потому и мы отправимся с ним в это новое плавание. Впереди новый фильм, новый остров в архипелаге его открытий. Сняв молдавский, украинский, армянский, грузинский фильмы (все фольклорные, народные), он теперь обратился к миру исламской культуры.

Понять Восток непросто, подражать ему легко. Отсюда так много имитаций, всевозможной декоративно-подражатель-ной «ориенталистики». Культура ислама и его менталитет удивительно противоречивы и парадоксальны, и, быть может, в этом секрет их притягательности для многих художников. Могла ли такая яркая культура не будоражить воображение Параджанова, всю жизнь испытывавшего страсть к парадоксам? Его новый фильм вызвал восторг и стал «своим» во всем мире ислама. Получил приз на фестивале в Стамбуле. Параджанова считают своим учителем лучшие иранские кинорежиссеры. Иранская кинематография, напомним, сегодня считается одной из самых интересных в мире.

Как же Параджанову удалась эта очередная трансформация? Может, потому, что эта загадка манила его всю жизнь?

Глава сорок пятая АШУГИ УМИРАЮТ В ПУТИ…

Я слишком стар, чтобы стареть: стареют только молодые.

Ключевский

Приступая к анализу этой картины, так необычно ворвавшейся в жизнь Параджанова, подчеркнем один из парадоксов исламского мира, имеющий прямое отношение к ее языку. Театр и актерская профессия в восточных странах уважением не пользуются. Даже сегодня, в третьем тысячелетии, если сын или дочь высказывают желание поступить в театральный институт, это целая семейная драма. Зато театр и актерство прочно вошли в их быт и встречаются на каждом шагу.

Посещение бани — это не просто гигиеническая процедура, а целое театральное действо. Постричься — театр! Столько здесь выразительной жестикуляции и яркой мимики. Бизнес — театр! Ибо скучный во всем мире процесс торговли здесь превращен в яркое театральное действо. Даже богатство и бедность здесь принято выставлять, как в театре, напоказ.

Секрет, почему Параджанову удалось понять то, что не удавалось многим европейцам, обращавшимся в своем творчестве к восточной теме, очень прост. Во-первых, все это он видел с детства. Во-вторых, хорошо знал, что понарошку, а что всерьез.

Снова, как и в «Легенде о Сурамской крепости», перед нами «театральное кино». Но как различны эти театры!.. Если в одном случае строгая условность сценической площадки, где происходят события и действуют герои. Сознательное игнорирование деталей, объяснений, лишних слов. Зрителю дана возможность додумать, представить, дополнить происходящие события в соответствии со своим воображением. Ибо зритель активно включен в повествование… То в новом театре (фильме) все наоборот. Перед нами прежде всего тамаша — зрелище.

Зрителя в восточном театре надо испугать, рассмешить, разжалобить, заставить плакать, театр для него прежде всего лавка купца, он пришел купить зрелище и платит за этот товар. И потому перед зрителем надо разложить поражающие воображение товары. Это и злодей, страшно вращающий глазами, и эффектно показанный топор, отсекающий голову. Правда, хлынувшая кровь всего лишь красный платок, вытянутый из тыквы — она же отсеченная «голова». Это и герой, брошенный на съедение тигру. Тигр страшно рычит и… крутит головой на 360 градусов, потому что, конечно, бутафорский, как и все, что предстает перед зрителем. И зритель это знает.

Все описанное выше не абстрактные примеры, это разные эпизоды из фильма Параджанова, и восторг, который они вызывают у восточного зрителя, подтверждает, насколько точно он подобрал к нему ключи.

Если в своей первой сказке «Андриеш» Параджанов выстроил бутафорские замки и скалы, то в последней сказке «Ашик-Кериб» все натуральное — дворцы, крепости, халаты, мечи, ювелирные украшения. Но зато все происходит в бутафорском, придуманном мире. Это сказка, тамаша! Как заказывали — очень яркое и чрезмерное…

Если в «Цвете граната», где тоже идет рассказ о любви, найдено замечательное решение: у влюбленных одинаковые лица, это решение словно кричит: «Мы одна страсть, мы одна плоть, мы неотделимы друг от друга!» — то в «Ашик-Керибе» Параджанов находит другое удивительное решение.

Возлюбленная поэта Магуль предстает, как и положено истинной восточной невесте, без каких-либо признаков эротизма. Более того, фактически это живая, с хорошо раскрашенным лицом кукла. В основном она сидит или театрально всплескивает руками в минуты радости или горя. Та, из-за которой разыгралась вся драма, та, из-за которой несчастный поэт отправился в свое тысячедневное путешествие, фактически марионетка.

Только знающие Восток могут оценить, насколько точно и интересно это решение, сочетающее в себе и театральность, давно ставшую бытом, и точный психологизм, ибо ценность женщины здесь определяется тем, насколько она хороша и послушна.

Если у Феллини в «Казанове» поиски героем своего любовного идеала заканчиваются тем, что он находит куклу… и впервые восхищенно смотрит на нее как на лучшую из женщин, то Параджанов с этого начинает, в первых же кадрах показав, что его герой, сильный, крепкий, типично восточный мачо, нежно влюблен в раскрашенную куклу и готов ради нее на любые подвиги. Замечательно еще и то, что Параджанов рядом с этим почти нереальным женским персонажем выводит вполне реальную женщину. Это сестра поэта, которой в сказке Лермонтова отведена незначительная роль, а у Параджанова — весьма активная.