Вадим Каргалов - Русский щит

• Название: Русский щит
• Автор: Вадим Каргалов
• Издательство: «Современник»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман хроника Вадима Каргалова охватывает важный период отечественной истории — вторую половину XIII века, когда сыновья Александра Невского Дмитрий Переяславский и Даниил Московский начали борьбу за объединение русских княжеств В центре произведения — русский народ, защитник родной земли.

---

Звонарь Воздвиженской церкви, не разобрав, что к чему, ударил в колокол. Печальный звон поплыл над городом, замирая в полях за рекой Клязьмой.

Вереница саней через Серебряные ворота выкатилась на речной лед. Возницы засвистели, взмахнули длинными кнутами. Сытые кони легко несли сани по ледовой дороге. Позади стучала копытами стража.

Великий князь, закутавшись в медвежью шубу, сидел неподвижно, как каменный истукан. Глубокие морщины перерезали лоб, на ресницах не то слезы, не то растаявшие снежинки.

Воевода Дорофей Семенович, которого великий князь взял с собой, вздыхал украдкой, оглядываясь на удаляющиеся купола Владимира.

Ехали долго, весь день, сначала по Клязьме, потом по Нерли. А навстречу шли и шли смерды-ополченцы, скакали на бойких лошаденках мирские старосты и тиуны, торопили людей:

— Поспешай, робятушки, поспешай! Сам великий князь Юрий Всеволодович ожидает во Владимире!

— По-спе-ша-а-а-ем!

Воевода Дорофей просиял улыбкой, повернулся к великому князю:

— Вся земля на подмогу идет! Известное дело — люди русские!

Юрий Всеволодович молчал, до бровей закутавшись в пушистый воротник…

Не задерживаясь, проехали мимо Суздаля. В сумерках перепрягли коней, поднялись с речного льда на левый пологий берег Нерли и двинулись лесами дальше на север, к Ростову. Огромной золотой подвеской-колтом плыла над лесом луна. Черные тени елок пересекали дорогу. Мелькали в чащобе зеленые огоньки волчьих глаз. Дружинники дремали в седлах, покачиваясь от усталости. Спотыкались измученные кони.

Но Юрий Всеволодович приказывал ехать дальше и дальше.

3

Никогда не думал боярин Иван Федорович, воевода великокняжеский, что ему придется начальствовать над посадским ополчением. Зазорным даже показалось. Но так велел большой воевода Петр Ослядюкович, и князь Всеволод властью, отцом данной, скрепил это решение. Две тысячи ополченцев было велено Ивану Федоровичу набрать с посада и обучить воинскому делу.

В десятки собирали и безусых юношей, и старцев — лишь бы могли держать копье или рогатину.

С утра до позднего вечера владимирские ремесленники — кузнецы, кожевники, гончары, седельники, бочары, плотники, ювелиры — вышагивали рядами под оклики воинских умельцев-дружинников. Дружинники заходились криком, глядя на изогнутые дугой ряды. Иные посадские и копья держать не умели, тыкали туда-сюда, как бабы ухватом. Нелегкое это дело — ратное ученье!

Посадский староста Иван Комега сбился с ног: накормить нужно этакую прорву народа, обуть, каждому дать копье и щит, на худой конец — хотя бы рогатину. Хорошо хоть боярина Ивана Федоровича, опытного воеводу, на посад прислали, а то бы совсем пропал староста! А вдвоем — легче.

Круто взялся Иван Федорович за поручение большого воеводы, деловито. Все ополченцы были разбиты на десятки и сотни, каждому десятку указано место на стене, где нести караул и подновлять укрепления. Много времени боярин проводил на площади, где шли ученья. Легко, будто играючи, показывал копейный бой. Подсказывал:

— Если сбоку от тебя конный — нацеливай копье под щит, в живот, где доспеха нет. Если прямо на тебя наезжает татарин и достать его из-за конской головы неможно — упри копье древком в землю, вали вместе с конем. Без коня степняк слаб, бери его голыми руками…

Посадские старались до седьмого пота, к вечеру валились с ног от усталости, одолевая воинское уменье. На глазах сколачивалось войско.

Рассказывая старосте Комеге о воинском ученье, Иван Федорович шутил:

— Через месяц будет у тебя, староста, не посад, а дружина. Так приохочу людей к ратному делу, что с посада сбегут, в воины запишутся. Придется тебе, староста, в воеводы проситься!

Комега пожимал плечами, отвечал неопределенно:

— Дай-то бог… Ратная наука по нынешним тревожным временам всем нужна… Да и будет ли месяц, что тебе надобен?

Иван Федорович помрачнел. Месяца, наверно, татары ему не дадут. А пока далеко еще посадским ополченцам до настоящих дружинников. Сердцем храбры, умереть за Русь готовы, но уменья — мало…

Только из кузнецов — могутных, налитых здоровой силой, сноровистых мужиков — уже сбил Иван Федорович настоящую дружину. Правдами и неправдами достал для них у большого воеводы дружинные доспехи — кольчуги, щиты, островерхие шлемы. Мечи кузнецы отковали сами, кому какой по руке. Старшим над ними Иван Федорович поставил суздальца Глеба, своего доверенного дружинника, опытного и храброго воина. Глеб с утра уводил кузнецов на Раменское поле, устраивал потешные бои. Воеводе рассказывал, что удар у кузнецов злой, тяжелый, ни один доспех такого удара не выдержит. Иван Федорович заранее решил, что в осаде кузнецы будут при нем. В случае чего, две сотни таких молодцов многое смогут сделать!

Февраля в первый день был объявлен смотр всему посадскому воинству. Ополченцы вытянулись в линию через всю торговую площадь, от Воздвиженской-на-Торгу церкви до Рождественского монастыря.

Под колокольный звон из Детинца выехали князь Всеволод, большой воевода Петр Ослядюкович, полковые воеводы, бояре. Зарябило в глазах от блеска доспехов и дорогого оружия, цветных плащей, богатого убранства коней.

Посадский строй был молчалив и строг. Бурые полушубки, домотканые порты, заправленные в высокие сапоги из сыромятной кожи, бараньи и беличьи шапки. Кое у кого — щиты, обтянутые кожей, перекрещенные для прочности медными полосками, совсем у немногих — кольчуги и шлемы. Оружие в руках тоже простое: копье или рогатина, с которой еще деды на медведя хаживали, топоры, очень редко — мечи.

Князь Всеволод отметил и плохое оружие, и невоинское обличье посадских ополченцев. Усмехнулся презрительно, бросил упрек Ивану Федоровичу:

— С этими, что ли, гончарами да кожевниками царя Батыгу побить думаешь? По лавкам бы им сидеть, по мастеровым избам. Мужичьё!

Понравились князю только кузнецы. Всеволод обласкал Глеба, которого подозвал к нему Иван Федорович, обещал дружиннику после осады воеводский чин. Обходя строй кузнецов, Всеволод весело приговаривал:

— Добрый молодец, добрый! Быть тебе дружинником!

И Ивану Федоровичу на прощанье сказал ласково:

— Не обижайся, боярин! Сам понимаю, как трудно из черных людей сколотить войско. Свое дело ты делаешь с раденьем, и на том спасибо. Все стены посада — и с Лыбеди, и с Клязьмы — отдаю под твою защиту. Стой со своим посадским воинством насмерть!

Большой воевода Петр Ослядюкович посоветовал:

— Завтра же выводи ратников на стены. Пусть там и ночуют, привыкают к месту. — И, склонившись к самому уху боярина, прошептал: — Близко татары, со дня на день ждем…

Встревоженный словами большого воеводы, Иван Федорович не стал дожидаться утра. Прямо с торговой площади ратников повели на стены. Сотники показывали, где ставить людей, проверяли, не осталось ли незащищенных мест. Ополченцы собирали котомки с харчами, прощались с домашними. Хоть и рядом с избой городская стена, но доступа на нее женам и ребятишкам не было. Об этом десятники предупредили строго-настрого. Только в обед велено было бабам приносить ратникам горячее варево, а в остальное время — ни-ни!

Ратники сумерничали у бойниц, негромко разговаривали. Старики наставляли молодых, для которых эта осада будет первой:

— Зазря не любопытствуй, из бойницы голову не показывай. Дурную голову стрела любит. Не суетись, сиди тихохонько, будто нет тебя. А покажется татарин над стеной — тут не мешкай, сшибай его копьем, пока ему биться несподручно. Товарищу помогай, товарищ тебе тоже в беде поможет…

Посад готовился к смертному бою…

Иное было в боярских хоромах Нового города. В ту самую ночь, когда посадские ратники готовились выйти на стены и бабы, глотая слезы, доставали со дна сундуков ненадеванные смертные рубахи, в горнице суздальского боярина Ондрея Федоровича Голтяева собрались бояре-вотчинники. Все тут были свои, говорили не таясь.

Не об обороне города говорили, а о том, как самим спастись, как уберечь богатство. Чай, не смерды-лапотники, которым и смерть не страшна! Жили ведь крепко, сытно, празднично — от такой ли жизни смерть искать?!

— Нашествие иноплеменное — это для кого как, — рассуждал громогласно боярин Ондрей. — Может, плохо, а может — и не очень. Подрежет сабелька татарская князю Юрью крылышки, а то много силы забрал, бояре для него служебниками стали, а не слугами вольными, как в прошлые времена! Опасно, конечно, но и нашествие избыть можно, если разумно поступать…

Бояре согласно кивали: мудро говорит Ондрей Федорович, далеко заглядывает! А тот продолжал наставлять:

— Пусть посадские мужики за Владимир головы кладут. А по мне, старый град Суздаль милее, благолепнее. Наш боярский Суздаль! Ему стольным градом приличней быть, древнюю свою славу возрождать. И будет так, бояре, будет!