Нил Шустерман - Разобщённые

• Название: Разобщённые
• Автор: Нил Шустерман
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Вторая книга трилогии "Обречённые на расплетение" (Unwind). 

Благодаря Коннору, Леву и Рисе, а также неслыханному террористическому акту в заготовительном лагере "Весёлый Дровосек" общественность больше не может смотреть на практику расплетения сквозь пальцы. Поднимаются вопросы о моральной стороне практики. Но расплетение стало большим бизнесом, за ним стоят мощные политические и корпоративные интересы.

Кэм — чистый продукт расплетения; сложенный из частей других подростков, он в техническом смысле не существует. Футуристическое чудовище Франкенштейна, Кэм пытается понять, кто он, есть ли у него — "сплетённого существа" душа, человек ли он вообще.

Полный саспенса и непрерывного действия, этот роман ставит вопросы о том, где начинается и где кончается жизнь, и что вообще означает жить.

---

— Какие услуги?

Она тепло улыбается ему.

— Нам нужно лишь ваше присутствие, мистер Калдер. Ваше присутствие и ваше личное обаяние, против которого никто не в силах устоять.

И хотя Лев не понятия не имеет, о каком таком личном обаянии она толкует, он отвечает:

— Ладно, почему бы и нет? — потому что вдруг осознаёт, что ему совершенно нечего терять. Он вспоминает дни, прошедшие между уходом от СайФая и появлением на Кладбище. Тёмные, страшные дни, среди которых промелькнула только одна светлая искорка — когда он попал в резервацию Людей Удачи. У них он научился тому, что когда нечего терять, кости могут ложиться как угодно — хуже не будет. И тут в его мозгу вспыхивает мысль. Собственно, она жила на задворках его сознания уже давно, но только сейчас протиснулась вперёд.

— Одно условие, — говорит Лев.

— Да?

— Я хочу законным образом сменить свою фамилию. Вы сможете это устроить?

Она выгибает бровь.

— Конечно, если вы этого хотите. Могу ли я поинтересоваться, на какую фамилию вы хотите её сменить?

— Не имеет значения, — отвечает он. — Лишь бы она была не Калдер.

22 • Фонд

На одной из улиц в северной части Детройта стоит дом. Это официальная, легальная резиденция Левия Иедедии Гаррити. Маленький, но уютный домик — щедрый подарок от Фонда Кавено, ставящего своей целью помощь проблемной молодёжи. Здесь работает целый небольшой штаб: у Лева есть камердинер, следящий за удовлетворением всех его насущных нужд, и домашний учитель, обучающий его всему, что необходимо. Фонд нанял даже охранника на постоянной основе — тот стоит у двери и отправляет восвояси всех непрошенных гостей и подозрительных коммивояжёров. К дверям Лева не подберётся незамеченным ни один хлопатель.

Это было бы идеальное место жительства для Лева, если бы не одна загвоздка: он здесь не живёт. Конечно, надо вспомнить о сидящем в его затылке под кожей чипе — тот клятвенно заверяет всех, что Лев проживает в домике в Детройте; но этот чип посылает теперь свои сигналы из любого места, где устроителям Фонда угодно создать видимость присутствия Лева.

Никто не знает, что мальчика поместили почти в сорока милях от города — в замке Кавено, центре усадьбы, занимающей семьдесят пять акров в Лейк Орион, штат Мичиган.

Замок Кавено, невероятных размеров здание, был построен в подражание Версалю на деньги, заработанные на производстве автомобилей ещё до того момента, когда американская автомобильная промышленность с оглушительным хлопком ушла в небытие.

Большинство людей не подозревает, что замок всё ещё жив. В общем, они правы: жив-то он жив, только дышит на ладан. Стихии и забвение привели к тому, что стоит дунуть хорошему ветру — и здание совсем рассыплется.

Замок служил средне-западной штаб-квартирой Бригады Выбора во время Глубинной войны, до тех пор пока не был захвачен и не стал штаб-квартирой Армии Жизни. Должно быть, как «выборники», так и «жизненники» высоко ценили возможность иметь свой собственный личный Версаль.

Усадьба постоянно подвергалась атакам до того дня, когда Соглашение о расплетении положило конец кровавым схваткам. Соглашение было основано на наихудшем из возможных компромиссов, всё же ставшим единственно приемлемым для обеих сторон, а именно: жизнь священна и неприкосновенна с момента зачатия и до того дня, когда человеку исполняется тринадцать лет, после чего можно расплести подростков, чья жизнь представляется ошибкой.

В течение многих лет, прошедших после войны, замок Кавено постепенно приходил в негодность — реставрировать его было слишком дорого, снести — тоже накладно, поскольку уж слишком он был велик. Но тут Чарльз Кавено — младший, тяготясь виной за то, что в новую эпоху у него всё ещё полно старых денег, подарил замок трастовому фонду, который принадлежал другому трастовому фонду, который в свою очередь тоже «отмывался» через ещё один фонд, принадлежащий Движению Против Расплетения.

23 • Лев

Чарльз Кавено — младший лично встречает Лева у входа в ветхий замок. Богач одет так, чтобы всем сразу стало понятно: он слишком богат, чтобы заботиться о том, как он одет. Даже при том, что бóльшая часть состояния семейства Кавено давно уже ушла в небытие, должно быть, у них осталось ещё достаточно, чтобы нынешнее поколение отпрысков Кавено ни в чём не нуждалось. Единственное, что выдаёт принадлежность Чарльза Кавено к Сопротивлению — это редеющие волосы. В наши дни у богачей лысины не бывает. Они легко и просто заменяют её чужими волосами.

— Лев, это большая честь — познакомиться с тобой! — Он хватает ладонь Лева обеими руками и крепко пожимает её, глядя мальчику прямо в глаза, отчего тому немного не по себе.

— Спасибо. Для меня тоже. — Лев не знает, что ему ещё сказать.

— Было очень прискорбно услышать, что ты потерял близкого друга, а твой брат тяжело ранен. Я всё время думаю, что если бы мы вошли с вами в контакт раньше, трагедии можно было бы избежать.

Лев устремляет взгляд на замок. В нём практически нет целых окон. Птицы свободно летают между разбитыми стёклами.

— Не смотри, что замок такой дряхлый, — предупреждает Кавено. — В старикане ещё теплится жизнь. А внешний вид — это, по существу, так и задумано. Камуфляж для чересчур любопытных глаз — на случай, если кому-то захочется присмотреться к нему поближе.

Интересно, думает Лев, каким это образом кому-либо удастся «присмотреться к старикану поближе»? Замок стоит в самом центре заросшего сорняками пустыря, когда-то бывшего нарядной лужайкой; пустырь лежит посреди участка в семьдесят пять акров, огороженного высоким забором. Всё это со всех сторон окружено густым тёмным лесом. Заметить усадьбу при таких условиях — задача почти невозможная, ну, разве что сверху.

Кавено толкает гнилую дверь и проводит Лева в то, что когда-то было парадным фойе. Только сейчас у фойе нет крыши. На второй этаж ведут две грандиозные лестницы, но большинство деревянных ступеней просело. Сквозь трещины в полу пробивается трава, мраморные плиты вздыбились.

— Сюда.

Кавено ведёт Лева в глубину разрушенного здания, по тёмному коридору, состояние которого ничем не лучше фойе. Стоит затхлый запах плесени, такой сильный, что даже воздух кажется студенистым. Лев уже начинает склоняться к мысли, что у мистера Кавено не все дома и пора сматывать удочки, когда его проводник отпирает тяжёлую дверь в конце коридора и распахивает её. За дверью открывается парадный обеденный зал.

— Мы реставрировали северное крыло. Пока этого достаточно. Само собой, пришлось закрыть щитами все окна — свет ночью в заброшенных руинах привлёк бы к себе ненужное внимание.

Состояние помещения, конечно, оставляет желать лучшего: краска облупилась, на крыше сырые потёки — однако не в пример остальному зданию здесь уже можно жить. Обеденный зал освещают две разнокалиберные люстры, явно перенесённые сюда из других помещений замка. Судя по трём длинным столам и стоящим около них скамьям, здесь одновременно питается довольно много людей.

В дальнем конце зала находится огромный камин, а над ним — невероятных размеров портрет в полный рост. Поначалу Лев решает, что это изображение одного из Кавено, когда тот был мальчиком, но присмотревшись, обнаруживает, что это...

— Постойте-постойте... это что... это я?!

Кавено улыбается.

— Сходство неплохо схвачено, не правда ли?

Лев идёт к портрету и по мере приближения видит, что сходство действительно очень хорошее. Вернее, это отличное изображение того, каким он был год назад. На портрете он одет в жёлтую рубашку — кажется, будто она светится, словно золото. Вообще, портрет написан так, что создаётся иллюзия, будто кожа мальчика испускает некое божественное сияние. Лицо его выражает мудрость и покой, тот покой, которого реальный Лев ещё не обрёл; а внизу картины изображены белые десятинные одежды: мальчик символично попирает их ногами.

Первая реакция Лева — смех:

— Что это ещё за чудо такое?

— Это чудо, которое ты совершил, Лев, в борьбе за правое дело. Мне приятно сообщить тебе, что мы подхватили твоё знамя там, где оно выпало из твоих рук.

На каминной полке под портретом свалена всякая всячина: от цветов и драгоценностей до написанных от руки записок и всяких безделушек.

— Эти вещи стали появляться здесь спонтанно, после того как мы повесили портрет, — разъясняет Кавено. — Мы этого не предвидели — а стоило бы, наверно.

Лев всё ещё пытается уложить увиденное и услышанное в голове. И снова, не в силах справиться с собой, неудержимо прыскает:

— Да вы шутите, что ли?

Но тут справа от них, из дверного прохода, открывающегося в прилегающий коридор, раздаётся женский голос:

— Мистер Кавено, наши подопечные начинают волноваться. Мне впустить их?