Артем Литвинов - Пылающая комната

• Название: Пылающая комната
• Автор: Артем Литвинов
• Жанр: Современные любовные романы

Гей-роман о сложных отношениях друзей. Роман о творчестве, о любви. Детектив. Приключения.

---

Крис лежал на постели в темноте. Я лег рядом и подумал о том, что Хайнц в сущности был не так уж далек от истины, когда сказал мне, что имеет право задавать любые вопросы, которые сочтет необходимыми. Священник, врач и слуга правосудия облечены полномочиями выворачивать наизнанку человеческую душу. Решись я исповедаться, мне пришлось бы говорить обо всем, что я скрывал даже от самого себя. Я желал его так сильно, как позволительно желать только Бога. Когда я шел по улице, сопротивляясь ледяному ветру и собственному малодушию, меня вела страсть, я не мог даже помыслить себе, что через час или два после этого я не буду прикасаться к его разгоряченному телу, не буду стонать от невыносимого предчувствия обладания, сжимая его руки в судорожном стремлении отдаваться и брать до полного изнеможения.

— Я познакомлюсь с твоей девчонкой, если ты этого хочешь, — тихо сказал он, поглаживая меня по спине, — что угодно, Тэн, только будь со мной, я думал, что у меня крыша съехала, а потом пройдет, но сегодня я понял, что я ничего не могу без тебя, — его рука скользнула ниже — хочешь меня? Скажи, Тэн, — он прижался ко мне всем телом. — Сядь на него, я знаю, тебе нравиться.

Он откинулся назад и потянул меня за собой. Я сел, и он крепко обхватил меня за плечи.

— Не бойся, — прошептал он, — я его смазал, ну…

Я приподнялся, и сердце у меня замерло от безумного желания. Положив голову ему на плечо, я почувствовал, как он с усилием, медленно входит в меня, он прижимал к себе все крепче.

— Нет, Крис, не надо, стой, — я просил его, чувствуя, что больше не выдержу.

— До конца, давай до конца, я так долго ждал тебя, — приказал он.

Я дал ему войти так глубоко, как только смог вытерпеть. Хотя и половины этого было уже довольно, чтобы потерять рассудок. Если бы в ту минуту он захотел перерезать мне горло, я бы не стал возражать, мне было все равно, что случиться после, сейчас он трахал меня и это было для меня достаточным оправданием даже перед лицом смерти. Он поддерживал меня подмышками, заставляя меня двигаться и двигаясь вместе со мной. Наши стоны сливались в исступлении от которого напряжение уже достигшее своего предела готово было разрешиться в сжигающий сами основы сознания и плоти огонь полного уничтожения.

Крис дал мне кончить, и только потом кончил сам, горячая струя ударила внутрь, я вскрикнул от невозможности больше удерживать его и дернулся вперед.

Но он неожиданно резко, до боли сдавил мне горло, не позволяя освободиться.

— Помнишь клятву, — хрипло произнес он, — ты покойник, если захочешь от меня избавиться. — Внезапно он разжал руку и выпустил меня. Я упал на кровать, пытаясь отдышаться, меня била дрожь. Крис неподвижно сидел рядом, обхватив руками колени и глядя на меня. Я встал, и подойдя к бару, достал оттуда нож.

— Сделай это сейчас, — сказал я, протягивая его моему другу, — ты все равно это сделаешь когда-нибудь, — я произносил эти слова без сожаления и страха, я знал, что говорю правду.

Крис внимательно смотрел на меня, он не решался.

— Бери, чего ждать, у меня ничего не осталось, — продолжал я, — одна смерть или две, какая разница.

Я положил нож рядом с ним и лег.

Все произошло так быстро, что я увидел перед собой только залитое кровью запястье Криса.

— Пей, — велел он, приподнимая мою голову, — пей. — он поднес руку, из раны на которой тихо вытекала кровь.

Мною овладело какое-то безумие, я взял его руку и с жадностью стал высасывать и глотать кровь.

— Нет, Крис, нет, надо остановить ее, — воскликнул я, опомнившись. Я потащил его в ванную и подставил его руку под ледяную воду. Кровь продолжала течь еще минуту, затем постепенно начала униматься. Но рана была довольно глубокая.

— Я люблю тебя, — сказал он с таким отчаянием, что я отвернулся.

Я перевязал его руку, и мы вернулись в спальню. Через двадцать минут Крис уснул, казалось, он отключился мгновенно. А я полночи лежал и размышлял над странной природой наших отношений и не менее странным ощущением моей полной тождественности всему, что он делал. Мне не только не казалось ненормальным его поведение, напротив, я понимал, что никак иначе и быть не могло.

25 ноября 2001

Внизу океан. В салоне немного прохладно. Девушка, кормившая нас всех четверых обедом, сидит и смотрит какой-то старый фильм. Самолет удобный и как сказал Крис «более чем надежный». Разумеется, настолько, насколько это возможно. Кроме нас двоих, тут Джимми и Даншен. Присутствие последнего отравляет всю радость поездки. Крис не пьет, а Джимми, наоборот с удовольствием прикладывается к шампанскому. Даншен возится с какими-то бумагами. Мое отношение к нему изменилось не сразу. Вначале он мне даже понравился. Не понравилась только его манера смотреть на собеседника, холодная и ироничная. Мы практически не сталкивались до того момента, как я не переехал к Крису. Тогда мы стали встречаться чаще. Впрочем, надо отдать ему должное, он никогда никому не навязывает свое общество. Закончив все деловые вопросы, немедленно удаляется. Крис не хочет и слышать о том, что у него были какие-то темные дела с Шеффилдом. Он ото всего открещивается, — не мое дело, пусть занимается чем хочет. Какие конкретно дела, я не знаю, вероятно, в результате этого взаимовыгодного сотрудничества на счету Генри и появились деньги. Трудно себе представить какие у них могли быть общие интересы, Даншен явно не жалует астрологические прогнозы. Его обязанности как менеджера по развлечениям давно уже потеряли всякий смысл, Крис не только не нуждается в развлечениях, он, пожалуй, не знает, как от них отделаться. Логично, что Даншен нашел себе другое поле деятельности, что-то вроде пресс-атташе «Ацтеков». Крису это понравилось, он считает его опытным профессионалом, который будет защищать нас от нападок и чрезмерного любопытства журналистов, а я в этом сомневаюсь. Особенно, если учесть, что, скорее всего, это он подал Генри идею поделиться информацией с публикой.

26 ноября 2001

Назавтра назначена встреча в офисе корпорации. День прошел весело и без особых приключений. Я в Америке впервые, и мне все тут кажется забавным и немного диким. Лос-Анджелес прекрасен, и я постоянно пытаюсь, как сам для себя сформулировал, отобразить его концепцию на бумаге. Пока что безуспешно. Вместо стены у нас окно и приближаясь к нему испытываешь такое чувство, что взошел на самую высокую точку на том месте, где ведутся раскопки какой-то древней заброшенной цивилизации. Вообще Америка произвела на меня совершенно обратное впечатление тому, которое считается общепринятым. Она показалась мне не слишком новой, а напротив, слишком старой относительно Европы. Ее древность — это не древность культуры и не древность мифа, это истоки, сведения о которых утрачены. Джимми согласился со мной, когда я поделился с ним своими соображениями на этот счет. Крис выслушал нас скептически, при его нелюбви к философии, это было закономерно.

— Ты ничего не понимаешь, — возразил Грэмм, — есть многое, дорогой Крис, что и не снилось твоей наивной фантазии.

Крис, опешив от такого дерзкого заявления, даже не нашелся, что ответить, и только беспомощно взглянул на меня в поисках поддержки. Но во мне был разбужен зверь, жаждавший интеллектуальной оргии, и я с удовольствием поддержал гитариста:

— Джим прав, ты отмахиваешься от того, что тебе кажется не важным, но это не значит, что его нет.

— Это чего нет? — язвительно поинтересовался Харди, — пылающей комнаты, что ли?

— И ее тоже, — подтвердил я.

— Вы о чем, Тэн? — недоумевая спросил Грэмм, следя за тем, как мы переглядываемся с улыбкой.

— Да, вот объясни ему, что это за комната, а то он так и помрет и не узнает, — сказал мне Крис, требуя, чтобы я просветил Джимми, относительно этого оккультного феномена.

— Да, объясни же наконец, — напал на меня уже Джимми, сгорая от нетерпения.

Я взял сигарету, прикурил и затянулся, двое приятелей смотрели на меня в напряженном ожидании. Все это напоминало не разговор в номере на двадцать восьмом этаже, а тихую абсурдистскую пьеску в провинциальном театре.

— Я и сам толком не знаю. — заговорил я весьма снисходительным тоном, — вы меня так спрашиваете, как будто я уже родился с полным набором информации по этому вопросу. А я тоже не знаю.

— Ладно, хватит, Тэн, мы тебе серьезно говорим, — раздраженный моим упрямством сказал Харди, — чего ты из себя строишь?

— Хорошо, я вам расскажу, что знаю. Но не более того, — пообещал я, протянув не докуренную сигарету Крису. — Жили-были на свете двое мальчишек. У одного были светлые волосы и серые глаза, у другого темные волосы и зеленые глаза, один был тихий и воспитанный и вполне счастливый, второй — распущенный, отважный и очень несчастный. Одного звали, скажем, Ариэль, второго — Пернатый Змей. Ариэль не знал о самом себе ничего, но зато знал, что должен где-то существовать Пернатый Змей. А Пернатый Змей был заносчив и капризен, он привык к тому, что все его желания исполняются. Но только получив все, что он так хотел, он смертельно заскучал. И тогда он собрал всех, кто был ему предан и сказал: «Найдите для меня то, что избавит меня от этого ужасного чудовища, разевающего пасть, чтобы проглотить весь мир». Он имел в виду скуку. И тогда объявился среди прочих респектабельный господин в сером костюме и сказал: «Я доставлю тебе то, что ты просишь, мой повелитель, но с одним маленьким условием» — «Я согласен на любые условия, — поспешил его заверить Пернатый Змей. — Говори». И незнакомый господин наклонился к нему и прошептал ему на ухо свое условие. Пернатый Змей подумал минуту и согласился. А тем временем Ариэль успел стать изгнанником и потерять все, что было положено ему по праву рождения. И стал прислуживать одному колдуну, который на самом деле был всего лишь жалким шарлатаном. И вот однажды в холодную рождественскую ночь, неизвестный господин привел к колдуну Пернатого Змея. И тот увидел слугу и возжелал его любви больше всего на свете. Но Пернатый был горд и заносчив, а Ариэль был робок и застенчив. Прошло немало времени прежде чем они встретились снова и случилось так, что Пернатый Змей предложил юноше сыграть в одну странную игру, никто толком не знал ее правил, а ставкой в этой игре была их жизнь. И Ариэль согласился. Это и было то самое условие, которое поставил Пернатому Змею господин в сером костюме. И игра началась, полная опасностей и приключений. Они шли по темным коридорам, где в сырых расщелинах гнездились змеи и скорпионы, они продвигались по пояс в грязи и протискивались в узкие проходы между камнями и всякий раз их спасение зависело только от подлинной силы их любви друг к другу. И был один закон, который они не могли нарушить прежде, чем игра окончится, они не имели права предаваться любви, хотя их и терзало страшное искушение нарушить запрет. И когда они увидели выход и побежали по направлению к свету солнца, пробивавшегося сквозь тьму подземелий, вскоре они оказались на поляне, залитой теплыми лучами солнца над которой клубились стаи бабочек с обсидиановыми лезвиями вместо крыльев, и так велико было их желание что они, — невыносимо резкая боль опоясала пылающим кольцом всю мою голову, я обхватил ее руками и согнулся в кресле с дикими воплями.