Симона Бовуар - Все люди смертны

• Название: Все люди смертны
• Автор: Симона Бовуар
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01233-2

Симона де Бовуар — писательница, философ, «верховная жрица» экзистенциализма, спутница Жан-Поля Сартра, ее книги и в особенности знаменитое эссе «Второй пол» наложили отпечаток на целую эпоху.

«Все люди смертны», — назвав так в 1946 году свой роман, Симона де Бовуар попыталась разрешить загадку жизни и смерти. Задолго до успехов криобиологии и клонирования, идей многомирного бессмертия, до появления кинолегиона неумирающих Горцев она наделяет героя своего романа бессмертием — реальным и неопровержимым. Проклятие старения оборачивается для него проклятием вечной молодости. Но счастлив ли герцог Фоска, странствующий по континентам и столетиям? Или же он обречен вечно скучать, твердя: «Неужто вкус моей жизни никогда не изменится?»

---

Я колебался. Я хотел сказать: «Завтра», чтобы снова ее увидать, но я этого не сделал; ведь, когда она была рядом со мной, говорил и действовал именно я, я сам, а я знал, что мне будет стыдно, если я воспользуюсь ситуацией для удовлетворения своих желаний.

— Сию минуту, — сказал я. — Будьте любезны немного подождать.

Когда я вернулся к Марианне, в руках у меня был вексель; я протянул ей бумагу, и кровь бросилась ей в лицо.

— Да тут целое состояние! — воскликнула она.

— Это не все мое состояние.

— Но все же немалая его часть…

— Разве вы не сказали мне, что вам потребуется много денег?

Она посмотрела на бумагу, затем мне в лицо:

— Я не понимаю.

— Вы и не можете понять всего.

Она продолжала в оцепенении стоять передо мной. Я заметил:

— Уже поздно. Вам пора возвращаться. Нам нечего больше сказать друг другу.

— У меня есть еще одна просьба к вам, — медленно проговорила она.

— Вы ненасытны.

— Ни друзья мои, ни я не очень сведущи в делах. Мне кажется, у вас есть опыт обращения с финансами. Помогите мне организовать наш университет.

— Вы просите меня об этом в своих интересах или в моих?

Она показалась растерянной.

— И в моих, и в ваших, — отвечала она.

— А чего больше?

Она замялась, но она так любила жизнь, что доверяла истине.

— Я думаю, что в день, когда вы решитесь выйти из вашей скорлупы, многое для вас изменится…

— Почему я интересую вас? — допытывался я.

— Вам непонятно, что вызывает интерес к вам?

Мы молча стояли друг против друга.

— Я подумаю, — ответил я, — и дам вам мой ответ.

— Мой адрес: улица Сизо, двенадцать. Сейчас я живу там. — Она протянула мне руку. — Спасибо.

— Улица Сизо, двенадцать, — повторил я. — Это вам спасибо.

Она села в коляску, колеса зашуршали по гравию. Обхватив руками ствол старой липы, я прижимался к шершавой коре. Неужели я снова живу? — подумал я с надеждой и тревогой.

В дверь постучали, и вошла Марианна; она подошла к моему письменному столу.

— Все еще за работой? — спросила она.

Я улыбнулся:

— Как видите.

— Похоже, вы за весь день не отошли от стола.

Я что-то пробормотал.

— И конечно, забыли позавтракать! Так вы подорвете свое здоровье.

Она озабоченно смотрела на меня, и мне стало стыдно: не есть, не спать, отдать почти все свое состояние и время — для меня и для нее означало разные вещи, я лгал ей.

— Если бы я не пришла, вы просидели бы за работой всю ночь, — заметила она.

— Когда я не работаю, меня одолевает скука, — ответил я.

Она засмеялась:

— Не пытайтесь оправдаться. — Она отодвинула ворох лежащих передо мной бумаг. — Довольно. Вам теперь следует пообедать.

Я с сожалением обвел взглядом заваленный документами стол, наглухо завешенные плотными шторами окна и толстые стены: мой парижский дом превратился в центр разработки плана будущего университета; передо мной стояли четкие задачи, и мне было хорошо в моем кабинете; пока я был тут, мне и в голову не приходило покидать его: а зачем?..

— Куда бы мне пойти? — спросил я.

— Возможностей много…

У меня вырвалось:

— Отобедайте со мной.

— Меня ждет Софи, — в раздумье сказала она.

— Пусть подождет.

Она взглянула на меня; на губах ее мелькнула улыбка, и она кокетливо спросила:

— А это в самом деле доставило бы вам удовольствие?

Я пожал плечами; я желал ее присутствия, просто чтобы убить время и чувствовать себя живым, — как я мог ей это объяснить? Слова подведут меня: они скажут либо слишком много, либо недостаточно. Мне хотелось быть с ней чистосердечным, но чистосердечие было для меня непозволительно. Я коротко ответил:

— Конечно.

Она была несколько разочарована, но все же приняла решение:

— Ну так ведите меня в новый кабачок, о котором все говорят; похоже, там можно славно пообедать.

— К Дагорно?

— Ну да.

Глаза ее блестели: она всегда знала, куда идти и что делать, у нее всегда были неутоленные желания и любопытство, и, если бы я мог всю жизнь следовать за ней, я больше не был бы себе в тягость. Мы вышли на улицу, и я спросил:

— Пойдем пешком?

— Непременно, — сказала она. — Так чудно светит луна.

— Вы любите лунный свет, — вздохнул я с сожалением.

— А вы разве нет?

— Я ненавижу луну.

Она засмеялась:

— Ваши чувства всегда чрезмерны.

— Когда мы умрем, она будет все так же ухмыляться в небе, — ответил я.

— Я не завидую ей, — сказала Марианна, — я не боюсь смерти.

— Неужели? Если бы вам объявили, что вы умрете сию минуту, вам не стало бы страшно?

— Что ж, я покорно приму смерть, когда придет мой срок.

Она шла быстрым шагом, жадно впитывая свежесть ночи глазами, ушами и всеми порами своей молодой кожи.

— Как вы любите жизнь!

— Да, люблю.

— Вам не доводилось быть несчастной?

— Доводилось. Но и это тоже жизнь.

— Я хотел бы задать вам один вопрос.

— Так задайте.

— Любили ли вы?

Она ответила мгновенно:

— Нет.

— Но вы страстная натура.

— Вы правы, — отвечала она. — Люди кажутся мне чуть теплыми, безразличными: они не живут…

Я почувствовал легкий укол в сердце:

— Ну так и я не живу.

— Вы однажды мне это говорили, — ответила она. — Но тут вы неправы, не совсем правы. Вы чрезмерны как в добрых, так и в злых чувствах; не признавать середины — это и значит жить. — Она взглянула на меня. — Причина вашей злости — протест.

— Вы не знаете меня, — сухо сказал я.

Она покраснела, и мы молча дошли до дверей заведения Дагорно. Мы спустились по лестнице в просторную залу с черными от копоти сводами; подавальщики в ярких колпаках сновали между столами, за которыми сидели шумные компании. Мы заняли столик в глубине зала, и я заказал ужин. Когда официант подал закуску и поставил передо мной небольшой кувшин розового вина, Марианна спросила:

— Почему вас злит, когда вы воображаете, что я думаю о вас хорошо?

— Я кажусь себе самозванцем.

— Вы щедро дарите нашему предприятию время, деньги и силы, разве не так?

— Мне это ничего не стоит, — ответил я.

— Вот истинное великодушие: вы отдаете все — и это кажется вам пустяком!

Я наполнил наши стаканы:

— Вы забыли недавние события?

— Нет, — отвечала она. — Но вы изменились.

— Люди никогда не меняются.

— Нет, я в это не верю. Если б люди не были способны меняться, все наши старания были бы бесполезны, — с живостью сказала она. Она посмотрела на меня. — Я уверена, что теперь вы не стали бы развлекаться, толкая человека к самоубийству.

— Вы правы… — пробормотал я.

— Вот видите!

Она поднесла ко рту кусочек пирога; она ела с сосредоточенностью дикого зверя и, несмотря на выверенную грацию движений, казалась волчицей, принявшей облик женщины; зубы ее хищно поблескивали. Как объяснить ей? Роль злодея меня больше не забавляла, но я не стал лучше: не добрый и не злой, не скупой и не щедрый. Она улыбнулась мне:

— Мне нравится здесь. А вам?

В другом конце зала пела молодая женщина, аккомпанируя себе на виоле; посетители дружно подхватывали припев. Мне всегда были ненавистны скопления народу, людской гам и взрывы хохота. Но Марианна улыбалась, и сейчас я не мог ненавидеть то, что рождало на ее губах эту улыбку.

— Мне тоже.

— Но вы совсем не едите, — упрекнула она меня. — Вы переутомили себя работой и потеряли аппетит.

— Вовсе нет.

Я переложил кусок пирога себе на тарелку. Мужчины вокруг меня ели и пили, и женщины улыбались им. Я тоже ел и пил, и мне улыбалась женщина. Теплая волна подкатила к моему сердцу. Можно подумать, я такой же, как они.

— У нее красивый голос, — сказала Марианна.

Музыкантша подошла к нашему столику; она пела, весело поглядывая на Марианну. Она сделала знак, и все запели вместе с ней. Чистый голос Марианны смешался с другими голосами, и она наклонилась ко мне:

— Пойте со всеми.

Что-то похожее на стыд сдавило мне горло: я никогда в жизни не пел с ними! Я оглядел залу. Они улыбались своим женщинам, они пели, и сердца их пылали; и в моем сердце тоже вспыхнул огонь. Пока он горел, ни прошлое, ни будущее не имело значения: какая разница, умрешь ты завтра, через сотню лет или не умрешь никогда? Один и тот же огонь. Я подумал: я живой человек, я такой же, как они.

И я запел с ними.

Это не так, думал я. Я не такой, как они… Наполовину укрывшись за колонной, я смотрел, как они танцевали. Вердье сжимал руку Марианны, иногда их тела соприкасались, он вдыхал ее запах; на ней было длинное синее платье с глубоким декольте, и мне хотелось стиснуть это хрупкое тело, но я стоял в оцепенении. Ваше тело не такое, как у других. Мои руки и губы давно окаменели, я не мог прикасаться к ней; я не мог смеяться, как они, с таким же спокойным вожделением. Они были одной породы с ней, и мне нечего было тут делать. Я направился к выходу, и, когда я был уже в дверях, голос Марианны настиг меня: