Януш Камоцкий - Встречи с Индонезией

• Название: Встречи с Индонезией
• Автор: Януш Камоцкий
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1982

Книга представляет собой описание путешествия, предпринятого автором, научным сотрудником Краковского этнографического музея, в начале 70-х годов в Индонезию. Особый интерес вызывают этнографические зарисовки о жизни племен, населяющих места, удаленные от туристских маршрутов, а также картинки, отображающие быт, нравы и обычаи индонезийцев.

---

На полу все больше красных пятен от плевков: почти все жуют бетель.

Снова танцы. Пускаюсь в пляс и я. Вначале не получается, а потом улавливаю ритм. Танец несложный: четыре шажка вперед, большой шаг вперед левой ногой и три шажка назад, затем правая нога на счет «один» приставляется к левой, после чего делается еще три шажка назад. Далее движения повторяются на счет «четыре». Кроме того, время от времени делается один или два поворота кругом.

То и дело кто-нибудь из гостей подходит к сидящим за столом жениху и невесте. Молодые встают, гость пожимает руку невесте, потом жениху, иногда осторожно что-то засовывает под платочек, небрежно брошенный невестой на стол.

Мужчины и женщины, старые и молодые, сидят вместе, кто где хочет. Женщины едят отдельно лишь во время официальных приемов. В остальных случаях здесь никаких ограничений нет.

На столе перед каждым гостем стоит миска из тыквы. Кто-нибудь из хозяев или распорядителей свадьбы с большой корзиной в руках обходит всех гостей и каждому в миску кладет пригоршню крупно нарезанного мяса и жира. Все это поливают бульоном. Рис подается на огромных круглых или квадратных подносах. Едят ложками, сделанными из скорлупы кокосового ореха, или руками. Туак из бамбуковых труб переливают в чайники, а затем разливают по бамбуковым кружкам. Женщины пьют из покупных эмалированных кружек. Время от времени кто-нибудь из женщин в деревянных ящичках, разделенных на три части, разносит сири; при этом зорко следят за тем, чтобы не было недостатка в нарезанных листьях и табаке для курения.

На свадьбе мне удалось кое-что узнать о местной религий. Согласно местным верованиям, существует один бог — Мери, у которого нет предков. Этот бог — первый, никем не сотворенный, великий и недосягаемый. Дьявола здесь не знают. В повседневной жизни людей участвуют духи, которых называют «нитун бару». Есть духи высоких деревьев, крупных камней, родников. Им молятся, отправляясь в путь, приносят в дар продукты или бетель, складывая все это в тех местах, где они обитают, в их честь организуется праздник буйвола. К богу Мери обращаются только в особо важных случаях, например во время войны. Общается с ним моса лаки от имени всей деревни. Праздников, посвященных богу Мери, нет. Здешние жители не считают, подобно палуенцам, что души умерших вселяются в камни. Через три дня после смерти семья покойного устраивает богатые поминки (песта кендури); таким образом умершему обеспечивается благополучие на том свете, независимо от того, был он хорошим человеком или плохим. Покойников хоронят на кладбищах, которые расположены недалеко от жилищ. Могилы обкладывают камнями. Христиан и приверженцев старой веры хоронят вместе. Если на кладбище есть хоть один христианин, устанавливается общий крест.

На языке вангка говорит только одно селение, в котором в шестнадцати кампунгах живет несколько тысяч человек. На языке риунг говорит только одна деса (община), на другом языке — деса Теронг и кампунг Равук. Да, немалый нужно иметь лингвистический талант, чтобы работать в этом районе. На языковую обособленность влияет и то обстоятельство, что жители Вангки не выезжают на работу за пределы своих родных мест.

Горцы Вангка, как правило, моногамны, однако встречаются двоеженцы. В последнем случае полагается иметь два дома — для каждой жены отдельно. Плата за жену буйволами (белис) при покупке второй жены ниже, чем при покупке первой. Внебрачные дети рождаются не слишком часто, обычно у невест в случае разрыва помолвки, так как жених и невеста часто живут супружеской жизнью до брака. На побережье жених вступает в права супруга с момента уплаты первой части белиса. Если девушка забеременеет, она непременно скажет, от кого, иначе роды могут иметь трагический исход.

Женщины здесь носят одежду, называемую «липа», если она черная, и «брит» или «плекат», если она любого другого цвета. Это нечто вроде широкого саронга. Липа, брит и плекат надеваются чаще всего поверх платья или блузки; девочки под них ничего не надевают.

Кормление ребенка грудью при посторонних в этих местах — обычное явление, но женщин с обнаженной грудью я не видел. Пожилых женщин с неприкрытым торсом я встречал совсем неподалеку, в Соа. Может быть, климат Вангка более суров?

Мужчины здесь, как и повсюду, носят липы и рубашки, иногда что-то вроде курток или пиджаков, надетых вместо рубашек прямо на голое тело. Дети ходят в белых рубашках и голубых брюках, девочки — в юбках; саронги они надевают только утром и вечером.

Украшений женщины носят сравнительно мало. Изредка попадаются серьги типа палуенских или английские булавки в ушах. Вечером наблюдаю за девушками, как они плещутся в «умывальне» — под струей воды, которая поступает по специальным трубам от источника.

Я познакомился с молоденькой девушкой-хохотушкой. Дал ей прозвище Смешинка, которое быстро привилось. Зовут же ее Сиси, или Цецилия. Сиси окончила местную школу и хочет продолжить учебу в Энде. Учится она самозабвенно, понимая, что образование — единственное средство спастись от нужды. Скорее всего она будет медсестрой, то есть вполне самостоятельным человеком. Родственники же, мечтающие получить за нее белис, остались бы ни с чем, поэтому они не в восторге от ее учебы и подозревают миссионеров, которые помогают ей учиться, в том, что те хотят выучить девушку, выдать ее замуж, а белис взять себе.

Одна из наиболее интересных моих вылазок в горы связана с поисками следов «дикого человека» (оранг пендека). Когда я впервые заговорил на эту тему, мои собеседники оживились:

— Да, да, конечно, есть… Это люди маленького роста — метр, от силы полтора, но они не обезьяны. Живут в горах, питаются лесными плодами.

О том, что оранг пендек обитают в горах, говорят весьма уверенно, но встречаются ли они вообще на Флоресе, никто толком не знает.

В этих рассказах легенды смешиваются с данными археологических раскопок. Голландский археолог ван Верхаувен обнаружил здесь наскальные рисунки, которые, по мнению моих собеседников, подтверждают факт существования оранг пендека.

На следующий же день после разговоров о диком человеке договариваюсь со Стефанусом идти смотреть рисунки. Выходим рано утром и направляемся по тропе, которая изрядно заплевана бетелем — видно, что по ней часто гуляют. Доходим до. каменного вала — когда-то это было укрепление типа баррикады, которое жители Вангки использовали во время войн. Оружием служили копья, луки, паранги. Воевали против Соа, Баджавы, Мангараи. Войн с португальцами или голландцами не вели. Когда пришли, белые завоеватели, раджа сдался без борьбы.

Переходим вал, продираемся сквозь кусты и оказываемся у подножия отвесной скалы. Действительно, на скале видны какие-то примитивные рисунки — будто дети рисовали солнце. Стефанус с гордостью указывает мне на рисунки, но на меня они не производят сильного впечатления. Хотя, я думаю, они представляют большой научный интерес, коль скоро такой крупный археолог, как Верхаувен, пришел от них в восторг. К сожалению, он допустил оплошность: вместо того чтобы самому все измерить и скопировать, поручил это семинаристу из Маталоко. В итоге росписей на скале стало больше: лихой семинарист прибавил к оригинальным рисункам свои, а кроме того, нацарапал множество черточек, которыми отмечал выполненную работу. Хорошо хоть Стефанус может отличить одни рисунки от других.

Говорят, что с этих скал в ясные дни просматривается Палуе. Сегодня ничего не видно: пасмурно, туман. Возвращаемся по каменистой тропе. На небольшой, усыпанной крупными камнями поляне обнаруживаем несколько гробниц. Когда-то здесь был кампунг, который из-за близости к пограничной зоне перенесли в другое место. Отсюда недалеко и до прежнего места жертвоприношений. Едва заметная тропинка приводит к заросшей кустарниками и окруженной камнями поляне с грудой камней посередине. Это и есть жертвенник. Стефанус преспокойно отдыхает, сидя на камне, а я рыскаю по холму, словно гончая. Здесь, несомненно, был такой же культовый объект, как темпат кербау на Палуе.

По возвращении заходим в дом Стефануса, а потом отправляемся к здешнему жертвеннику. На том месте, где связывают кербау, стоит столб, увенчанный крестом (!). Перед одним из домов торчит бамбуковый шест. На нем — череп кербау, а вообще черепа не хранят, их выбрасывают. Когда было последнее жертвоприношение, никто точно не помнит — много лет назад.

После обеда еду осматривать Вангку. Направляюсь в ту сторону, откуда доносится бой барабана. Так вот оно что: здесь продолжается вчерашняя свадьба. Меня сердечно приветствуют, охотно вступают в разговор, предлагают бетель, от которого я, естественно, отказываюсь. Настаивают — это так приятно и так полезно! Говорю, что не хочется привыкать, потому что в моей стране сири нет. Неужели нет? Бедные, бедные поляки!