Марианна Марш - Я буду тебе вместо папы. История одного обмана

• Название: Я буду тебе вместо папы. История одного обмана
• Автор: Марианна Марш
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-02467-3

Вечно беременной матери и вечно пьющему отцу Марианны не было никакого дела до своей восьмилетней дочери. Единственным человеком, который проявлял к ней хоть какое-то участие, был их сосед. Он называл девочку «моя маленькая леди» и показывал, «как целуются феи».

Но однажды сосед поцеловал ее по-другому. И этот поцелуй был далек от невинной ласки названного «папы». Запуганная Марианна много лет хранила «их общий секрет», но в тринадцать лет девочка забеременела. Страх перед соседом, давно превратившимся из друга в мучителя, помешал ей рассказать всю правду о том, кто является отцом ребенка.

Новорожденную дочь отдали приемным родителям, а юная мама вернулась домой. И все началось по новой…

«Мне было семь, когда я в первый раз встретила этого мужчину — того, кто называл меня „маленькой леди“».

Марианна Марш

У Марианны Марш было страшное детство. Нелюбимая дочь в неблагополучной семье, с вечно пьяным отцом и постоянно беременной и постоянно избитой матерью. Она потянулась и прониклась доверием к первому человеку, который отнесся к ней с отеческой лаской и нежностью.

Девочка считала этого мужчину, годящегося ей в отцы, настоящим другом, но «лучший друг», завоевав любовь ребенка, жестоко обманул маленькую Марианну. Он использовал ее для удовлетворения своих грязных желаний. Марианна родила от этого мужчины двух дочерей: первую — в тринадцать, вторую — в шестнадцать лет.

Чтобы спасти свою жизнь и жизнь второго, еще нерожденного ребенка, Марианна убегает из родительского дома. Как сложится ее судьба? Сможет ли она всё забыть и всё простить?

---

Я не спрашивала, почему он оставил меня одну в этом доме. Такой вопрос мне даже в голову не приходил до тех пор, пока я не узнала печальную историю безногого мужчины.

Ему исполнилось восемнадцать, когда до конца войны оставался еще целый год. Получив повестку, он отправился выполнить свой долг перед страной. Через два месяца юноша вернулся домой на носилках — он наступил на противопехотную мину; в полевом госпитале, где врачи в залитых кровью халатах работали почти на ощупь и без необходимых лекарств, ему ампутировали обе ноги. Через некоторое время, не в силах терпеть жалость и отвращение на лицах окружающих, он предпочел спрятаться в полуразрушенных зданиях. Никто не знал, что случилось с его семьей, и после того, как все дома на заброшенной улице снесли, его больше не видели.

Но я узнала об этом, только когда стала подростком, а в то время мне было всего восемь лет, и мужчина-сосед до конца лета оставался моим героем.

Глава семнадцатая

За год, прошедший с момента нашего знакомства, человек, притворявшийся моим другом, расставил множество ловушек и теперь, подобно опытному охотнику, подстерегающему жертву, ждал, пока я в них попадусь. Он завоевал мое доверие, заставил поверить, что рядом с ним я буду в безопасности, и довел до абсолюта мою потребность в его внимании.

Тот день, когда он установил надо мной окончательный контроль, я помню так, будто это было вчера.

Наступила осень, часы перевели назад, тем самым уменьшив продолжительность светового дня. Солнце побледнело и уже не торопилось выглядывать из-за горизонта, а его лучи словно утратили всю свою теплоту. Небо было вечно скрыто за сизыми тучами, грозившими дождем, а порывы ледяного ветра, без труда проникавшие под мою тонкую куртку, гнали и гнали стайки опавших листьев по мостовой.

Каждый день, когда я выходила из школьных ворот, никто не махал мне на прощание, никто не желал хороших выходных, не говорил «Увидимся завтра», и я искала глазами мужчину-соседа, почти надеясь, что он встретит меня… Но шли дни, а большая черная машина все не приезжала.

Он появился через месяц после начала зимней четверти. В тот день, едва я вышла со школьного двора и сделала пару шагов в сторону автобусной остановки, сзади раздался знакомый шорох шин, и я услышала его голос, зовущий меня через опущенное окно.

На мгновение я заколебалась, не зная, что за человек за мной приехал. Друг, прогнавший прочь мое одиночество? Тот, кто позволил мне почувствовать себя особенной? (И того, и другого, к сожалению, я видела все реже.) Или незнакомец, увозивший меня в лес и заставлявший держать в руках эту горячую твердую штуку до тех пор, пока из нее не выплескивалась липкая жидкость, а сам он не начинал сдавленно стонать мне в ухо. Я очень не хотела, чтобы меня снова заставляли делать то, что мне не нравилось и чего я не понимала.

— Привет, Марианна! Хочешь, подброшу до дому?

Я заметила знакомую добрую улыбку и поняла, что за мной приехал друг. Мои губы сами собой растянулись в ответном приветствии, я бросилась к его машине, закинула портфель назад, а потом удобно устроилась на кожаном сиденье.

— Как поживает моя маленькая леди? — спросил сосед, легонько сжимая мою коленку. Он сказал, чтобы я открыла бардачок и угощалась конфетами. Я запихнула в рот кусок шербета и счастливо вздохнула.

На полпути домой машина остановилась, но на этот раз, к моему огромному облегчению, мы не стали заезжать в лес. Вместо этого он заглушил мотор и повернулся ко мне.

— Марианна, а как у тебя обстоят дела с чтением?

Его вопрос застал меня врасплох, поэтому вместо того, чтобы ответить, я лишь удивленно взглянула на него.

— Марианна, но ведь это же легкий вопрос, чего ты? — В его голосе послышались нотки нетерпения. — Ты должна знать, умеешь ты читать или нет.

— Немножко умею, — ответила я, потупив глаза. — Но у меня не получается читать длинные слова.

Он засмеялся, вытащил из карманчика на дверце газету и показал мне фотографию светловолосой женщины, помещенную на первой полосе.

— Хорошенько рассмотри эту фотографию, Марианна. Видишь, какая красивая девушка?

— Да, — неуверенно ответила я, не понимая, зачем он мне все это показывает.

— Ну так вот, ее красота не поможет ей завтра, когда ее повесят и она умрет.

В ответ на его слова я лишь недоверчиво покачала головой, потому что, пусть я и довольно смутно понимала, что значит «повесят», слово «умрет» было мне знакомо. Оно означало, что человек уйдет и больше никогда не вернется.

— Не веришь мне? Но ведь газеты не врут, не так ли, Марианна?

— Нет, — прошептала я. В его голосе было что-то такое, что заставляло мое сердце сжиматься от страха. Я не хотела смотреть на фотографию и слышать слово «умрет». Я хотела домой, но он словно не замечал моего состояния.

— Можешь прочитать, что тут пишут про нее? — спросил он, пытаясь всучить мне газету.

То, что я плохо читала, было лишь частью проблемы. Помимо этого я была ребенком, который никогда прежде не пробовал читать газету. Те, что появлялись в нашем доме, всегда были открыты на спортивной странице, а там не было ни одной интересной картинки, чтобы привлечь мое внимание. Я чувствовала, что он чего-то ждет от меня, и, желая доставить ему удовольствие, стала напряженно вглядываться в напечатанные слова, и все равно у меня ничего не получалось: буквы в газете были гораздо мельче тех, что я видела в школьных книжках для чтения.

Сосед с растущим раздражением ткнул пальцем в газетный лист.

— Ну хоть это слово-то ты можешь прочесть? — Он указал на большие буквы над фотографией. — Здесь написано имя этой девушки.

— Руфь, — поколебавшись, сказала я.

— Да, ее зовут Руфь Эллис. Ну и что же тут про нее пишут?

Я растерянно покачала головой. Я понимала, что сосед устроил мне какое-то испытание, но не знала, чего он от меня хочет.

— Давай же, Марианна! — нетерпеливо произнес он. — Хоть какие-то слова ты же можешь прочитать? Вот это, например! — Он ткнул пальцем в середину статьи. — Точно сможешь!

— «По-ве-ше-на». Повешена… — прошептала я, и мой голос дрожал от страха и унижения.

— Правильно, повешена. А ты знаешь, что оно означает?

— Нет… — Я покачала головой, чувствуя, как в животе снова заворочался неприятный холодный ком. Я откуда-то знала, что это очень плохое слово, но не более того, и лишь беспомощно смотрела на соседа.

Я чувствовала его растущее раздражение, но не понимала, что именно сделала не так. Хотела спросить, но в горле застрял тугой комок.

Сосед нетерпеливо фыркнул, странно дернулся, и — прежде чем я успела понять, что происходит, — его пальцы сжали мне горло: не слишком сильно, чтобы синяков не осталось, но достаточно, чтобы напугать. Я попыталась вывернуться, и он резко отпустил руки.

А потом рассказал, что значит «повешена». На красивую шейку Руфь Эллис накинут веревку, на ее светловолосую голову наденут мешок — чтобы она не видела, что случится дальше, но знала, что стоит на люке в полу, который вскоре откроется. Ей будет очень, очень страшно, она будет совсем одна, она будет плакать и кричать там, в мешке, но никто не придет ей на помощь. Завтра настанет ее последний день на земле, и ее уход из жизни будет весьма болезненным. Когда люк откроется, тело девушки повиснет в пространстве. Веревка будет сжиматься до тех пор, пока кровь не брызнет из выпученных глаз, смешавшись со слезами. Крики прекратятся лишь тогда, когда в легких девушки не останется воздуха, а потом по ее брыкающимся ножкам побегут моча и дерьмо, а сама она будет беспомощно болтаться на веревке.

— Затем они перережут веревку и снимут мешок с головы Руфи. И знаешь, как будет выглядеть эта красивая девушка?

Я не могла ответить. Картина, которую он нарисовал, была настолько живой, что я могла лишь сдавленно рыдать, даже не пытаясь утереть льющиеся по щекам слезы.

— Все увидят синее лицо и торчащий изо рта раздувшийся и кровоточащий язык. Нет, она больше не будет красавицей. И ты знаешь, почему, Марианна? Ты знаешь, почему они сделают с ней все эти ужасные вещи?

Видя, что я не способна выдавить из себя ни слова, он сам ответил на свой вопрос:

— Она сделала что-то очень плохое. — Сосед покачал головой. — Да, Марианна, очень, очень плохое.

Затем он медленно, чуть ли не по буквам, объяснил, что именно она сделала.

Она рассказала: рассказала о том, как ездила с мужчиной в лес, и о том, что они там делали. И поэтому посреди ночи за ней пришла полиция.

Мне стало нечем дышать, я начала судорожно хватать ртом воздух. Руки, ноги, голова — все тряслось. На языке появился горький привкус желчи — я хотела плакать, кричать, умолять, чтобы он перестал говорить эти страшные слова, но могла лишь беспомощно смотреть на него, и он продолжал — спокойно и беспощадно.