Юрий Трифонов - Студенты

• Название: Студенты
• Автор: Юрий Трифонов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

---

Он принялся рассматривать убранство палавинского стола. Сбоку кипа исписанных листов бумаги, с головками и завитушками на полях. Фотография незнакомой красивой девушки на чернильнице. Отрывной календарь, весь исчерканный заметками. «Понедельник, — читал Вадим, — позвонить Козельскому… Среда — консультация. Портной. Обязательно достать конский волос…» Такой же календарь лежал на столе у мамы. Последняя запись там была от десятого декабря. Последняя… Что-то насчет муки к новогоднему пирогу.

В дверь тихо постучали.

— Можно?

Вошел маленький Саша и остановился у порога.

— Можно, вы мне решите задачу по арифметике? — спросил он робко.

— Можно, — сказал Вадим, — покажи.

— Сейчас! — Саша убежал и через минуту вернулся с тетрадью и задачником.

Пока Вадим решал задачу и попутно объяснял ее, Саша сидел верхом на стуле и, упираясь в него руками, неутомимо подпрыгивал. На все вопросы он с готовностью отвечал: «Да, понятно», — и продолжал подпрыгивать.

— Вы хорошо объясняете, — сказал он, когда задача была решена. — А Сережа всегда кричит на меня и говорит, что я бестолочь.

Саша ушел, и Вадим снова остался один. Через стену донесся до него строгий голос Ирины Викторовны:

— Сашуня, не приставай к Вадиму! Вадим занимается.

И тоненький голос Саши ответил:

— А я уже все решил.

Вадим ходил из угла в угол по комнате, рассматривая чужие книги, чужие вещи на полках, потом лег на диван и снова попробовал читать конспект. Но и лежа у него получалось не лучше. Тогда он отложил тетрадь и закрыл глаза.

Прошло два часа, а Сергей не возвращался. В квартире, очевидно, все заснули и выключили радио. «Вот оно — пустое, темное поле…» — думал Вадим, вслушиваясь в мертвую тишину дома. Еще десять минут, и он задохнется от этой тоски, сойдет с ума, выпрыгнет в окно…

Он поднялся вдруг, на цыпочках прошел в коридор и, бесшумно одевшись, вышел на улицу.

А Сергей Палавин был в это время далеко от своего дома. Он сидел в комнате Лены Медовской за ее письменным столом и громким, звучным голосом читал конспект по политэкономии. Несмотря на открытую форточку, в комнате было жарко, и он сидел без пиджака и без галстука, в расстегнутом жилете. Лена слушала его, забравшись с ногами на диван, и удивлялась тому, что он так долго не уходит. Она вовсе не хотела, чтобы он уходил, а просто ей было очень интересно знать: почему он так долго, старательно занимается с ней и читает вслух два часа без передышки? И шутит все время, и вообще не похож на себя? Она смотрела на его склоненное к книге лицо, упавшие на лоб пушистые светлые кудри, на его тонкий нос с горбинкой и крепкий мужской рот, который все время энергично двигался, произнося какие-то слова — она их не понимала, не вслушивалась, и у нее замирало сердце, словно от неожиданного тепла…

Вадим пришел в общежитие. Он знал, что в этот поздний час там еще никто не спит, жизнь в полном разгаре, а накануне экзамена — тем более. В коридорчике перед проходной комнатой, где помещалась общежитейская кухня, его встретила Рая Волкова. Она стояла в прозрачном переднике возле керогаза, сложив на груди руки и с тем скорбно-задумчивым выражением на лице, с каким хозяйки смотрят в незакипающую кастрюлю.

— Ва-адик, какими судьбами?! — воскликнула она удивленно и радостно. — Подожди, что с тобой?

— Я из больницы. Маму отвозил.

— Ей стало так плохо?

— Ей будут делать операцию. У нее, кажется, рак легкого.

Рая подошла к нему и взяла его за руку.

— Ты к нам пришел… просто так? — спросила она тихо.

— Просто так, — сказал Вадим.

— И хорошо. Иди на манеж, там все ребята занимаются. Сейчас будем ужинать.

В комнате девушек было светло и многолюдно. Здесь же был и Спартак — он обычно готовился к экзаменам вместе с ребятами из общежития.

— Привет товарищу по несчастью! — весело приветствовал Вадима Лесик. — Пришел записываться в колхоз? Поздно, гражданин единоличник! Мы уже все темы прошли, сейчас по второму разу пойдем.

— А ты все успел? — спросила Марина Гравец. — Наверно, уж третий раз повторяешь?

— Я ничего не успел, — сказал Вадим. — Вот пришел к вам, помогайте.

Он сел на чью-то кровать, придвинутую к столу.

— Вадим только что из больницы, — сказала Рая. — Его мама тяжело больна.

Все вдруг замолчали. Спартак встал и быстро подошел к Вадиму.

— Что же нашли наконец?

И Вадим снова рассказал все сначала. У него не было никакого желания рассказывать, он только устало отвечал на вопросы.

— Ты, наверно, совсем не занимался? — спросил Спартак.

Вадим отрицательно покачал головой.

Помолчав, Спартак сказал решительно:

— Тогда таким образом: Андрей, как главный наш консультант, прикрепляется к Вадиму. Мы уж без него повторим. Сегодня весь вечер сидите и завтра весь день. Я думаю, Вадим вытянет, он всегда на семинарах отличался, и Крылов его любит. Только завтра смотри занимайся! Слышишь? — Он сурово погрозил Вадиму кулаком. — В больницу кто-нибудь из нас…

— Я схожу, — сказала Нина Фокина.

— Хорошо. Все узнаешь подробно. И, между прочим, я тебе скажу, слушай… — Спартак вздохнул и, вдруг неловко обняв Вадима, пробормотал: — Вадик… ты не огорчайся раньше времени. Слушай, бывают ошибки… сколько хочешь… мне почему-то кажется… — И, не найдя больше слов, он крепко потряс Вадима за плечи.

— Теперь есть новые методы. Какими-то лучами, — сказал Мак. — И говорят — здорово.

Андрей поднялся.

— Ну, пошли, Вадим? Можно у ребят в комнате, там нет никого…

— Нет, нет! Подождите! — сказала Рая. — Сейчас ужин будет. Вадиму надо отогреться, видишь — человек замерз.

— Дима! А то давай к нам переселяйся, а? — вдруг сказал Лесик. — Пока мать в больнице. Чего тебе байбаковать?

— Дельно! Конечно, переселяйся! — поддержал Лагоденко. — Можешь на моей койке спать, а я буду с Алешкой вдвоем.

— Зачем вдвоем? Пусть спит на моей, а я на ящике. Я же спал там полмесяца. Царское ложе!

— Одеяла только нет.

— А мы дадим, — сказала Галя Мамонова. — У нас есть лишнее.

— И подушку дадим! — крикнула Марина Гравец из угла. — С лебедями и с «добрым утром»!

— Ребята, я пока не собираюсь…

— Давай, давай! Как ты будешь жить один?

— Ну ладно, посмотрим…

Все уже сели к столу, и Рая разливала в чашки чай. Хлеб, колбаса и кусок сливочного масла лежали на газете посредине стола, и все по очереди, одним ножом, мазали себе бутерброды и подцепляли колбасу. И было шумно, тесно и весело. Вадим чувствовал, как с каждым глотком обжигающего густейшего напитка входит в него тепло и охватывает его, словно облако. Становилось все теплее, и странно кружилась голова, он сам не понимал отчего — от горячего чая или ярких ламп, шума, этих знакомых приветливых лиц, их улыбок и взглядов.

У него рябило в глазах, но он улыбнулся. Кто-то из девушек протянул ему большой ломоть хлеба с маслом и с толстым кружком колбасы, и Вадим вдруг почувствовал, что он голоден.

Через четверть часа Вадим уже сидел в комнате ребят за шатким столиком со следами чернил, утюга и притушенных папирос и читал с Андреем конспект:

— «Стоимость товара холст выражается поэтому в теле товара сюртук, стоимость одного товара — в потребительной стоимости другого».

— Это понятно? — спросил Андрей.

— Это? Ну да, — сказал Вадим, подумав. — Потому что ведь как стоимости они равны!

— Так. Давай дальше.

18

Подходил к концу январь, тяжелый месяц.

Последние две недели выдались необычно теплые, мягкие, с безветренным легким морозцем — чудесная погода для коньков. И было много солнечных дней, а за городом — полно снега. Лыжники не могли нарадоваться. «Ну наконец-то правильная зима!»

А Вадиму было не до снега и не до лыж. Все студенты худеют во время экзаменов, но Вадим похудел так, что Кречетов даже как-то спросил у него тревожно:

— Что, голубчик, со здоровьем — все в порядке? Верхушечки?.. Нет? Ничего?

— Да нет, Иван Антоныч! — сказал Вадим, улыбнувшись. — С этим благополучно.

Вадим так и не переехал жить в студенческое общежитие, но проводил там целые дни и дома только ночевал. Теперь он ко всем зачетам готовился вместе с ребятами и не мог иначе. Политэкономию Вадим сдал на четыре, зачеты тоже прошли благополучно. Двадцать второго января окончилась эта сессия — самая трудная в его жизни.

Но Вадим не испытал, как бывало всегда, обычного счастливого облегчения. Ему стало, пожалуй, еще горше, тяжелей на душе — кончилась работа, которая отвлекала его, хоть временами избавляла от тревоги. И предстоящие каникулы не радовали. Наоборот, Вадим думал о них с грустью: ведь все ребята разъедутся кто куда, общежитие опустеет.