Джеймс Купер - Прерия

• Название: Прерия
• Автор: Джеймс Купер
• Жанр: Вестерн
• Год: 1927

---

Не то было с Абирамом. Пока дело шло о поединке между племянником и им, на лице его выражался величайший ужас; но стоило вмешаться отцу с его авторитетом, и бледность его лица уступила место синеватому оттенку, показывавшему, что горечь нанесенного ему оскорбления все сильнее разгоралась в его сердце. Однако и он, как и Аза, подчинился решению Измаила, и гармония, по крайней мере, внешняя, восстановилась между людьми, сдерживаемыми очень тонкой связью — повиновением, которое Измаил сумел внушить своим детям.

— Я пойду на утес, понаблюдаю за индейцами, — сказал через некоторое время Измаил, подходя к сыновьям и придавая голосу более мягкие оттенки, чем обычно, несмотря на то, что в нем звучала не допускавшая возражений твердость. — Если нет никакой опасности, мы спустимся в долину: день — такая драгоценность, которую нельзя терять на слова, как это делают женщины в городе, болтая вокруг своих чайников.

Не дожидаясь ответа. Измаил подошел к подножию утеса, образовавшего вокруг всей крепости нечто вроде перпендикулярной стены, почти двадцати футов высоты. Потом он повернул в сторону моста, через который можно было перейти узкую расселину. Этот мост Измаил предусмотрительно укрепил, сделав перила из пней хлопчатника и защитив их в свою очередь рогатками из ветвей того же дерева. Так как это был ключ к крепости, то там постоянно находился вооруженный человек. И теперь там стоял, небрежно прислонясь к выступу утеса, молодой воин, готовый, если окажется необходимым, защищать вход, чтобы дать время всем остальным разойтись по местам, требовавшим защиты.

Даже с этой стороны подыматься на утес было очень трудно. К препятствиям, созданным природой, присоединились и искусственные, так что Измаил не без труда добрался до особого рода террасы, вернее, площадки, на которой он построил хижины для всей семьи. Там он нашел Эстер. Поглощенная домашними делами, окруженная дочерьми, она возвышала по временам голос, чтобы побранить которую из них и была слишком погружена в свои заботы, чтобы обратить внимание на грозу, только что разразившуюся под ее ногами.

— Славное место, право, ты выбрал для лагеря, Измаил, — сказала она, давая минуту отдыха рыдавшей около нее десятилетней девочке, чтобы повести атаку на мужа. — На свежем воздухе! Пусть я умру, если мне не приходится беспрестанно пересчитывать, тут ли все дети, не унес ли кого ветер! Почему вы все стоите вокруг утеса, словно оцепеневшие змеи, когда небо покрывается птицами? Вы думаете, что рты могут наполниться сами собой, и голод пройдет, хотя вы спите и бездельничаете день-деньской?

— Можешь говорить что угодно, Истер, — сказал муж, произнося ее имя с акцентом, свойственным некоторым провинциям Америки. — Птицы! Они будут у вас, если только не испугаются твоих речей и не улетят слишком высоко. Да, женщина, — прибавил он, — будет и буйволовье мясо, если мой глаз еще умеет различать животных на расстоянии испанской мили.

— Спускайтесь, спускайтесь и действуйте, вместо того, чтобы болтать. Болтающий мужчина не лучше лающей собаки. Если покажется краснокожий, Нелли сумеет вовремя предупредить вас. Но, Измаил, в кого это ты стрелял? Ведь это, наверное, были выстрелы из твоего ружья, или я уже не умею различать звуков.

— Ба! Это я стрелял, чтобы спугнуть сокола, который летал вон там, над утесом.

— Сокола! Действительно, как раз время стрелять в соколов и сарычей, когда надо накормить восемнадцать открытых ртов! Взгляни на пчелу, взгляни на бобра, муж мой, и научись у них предусмотрительности! Измаил! Я, право, думаю, — прибавила она, роняя паклю, которую сучила, — мне кажется, он снова вошел в палатку. Он проводит более половины своего времени у никуда не годной…

Внезапное возвращение мужа заставило ее замолчать, и она удовольствовалась тем, что проворчала что-то сквозь зубы, не обнаружив ничем иным своего дурного расположения духа.

Последовавший затем разговор между двумя супругами был короток, но выразителен. Жена сначала отвечала только односложными словами, но забота о детях вскоре заставила ее забыть свое недовольство. Так как этот разговор касался только приготовлений к охоте, которой Измаил должен был заняться в продолжение остатка дня, чтобы добыть необходимую пищу, то мы воздерживаемся от приведения его.

Скваттер сошел на равнину и разделил свои военные силы на два отряда: один из них должен был остаться и охранять крепость, другой — сопровождать его на охоте. В последний он взял Азу и Абирама, зная, что только его авторитет в состоянии сдержать вспыльчивый характер сына, прорывавшийся при всяком раздражении. Когда все эти приготовления были закончены, охотники отправились в путь и невдалеке от утеса расстались, намереваясь оцепить кольцом видневшееся вдали стадо буйволов.

Глава IX

Теперь, когда мы сообщили читателю распоряжения Измаила, сделанные им при обстоятельствах, которые могли бы привести в сильное смущение многих других людей, мы опять перенесем сцену действия за несколько миль от только что описанной нами, сохранив тем не менее последовательность во времени.

В ту минуту когда скваттер и его сыновья отправились на охоту, два человека, сидевшие под группой деревьев на берегу маленького ручья на расстоянии пушечного выстрела от утеса, по-видимому, были заняты серьезным обсуждением достоинств бизоньего горба, приготовленного со всей тщательностью, какой требует подобного рода блюдо. Самый нежный кусок мяса был отделен от более грубых частей, завернут в кожу и подвергнут на известное время действию огня в вырытой в земле печке. Лакомки уселись перед этим блестящим образцом кулинарного искусства прерий. Это кушанье из мягкого, нежного мяса, вкусное и в то же время питательное, могло по праву требовать признания своего превосходства перед самыми тщательно приготовленными рагу какого-нибудь знаменитейшего повара, хотя для приготовления его не требовалось ни малейшего искусства. Два счастливых смертных, для которых предназначалась такая вкусная еда, казавшаяся еще вкуснее благодаря их превосходному аппетиту, не остались равнодушными к выпавшему на их долю счастью.

Один из них — и именно тот, который занимался приготовлениями к пиру — выказывал меньше стремления оказать честь своей стряпне. Без сомнения, он ел, и даже с аппетитом, но и с умеренностью, свойственной старости. Не то его товарищ. Человек во цвете лет, пышущий здоровьем, он отдавал исключительную дань талантам своего друга и был весь поглощен его произведением. Самые сочные куски один за другим отправлялись в его рот, а взгляды, бросаемые им на старика, выражали признательность, для проявления которой иным способом у него не было времени.

— Будем резать поближе к середине горба, мальчик, — сказал Траппер, так как это именно он угощал таким восхитительным блюдом охотника за пчелами, — режьте посередине, друг мой, и вы найдете настоящие чудеса природы; тут не нужно ни пряностей, ни едкой горчицы, чтобы придать посторонний привкус.

— Будь у меня только стакан меда, — сказал Поль, останавливаясь невольно, чтобы передохнуть, — я бы поклялся, что никогда ни один человек не едал такого подкрепляющего обеда.

— Да, да, вы можете назвать его подкрепляющим, — заметил старик, восхищенный безграничным удовольствием товарища, — это славное мясо, укрепляющее того, кто ест его. Сюда, Гектор! — сказал он, бросая кусок своей верной собаке, которая смотрела на хозяина, как бы желая напомнить о себе; — тебе в твои годы, старина, надо набираться сил, как и твоему хозяину. Вот видите, эта собака ест разборчиво и выбирает лучшие куски, разумнее, чем все наши тамошние люди. А почему? Потому что она пользовалась дарами природы, но не злоупотребляла ими. Она была создана собакой и довольствовалась пищей, предназначенной для собак; они же созданы людьми, а едят, как голодные волки. Гектор — славная, добрая собака; она всегда была верна мне, и чутье никогда ее не обманывало. Ну, а теперь, знаете ли вы разницу между стряпней в пустыне и стряпней в поселениях? По вашему аппетиту я ясно вижу, что не знаете. Ну, так я скажу вам. Одна следует за человеком, другая — за природой; одна думает, что может прибавить кое-что к дарам природы, тогда как другая довольствуется тем, что смиренно наслаждается ими, — вот и весь секрет.

— Слушайте, Траппер, — сказал Поль, очень равнодушный к нравственным изречениям, которыми его товарищ любил уснащать еду, — давайте договоримся: каждый день, пока мы будем здесь, — а вероятно, их будет немало — я буду убивать буйвола, а вы будете нам готовить его горб.

— Я не могу и не буду обещать этого. Мясо буйвола вкусно, и оно предназначено в пищу человеку; но я не могу согласиться, чтобы вы каждый день убивали по буйволу. Это расточительность, на которую я не могу согласиться.

— Расточительность! Не бойтесь, старик, ничего не пропадет. Если все они будут так вкусны, как этот, то я берусь обглодать все кости… Но кто это идет сюда! У него, по-видимому, хорошее чутье, и он не сбился с пути, если шел по следу обеда.