Александр Авдеенко - Следопыт

• Название: Следопыт
• Автор: Александр Авдеенко
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Эта книга — солдатская биография пограничника-сверхсрочника старшины Александра Смолина, награжденного орденом Ленина. Он отличился как никто из пограничников, задержав и обезвредив несколько десятков опасных для нашего государства нарушителей границы.

Документальная повесть рассказывает об интересных эпизодах из жизни героя-пограничника, о его боевых товарищах — солдатах, офицерах, о том, как они мужают, набираются опыта, как меняются люди и жизнь границы.

Известный писатель Александр Авдеенко тепло и сердечно лепит образ своего героя, правдиво и достоверно знакомит читателя с героическими буднями героев пограничников.

---

И мы, как ты знаешь, в эту войну заставляем работать собак на победу. Наши четвероногие друзья ищут мины, спрятанную взрывчатку, тайные склады оружия. Охраняют военные объекты. Вытаскивают с передовых раненых. Такова, Саша, краткая история боевых собак. Вспоминай ее почаще, работая с Джеком.

На другой день меня и Джека отправили в школу. Были мы там сравнительно недолго. Мой Джек в считанные дни восстановил угасшие рефлексы. По учебному следу стал ходить так, что удивлял даже бывалых инструкторов. Через два месяца мы вернулись домой высокообразованными, зная самые новейшие ухищрения, к которым прибегали нарушители границы.

Николаев встретил нас со своей неизменной улыбкой.

— Ну, школьники, как дела?

— Лучше всех, товарищ лейтенант. Любое испытание выдержим.

— Проверим!

Приказал одному солдату обмундироваться в дрессировочный костюм и проложить слепой след на пять километров. Лесом. Полем. Оврагом. По болоту. Пересечь не менее трех раз какую-нибудь речушку. Зайти в село. Побывать в доме. Выйти. Скрыться где-нибудь в надежном месте и ждать.

Солдат ушел в четыре часа дня, а Николаев отправил нас работать только в шесть. Усложнил задачу. Ничего. Джек не оскандалился. Даже все острые, тупые и прямые углы брал верхним чутьем, на хорошей скорости.

Хитроумные петли, сделанные солдатом, проскакивал и брал прямую линию следа. Не отчаивался, не паниковал, не мельтешил, когда подходил к речке. Уверенно входил в воду и на той стороне быстро брал след. В деревне, среди людей, животных и множества посторонних запахов не отвлекался от цели, не терял ее, шел прямо к ней. В общем, нашел «нарушителя», потрепал его как следует за ватный рукав, удовлетворил свою злобу. Я не рассказываю подробно об этом показательном поиске потому, что впереди у нас много всамделишних, с выстрелами, с боем, с кровью.

Николаев все пять километров бежал вместе со мной, чуть сзади, контролировал нас с Джеком и ни одним словом не подбадривал, хотя мы работали на совесть. Не очень похвалил нас и на финише. Раньше, до школы он был добрее.

— Ничего пока работает собачка. Весело. Посмотрим, как она в настоящих условиях во время боевой тревоги на границе поведет себя. Это и к вам, Смолин, относится. Так что настоящее испытание впереди. На границе.

Вот и граница. Ночь. Небо низкое, темное. Ни одной звезды. Деревья черные, мохнатые. Накрапывает дождь. Ни человека вокруг, ни огонька, ни искорки. Сырой ветер позванивает колючей проволокой, гудит в телеграфных проводах нашей пограничной линии. Прямо напротив куста, под которым лежу я, мой помощник, солдат-первогодок и Джек, на той стороне узкой вспаханной полосы — чужая сопредельная земля. Оттуда мы ждем появления нарушителя. Самое удобное место для перехода границы. Лощина с ручьем. Кустарник. Камни. Сусликовые курганчики. Заросли бурьяна. Ждем час, два, три. Молчим. Не шелохнемся. Не курим, конечно, хотя и хочется — уши даже опухли. Смотрим и смотрим на запад. До того взгляд напряжен, а слух обострен, что в глазах двоится и чьи-то шаги слышатся, шорох какой-то, перешептывание. Один раз примстилось даже клацанье затвора. Пора перевести дыхание. Я нажимаю на плечо товарища, отдаю тихо команду:

— Перекур!

Опрокидываемся на спину, лицом к небу. Автоматы кладем на грудь. Джек несет службу, слушает, вглядывается в темень, а мы преспокойно отдыхаем. Хорошо! Славно. От головы отливает кровь. Руки и ноги стали легкими. Свободнее, радостнее бьется сердце. Не шумит в башке.

Тот, кто не служил на границе, не лежал вот так в ночном наряде, в своем первом наряде, сливаясь с землей, с травой, с ночью, тот и представить себе не может, как утомительна эта тихая работа. Тяжести таскать легче, честное слово. Весь напряжен как струна: зрением, слухом, обонянием, ожиданием. Каждое мгновение ждешь появления врага. Все время сжимаешь автомат. Все время готов стрелять и преследовать. Лежишь и бежишь. Заглядываешь вперед, что может произойти: какую позицию ты займешь, а какую враг, что он сделает и чем ты ему ответишь. В общем, переживаний хватало. Иной раз сердце так колотилось, что на той стороне, за границей, казалось, было слышно.

Первая моя ночь на границе, самая длинная, самая трудная. Вторая будет не такой трудной и длинной. Сотая покажется легкой. Тысячная пролетит незаметно.

Ничего не произошло в первую ночь. Не было даже ложной тревоги. Но почему же она так памятна мне, так запала в душу? И поныне слышу тревожный, глухой гул ветра. И поныне шумит своими влажными листьями ракитовый куст. И поныне чувствую теплоту плеча напарника. И поныне слышу его шепот:

— Ползет, кажется. Смотри, смотри!..

Первая любовь, первая работа, первая тревога, первое самостоятельное дело никогда не забываются.

Первые нарушители

Ночью, часа в три или четыре, я уже успел выспаться, меня разбудил Николаев.

— Подъем, Смолин! Тревога!

Я вскочил. Пока одевался и обувался, Николаев рассказал, что случилось. Пограничный наряд в составе трех человек, из резервной заставы майора Копытова, кем-то был обстрелян на проселочной дороге. Двое солдат ранено. Неизвестные скрылись в лесу, направились в тыл. Все произошло час тому назад. Диверсанты успели, очевидно, далеко убежать.

— Ставь Джека на след и преследуй.

Засовываю в карманы пистолет, легкие гранаты, пристегиваю к ремню подсумок с боеприпасами. Хватаю автомат и бегу в конюшню к Джеку. Собака уже на ногах, предельно возбуждена: нетерпеливо скулит, натягивает поводок, рвется в бой. Еще одна новость и загадка! Никогда раньше во время учебных тревог он так себя не вел. Как Джек узнал о настоящей тревоге? Предчувствие? Услышал топот солдатских ног в казарме, повелительные голоса командиров, бряцанье оружия? Условный рефлекс воскресил в его памяти прежние тревоги на той заставе, где он служил до войны? Не знаю, в чем дело, но радуюсь.

Группу преследования возглавлял капитан Приходько. В помощники мне был выделен ефрейтор Нестеров, высокий, сильный и выносливый, как сразу я определил, парень. Прибежали мы на то место, где было совершено нападение. Зажгли два керосиновых факела. На пыльной проселочной дороге хорошо были видны отпечатки, оставленные телами раненых. И следы крови еще хорошо сохранились. Уцелевший солдат из наряда рассказал мне и капитану Приходько, откуда и как стреляли диверсанты, куда ушли.

Я пустил Джека на правую обочину, в сторону леса. Покрутившись немного метрах в ста от дороги, на опушке леса, он встал на след и помчался. Я приказал ефрейтору Нестерову не отставать и побежал за собакой. Видели вы, как лошадь тащит за собой по снежной целине на веревке лыжника? Вот так и Джек мчал меня на длинном поводке. Да не по снегу, а по траве, по земле, через рытвины и дождевые лужи. Лошадь, а не собака. Еле успевал за ней. Вот когда я по-настоящему узнал, какой силой наделен мой Джек. Не смог я его сразу удержать, когда захотел это сделать. Вот тебе и старик. Зря беспокоился Николаев. Седеющий Джек моложе всякого трехлетка. Он еще повоюет.

Ветер свистит в ушах. Ветви хлещут по лицу — еле увертываюсь, чтобы спасти глаза. Деревья сливаются в сплошной частокол, будто мчусь мимо них на автомобиле. Нестерова не вижу. Слышу только за спиной его топот и шумное дыхание. Молодчина. Не отстает. Редко кому это удается. Видно, натренированный бегун. Знал майор, кого дать мне в помощники.

Самого Приходько и его группы преследования не слышно. Давно отстали. Ничего, по выстрелам и крикам обнаружат нас. По сигнальной ракете. Подоспеют на помощь, когда дело дойдет до развязки. Ничуть я не беспокоился, что вырвался с Нестеровым вперед.

Лесная просека вывела нас в топкую низину, к широкому ручью. У самой воды Джек впервые остановился. Туда-сюда тычет носом, жалобно скулит. Потерял след. Я достал коробок спичек и осветил берег. На пепельно-черной, податливой, как резина, земле ясно отпечатались подошвы пяти пар сапог большого размера. Ого! Пятеро! И все навьючены автоматами, гранатами, боеприпасами и, может быть, пулеметами. Люди, идущие налегке, не оставляют таких глубоких, как калоши, вмятин с особенным нажимом на каблук.

На той стороне ручья, напротив меня, следов не было. Известная уловка. Диверсанты прошли какое-то расстояние по воде, смывающей следы. Куда они направились? Вверх или вниз по течению. Скорее всего вверх — там место глуше. Почему я так решил? Не знаю. Чутье, наверное, подсказало. И я не ошибся. Диверсанты прошлепали по воде до узкой горловины оврага и вышли на берег в затылок друг другу. Следы еще мокрые. Были они тут час тому назад или полтора. Всего-навсего. Значит, они где-то близко. Еще километров семь-восемь погони — и все.

Остановка у ручья позволила группе преследования догнать нас. Капитан Приходько прерывисто дышал. Его широкое, с заметными морщинами лицо сплошь обсыпано крупными каплями. Из-под фуражки выбивался темный мокрый чуб.