Владимир Москалев - Варфоломеевская ночь

• Название: Варфоломеевская ночь
• Автор: Владимир Москалев
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5279-6

1572 год. Жестокое противостояние между гугенотами и католиками достигло своего апогея. В ночь на 24 августа Париж захлебнулся в крови — французы резали французов. Традиционно принято считать, что Варфоломеевская ночь была спровоцирована Екатериной Медичи, матерью французского короля Карла IX с подачи своих итальянских советников вроде Альбера де Гонди и Лодовико Гонзага. Резня произошла спустя шесть дней после свадьбы сестры короля Маргариты с протестантом Генрихом Наваррским, в связи с которой многие из самых богатых и видных гугенотов собрались в преимущественно католическом Париже, и спустя всего два дня после неудачного покушения на адмирала Гаспара Колиньи, военного и политического предводителя гугенотов.

Автор предлагает свою версию этого трагического события. «Варфоломеевская ночь» является непосредственным продолжением романа «Екатерина Медичи».

---

Екатерина, не сводившая глаз с политической соперницы, все хорошо видела, и зловещая улыбка искажала лицо всякий раз, когда Жанна, опираясь на руки придворных, выходила из круга танцующих. Ей знакомы симптомы внезапного удушья, и она с торжеством глядела на бледное лицо королевы Наваррской, в частности, на ее руки, облаченные в великолепные розовые перчатки. Сама она почти не танцевала, было не до этого. Сегодняшний день стал началом триумфа, о результатах которого она впоследствии доложит его святейшеству Григорию XIII.

С первыми проблесками рассвета Жанне стало настолько плохо, что она уже еле стояла на ногах. Врач ужаснулся, найдя у нее высокую температуру и учащенное сердцебиение. Дышала она неглубоко и часто, легкие плохо справлялись. Решено было немедленно везти ее домой, как вдруг по лицу мгновенно разлилась смертельная бледность, она пошатнулась и без сознания упала на руки Лесдигьера.

Бал сразу же прекратили, и гугеноты толпой бросились к Жанне Д'Альбре.

— Что с королевой? Что случилось? — слышалось отовсюду. — Ответит нам кто-нибудь? Скажите вы, Лесдигьер!

— Королеве внезапно стало плохо, — громко объявил Лесдигьер. — У нее сильный жар, лицо все горит!

На мгновение воцарилась тишина. Все молча, глядели, как Лесдигьер нес на руках Жанну к выходу из Ратуши, где ждали носилки и конные экипажи. И вдруг в толпе гугенотов кто-то крикнул:

— Нашу королеву отравили! Ей подсыпали яд в питье!

— Отравили!.. Отравили!.. — то тихо, то громко послышалось со всех сторон.

В это время сквозь толпу пробились король и его мать, за ними герцог Анжуйский и некоторые придворные.

— Кто здесь говорит об отравлении? — огляделась кругом Екатерина, и голоса утихли, остались только гневные взгляды. — Королева Наваррская, вероятно, здорово простудилась, на улице прохладно, ветер, а она всегда так легко одевается… Что скажете вы, доктор? — обратилась она к врачу, который все еще был здесь.

— Судя по симптомам, я подозреваю сильное воспаление легких. Быстрое повышение температуры, общая слабость, потеря сознания.

— Вот видите! — воскликнула королева. — Она просто больна. Но ее будут лечить лучшие придворные врачи, и оснований для беспокойства меньше, чем вы думаете. Пройдет несколько дней, и королева Наваррская вновь будет здорова.

Но их уже не успокоить. Гугеноты выбежали из Ратуши и помчались к дому Конде.

— Какая трогательная забота о своей госпоже! — посмотрела им вслед Екатерина. — Мои бы за мной так не побежали.

И она дала сигнал к отъезду. Вскоре Ратуша опустела. Лишь один человек остался стоять, никем не видимый, прислонившись к одной из колонн, поддерживающих второй этаж. Он смотрел через Гревскую площадь в том направлении, куда увезли Жанну, и думал о странных причинах ее недомогания.

Рене недоумевал. Он подозревал, что дело здесь вовсе не в воспалении легких, хотя и это сыграло свою роль. Но личный парфюмер Медичи не мог упрекнуть себя ни в чем: перчатки, которые надела королева Наваррская, были самые обыкновенные, без малейшей капли яда внутри; он не смел, нарушить слова, данного Лесдигьеру, и все же он не мог найти объяснений странному поведению Жанны Д'Альбре: так бывает только с людьми, вдохнувшими сильную дозу яда; им может быть обрызгана любая часть одежды, которая ближе всех к телу, вернее, к лицу. И в первую очередь — воротник…

Рене задумался. Ему уже не раз приходилось отправлять на тот свет неугодных королеве-матери людей именно таким способом, и симптомы наступающего смертельного отравления были именно такими, какие он только что видел. Но ведь он не давал Екатерине никакого другого яда и ни одного предмета, пропитанного им, кроме тех перчаток… Так в чем же причина?

Он стал перебирать в уме все этапы сегодняшнего дня, 4 июня, час за часом. Вернее, вчерашнего уже дня, потому что сегодня было пятое. Он сконцентрировал память на том моменте, когда к нему пришла Екатерина Медичи с ларцом в руках, и стал вспоминать…

Едва Екатерина вошла, как сразу же начала действовать, ни о чем другом она думать уже не могла.

— Рене, помнишь ли ты наш разговор о перчатках, которые можно пропитать сильнейшим ядом, проникающим через поры на коже и парализующим деятельность мозга, а потом сердца? Ты сказал мне тогда, что смерть наступает через сутки… агония длится около часа.

— Помню, мадам, словно это было только вчера.

— Ты сказал, что изготовишь такой яд, у тебя есть для этого все необходимое.

— Да, у меня не было только крови новорожденного младенца.

— Я принесла тебе ее тогда.

— Вы погубили невинное дитя?

— Пустяки. Одна из моих фрейлин вздумала родить ребенка. Я отняла его и отрезала ему голову. Часть крови использовала в магических опытах, ты ведь знаешь, я вместе с астрологом практикую белую магию. Другую часть отдала тебе. Ты изготовил яд, о котором я тебя просила?

— Он давно уже готов и ждет…

— Свою будущую жертву? — криво усмехнулась Екатерина. — А жертва уже здесь, под самым носом. Ты не хочешь узнать ее имя?

— Нет, мне это безразлично, достаточно того, что это ваш враг.

— Политический враг, Рене!

— Я далек от политики, вы знаете об этом. Католики или гугеноты — мне все равно.

— Хоть один честно признался, остальные кривят душой. Религия для них — лишь щит или оружие, которым они пользуются в корыстных целях.

— Займемся делом, ваше величество. Вы принесли перчатки?

— Они здесь, в этом ларце.

Она откинула синий бархат, открыла шкатулку, достала mi уда перчатки и протянула их парфюмеру.

— Так ты уверяешь, что никто ни о чем не догадается? Никогда. Смерть припишут внезапному параличу костной ткани мозга, повлекшему разрыв сердечной мышцы и закупорку клапана, подающего кровь. На яд никто не подумает. Нужен тонкий химический анализ мозга, костей и кожи трупа. Насколько мне видится, никто этим заниматься не станет. Только один человек способен на это, его зовут Амбруаз Паре.

— Я знаю, Рене. Он теперь работает на меня и сделает так, как я скажу.

Она посмотрела на перчатки, которые парфюмер держал в руках совершенно не интересуясь искусной работой.

— Ты не любопытен, Рене. Красивая вещь, не правда ли? Миланец равнодушным взглядом скользнул по перчаткам и небрежно бросил их на стол:

— Берегу свой язык, мадам, а заодно и шею.

— Весьма благоразумно. Не каждый в наше время может похвастаться качествами, присущими тебе.

 Рене промолчал.

— Когда они будут готовы? — спросила Екатерина.

— Часа через три, не раньше. Ткань должна хорошо просохнуть.

— Понимаю. Я пришлю к тебе человека, он покажет мой перстень, вот этот. Ты отдашь ему шкатулку, он и отнесет ее по адресу. В случае подозрений, могущих пасть на меня, я обвиню во всем посыльного и прикажу его пытать, а потом казнить. Итак, ты отдашь шкатулку этому человеку.

— Хорошо, мадам.

— Да, еще… Яд будет только внутри? Снаружи перчатки будут вполне безопасными?

— Они будут самыми обыкновенными, и любой человек сможет держать их в руках сколько угодно, до тех пор пока не наденет.

— Отлично, Рене, это все, что мне нужно.

Екатерина поднялась, собираясь уходить, и уже сделала несколько шагов, но внезапно остановилась и обернулась:

— Впрочем, нет, не все.

— Что еще, мадам?

— Мне нужен токсичный препарат, способный убить через дыхательные пути. У тебя был такой, я знаю, покажи мне его.

— Прошу прощения, мадам, но вы забыли, что взяли у меня такую жидкость около месяца назад.

— Ах да, припоминаю, действительно… И у тебя не было времени изготовить такую же?

— Но ведь вы не просили…

— Ах, Рене, — огорченно протянула Екатерина, — такие вещи всегда должны быть под рукой, ведь это рабочий материал, которым ты зарабатываешь на жизнь.

— Я тотчас возьмусь за изготовление этого препарата и уверяю вас, что через несколько дней он будет готов. К нему необходимо достать некоторые компоненты, устраняющие всякий запах, на это требуется время.

— Нет, Рене, я должна иметь эту вещь сегодня, сейчас же.

Парфюмер развел руками:

— Мне остается только сожалеть… Впрочем, — добавил он мгновение спустя, — у меня есть нечто подобное, но это только слабый экстракт, для вполне здорового человека он совершенно безвреден.

— Зачем же ты тогда держишь его?

— Дело в том, что этот бальзам ко всему прочему имеет еще и чудодейственную силу. Я держу его как средство для быстрого заживления ран.

— Заживления ран? Объясни, что это значит.

— Если человеку случается, к примеру, порезать палец или быть раненым на дуэли, то стоит смазать этим эликсиром края раны, как кровотечение прекращается, боль утихает, а кожа быстро срастается. Такое средство незаменимо для дуэлянтов, например, или для тех, кто имеет дело с острыми и режущими предметами.