Петр Заводчиков - Девичья команда. Невыдуманные рассказы

• Название: Девичья команда. Невыдуманные рассказы
• Автор: Петр Заводчиков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1975

О девушках-минерах, об их команде, имевшей кроме обычного снаряжения и оружия еще и живой инвентарь — собак, рассказывает эта книга.

«Девичья команда» — не история, не мемуары. Это живые рассказы о жизни на войне, где все шло рядом — труд и подвиг, самопожертвование и любовь.

---

Под этой кличкой пса и занесли в список. Что его зовут Мишкой, Ольга Дмитриевна узнала немного позже — прошлась с ним по улице, там, конечно, повстречались мальчишки, знавшие Смертника-Мишку. Они рассказали, что хозяева Мишки куда-то уехали из города, а пса не взяли с собой, вот он и остался бездомным, кормился как мог. А Мишка он потому, что очень похож на медведя и своей шерстью, и мордой, и походкой.

— Так и будем звать тебя Мишка-Смертник, — сказала Ольга Дмитриевна псу…

Шутки по поводу «дворянского происхождения» Мишки продолжались и в части. Валя Глазунова, когда ей дали эту собаку, пошла к Егору Сергеевичу жаловаться:

— У других овчарки, эрдели, гончие, а у меня самая что ни на есть дворняга. За что мне хуже всех?

Маленькая, круглая, она стояла перед командиром, шмыгала носом и вытирала слезы, то и дело набегавшие на ее светлые голубые глаза.

Петров даже растерялся:

— Ты же его не на выставку поведешь, на минное поле, а миннорозыскной собакой он будет хорошей.

Выручила Рита Меньшагина, оказавшаяся при этом разговоре. Она сказала, что занималась уже со Смертником и, по ее мнению, это на редкость сообразительный и симпатичный пес.

— Ты не нарадуешься на него.

Глазунова перестала плакать. Во всем, что касалось собак, Меньшагина была для девушек непререкаемым авторитетом. Как-никак она учила собак с детства.

Мишка оказался из тех псов, о которых инструкторы говорили, что они даже слишком сообразительные. На учебном поле он быстро заметил, что места, где стоят мины, пахнут свежей землей — мины там выставлялись перед занятиями. Запах земли был Мишке давно знаком и мил. Он и шел на этот запах — быстро и уверенно, совершенно не принюхиваясь к взрывчатке. Пришлось для него вырабатывать особую методику обучения. Мины стали закапывать в землю вперемешку со всякими железками и деревяшками. Тут уж пес не мог хитрить: земля везде пахла одинаково, но если он подходил к лунке, где была взрывчатка, Глазунова радостно хвалила его:

— Хорошо, правильно, Мишка, дурачок ты мой.

Она протягивала ему кусочек сушеной конины, а Мишка, почувствовав, что хозяйка довольна, приходил в щенячий восторг, начинал кружиться около Глазуновой, бросался лизать ее, так что едва не сбивал с ног.

Если же пес останавливался у ямки, где было закопано что-то другое, Глазунова расстраивалась, ее голос звучал сердито, недовольно, и Мишка сразу понимал, что провинился. Он опускал хвост, посматривал на девушку грустно, словно моля о прощении. Он хорошо чувствовал настроение хозяйки и очень не любил, когда она сердилась. Да, кроме того, знал, что, если хозяйка недовольна, угощения не жди, а он был лакомкой.

Глазунова уже не сомневалась в своей собаке — Мишка хорошо работал на учебных полях. Все же разговоры о его хитрости дошли и до командира батальона. Приехав в команду, подполковник решил сам проверить собаку. Можно сказать, было сделано все, чтобы обеспечить «чистоту» опыта. Комбат никого не предупредил о своем замысле. Он просто приказал вскрыть новый ящик с толом. Пошел к ручью, тщательно вымыл руки, потом взял из ящика двумя пальцами одну шашку и забросил в траву у дороги. Шашка не должна была хранить запаха человека, но которому могла бы ориентироваться собака, а трава у дороги, истоптанная ногами солдат, напротив, пахла сильно, да к ее запаху примешивались и другие — от раздавленных сапогами гусениц, букашек и от самих сапог. Почуять тут взрывчатку было трудно, по собак к работе в легких условиях и не готовили.

Когда посыльная, запыхавшись, прибежала за Валей Глазуновой, та чистила вольер. Мишка кружился на зеленой площадке, то подскакивая к девушке, то отбегая прочь. Ему хотелось играть. Глазунова ласково оглаживала его и отгоняла: «Не мешай!»

Мишку давно не держали, как других собак, на привязи. Отказались от этого потому, что он все равно с непостижимой ловкостью вылезал из толстого кожаного ошейника, перерезал острыми зубами, как бритвой, прочный сыромятный поводок, едва хозяйка отходила подальше. Удержать его могли только строгий стальной ошейник с острыми, впивающимися в тело шипами да железная цепь. Но Глазунова убедилась, что Мишка, освободившись от привязи, далеко не уходит — бегает и скачет возле вольера, драк не затевает. Она попросила разрешения держать собаку свободно. И не было случая, чтобы Смертник не прибежал на ее зов, опоздал к выходу на занятия или к очередной кормежке. Нет, уж кормежки-то он всегда дожидался на месте. Бывало, правда, что, проглотив свою порцию, он начинал проявлять любопытство к бачкам соседей. Другие собаки — постарше и посолиднев — не обращали на него внимания или отгоняли без злобы. «Чего, мол, спрашивать с этого дурачка, молодо-зелено». Но строгий Марс — крупная овчарка с черным чепраком на спине — как-то задал не в меру любопытному псу жестокую трепку. Мишка усвоил урок и больше в чужие бачки не лез.

— Глазунова, к командиру батальона. С собакой! — вызвала посыльная.

— Зачем? — встревоженно спросила Глазунова.

Посыльная и сама не знала. Но раз вызывает начальство, надо торопиться. Девушка быстро вытерла руки, одернула гимнастерку и взяла собаку на поводок:

— Побежали!

— Товарищ майор, рядовая Глазунова по вашему приказанию…

Она докладывала прерывающимся голосом — от бега и от волнения.

— Ищите взрывчатку возле дороги.

Глазунова недоуменно взглянула на командира: чего уж тут искать — все исхожено, истоптано.

— Ищите, пустите собаку, — повторил майор.

И Глазунова послала Мишку. Офицеры, окружавшие командира батальона тесной группой, пристально смотрели на собаку, а та оглянулась на Валю словно бы с заговорщицкой усмешкой: не бойся, не подведу. И пошла, прочерчивая зигзагами травянистую полянку у дороги — вправо, влево и вперед. Разнообразные густые запахи ударили в ноздри, но Мишка был к ним безразличен, он уже знал: на запахи земли, травы, на запахи людей реагировать не надо. Он шел спокойно и ровно, пока не почуял тол. Тогда его движения стали медленнее и осторожнее, он несколько раз поглядел на хозяйку, но та не могла ему помочь, она сама ничего не знала. Наконец Мишка подошел к толовой шашке вплотную, обнюхал ее и сел, повернув морду к хозяйке.

Глазунова подбежала к нему, осторожно раздвинула руками траву. Желтая шашка лежала, подмяв сочный кустик.

— Тол, — растерянно проговорила Глазунова. — Откуда тут может быть тол?

В группе, окружавшей майора, оживленно заговорили, засмеялись. Валя ласково погладила собаку и полезла в карман, ища лакомство.

Она уже не стыдилась больше своего «дворянина», все крепче привязывалась к веселому псу, и когда Мишка пропал, это было для Вали Глазуновой настоящим горем.

Все произошло неожиданно в тот трудный и памятный день, когда они вышли с собаками на минное поле — уже не учебное, а настоящее широкое зеленое поле, усеянное противопехотными минами.

С утра они погрузились на машину и долго ехали по городским улицам, затем по дорогам среди заросших, заброшенных пашен. Гул войны, такой обычный в Ленинграде той поры, был здесь отчетливее и громче. Мишка вздрагивал от разрывов, шерсть на его хребте поднималась.

— Что ты, Мишка, что ты, дурачок мой, — говорила девушка, поглаживая пса, и он успокаивался от ее ласкового голоса и прикосновения руки.

Они основательно потрудились в тот первый день. Мишка нервничал временами — все из-за близкой стрельбы, а может, и оттого еще, что чувствовал волнение хозяйки. Но работу свою он исполнял. К концу дня флажки, воткнутые возле найденных мин, протянулись длинными и частыми рядами.

Под вечер собак увели в укрытие — за насыпь противотанкового рва — и крепко привязали к вбитым в землю кольям.

— Лежать, лежать! — настойчиво и требовательно приказывала Валя. — Надеюсь, ты не станешь вылезать из ошейника.

— «Жди меня, и я вернусь», — шутливо пропела одна из девушек, привязывавшая свою собаку рядом.

— Вот, вот, — сказала Глазунова. — Жди!

Казалось, Мишка понял ее. Он улегся на землю и даже задремал, тихонько сопел и тоненько поскуливал. Он не собирался нарушать приказание хозяйки, но очень испугался грохочущих взрывов, разбудивших его. Они раздались совсем близко, рядом. Земля дрожала, одна за другой следовали багровые вспышки, что-то свистело, разрезая воздух. Откуда было знать Мишке, что это его хозяйка и другие знакомые ему девушки-солдаты подрывают найденные днем мины?

Взрывы раздались так неожиданно, а прежняя еще не забытая Мишкой бродячая жизнь сделала его пугливым. Бездомную собаку всегда могли обидеть, ни с того ни с сего ударить, посадить в темный ящик. Единственным спасением для нее было бегство.

И старая привычка сработала в этот момент. Мишка дернулся изо всех сил, оборвал кожаный поводок и бросился бежать. Он бежал по полям, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этих страшных мест. Он прыгал через канавы, взлетал на пригорки, задыхался от усталости, язык вывалился из его пасти. Мишка никак не мог остановиться.