Саша Черный - Саша Черный. Собрание сочинений в 5 томах. Т.3

• Название: Саша Черный. Собрание сочинений в 5 томах. Т.3
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Критика
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0047-2

В 3 том собрания сочинений Саши Черного вошли: сатирические произведения, «Солдатские сказки», публицистические статьи и заметки 1904–1932 годов; многие из них публиковались ранее только в периодических изданиях.

---

РГ. 1925. 26 февраля. Поводом для написания данной статьи послужило, по-видимому, известие о смерти В. Я. Брюсова…парнасский сноб, так умело имитировавший поэта. — Многие современники Брюсова были поражены несовпадением его личности как человека и притязанием на роль вождя символизма, великого знатока и безупречного мастера поэзии. Недаром отзывы и суждения о нем зачастую жестоко-нелицеприятны. Одно из них принадлежит Л. Н. Андрееву: «Он очень талантлив там, где он аппарат для писания стихов, искусный механизм, который на ночь разбирают, кладут в керосин, а утром смазывают из масленки. Там же, где он должен быть человеком, он просто скотина» (Литературное наследство. Т. 72. М., 1965. С. 309). …тютчевская цензура. — В последние годы жизни Ф. И. Тютчев занимал пост председателя Комитета иностранной цензуры. Известно, что Брюсов, после вступления в партию большевиков, некоторое время тоже служил в цензурном ведомстве. Как пишет современник: «Брюсов очень стеснялся своего цензорства, дававшего ему кусок хлеба» (Осоргин М. А. Воспоминания. Повесть о сестре. Воронеж, 1992. С. 209). А. И. Куприн так сказал о восприятии «красной цензуры» в эмигрантских кругах: «Но внимательный здешний читатель, умеющий видеть самую жизнь за печатными строками, познает о подсоветском бытии с его скукой, глупостью и ужасом, с затаенной всеобщей ненавистью к скоморошному правительству гораздо больше, чем он мог бы почерпнуть из советских газет и осторожных сообщений приезжающих. Видите ли: русский одаренный писатель не может лгать. А если лжет под хлыстом, то у него выходит не мелодия, а ряд диссонансов, откровенно режущих уши. И на это уже жалуются красные цензоры, умеющие оттяпывать своими ножницами головы, но бессильные перед художественной мыслью». …стал из Павла Савлом. — Здесь иронически переиначено известное библейское выражение «превращение Савла в Павла». Иудей Савл, бывший ярым гонителем христиан, стал после чудесного видения свыше проповедником христианства — апостолом Павлом. Дмитрий Цензор — см. с. 412. Годин Я. В. (1877–1954) — посредственный, но активно печатавшийся в петербургской прессе стихотворец. Его имя, так же как имя Д. Цензора, стало олицетворением всепроникающей банальной посредственности. См., напр., эпиграмму А. И. Куприна:

Не тем я угнетен, что Пушкин благороден,
Что солнце яркое сменяют дождь и гром,
Но, собирательный, зачем же пишет Годин
О Божьих чудесах сосновым языком.

(Бич. 1916. № 6. С. 3.)

«Опыты по метрике и ритмике, по евфонии и созвучиям, по строфике и формам» (Стихи 1912–1918) — были изданы отдельной книгой в Москве в 1918 году. В. Ходасевич дал этому экспериментальному сборнику уничтожающую оценку: «По системе того же „исчерпывания возможностей“ написал он ужасную книгу: „Опыты — собрание бездушных образчиков всех метров и строф. Не замечая своей ритмической нищеты, он гордился внешним, метрическим богатством. Как он радовался, когда „открыл“, что в русской литературе нет стихотворения, написанного чистым пэоном первым! И как простодушно огорчился, когда я сказал, что у меня есть такое стихотворение и было напечатано, только не вошло в мои сборники“» (Ходасевич В. Ф. Колеблемый треножник. М., 1991. С. 286). Такого Брюсова <…> мы без сожаления и горечи можем отдать большевикам. — Метаморфоза, произошедшая с Брюсовым после революции, — вступление в партию большевиков, служба в советских организациях (Наркомпрос, Гукон) — многим казалась неожиданной и необъяснимой. «Часто сталкиваешься с обвинениями Брюсова в продаже пера советской власти, — писала М. Цветаева. — А я скажу, что из всех перешедших или перешедших-полу — Брюсов, может быть, единственный не предал и не продал. Место Брюсова — именно в СССР. А вспомнить <…> его утопию „Город будущего“. Его исконную арелигпозность, наконец. Служение Брюсова коммунистической идее не подневольное: полюбовное» (Цветаева М. И. Об искусстве. М., 1991. С. 152).

АРКАДИЙ АВЕРЧЕНКО

РГ. 1925. 18 марта. На скоропостижную смерть А. Т. Аверченко, скончавшегося в Пражской городской больнице 12 марта 1925 года, откликнулись почти все печатные органы зарубежной России. В Париже состоялся вечер памяти Аверченко, устроенный 24 марта 1925 г. литературно-артистическим кружком, в котором в числе других писателей и артистов принял участие Саша Черный. В эти дни им было написано стихотворение «Сатирикон», посвященное А. Аверченко, и две статьи, опубликованные в РГ и ИР. «Simplicissimus» — немецкий еженедельный иллюстрированный сатирический журнал (1896–1914. …никому неведомый харьковский провинциал. — Аверченко редактировал в 1916 году в Харькове сатирический журнал «Штык». Многие из тех, кто знал Аверченко, отмечали украинские истоки его юмора и характера: «в такую среду вдруг свалился, — откуда-то из харьковских бахчей, с какой-то станции Алмазной, из неторопливой, по-доброму хитрой и по-хитрому умной Хохляндии — какой-то молодой человек, с крепкими зубами, с голосом вкрадчивым и порой мягко (этот недостаток к нему „шел“) спотыкающимся» (Горный С. Аркадий Аверченко // Возрождение. Париж. 1926. 5 апреля). Гуревич И. Я. (1882 — после 1931) — писатель-сатирик, фельетонист. Ландау Г. А. (1883–1974) — писатель-юморист, в своих рассказах копировавший манеру Аверченко. …юмор Аверченко был несомненно оздоровляюще полезен. — Общественная роль «Сатирикона» и его редактора была осознана современниками много позднее. К примеру, вот что написал Евгений Хохлов в статье «„Сатирикон“ и сатириконцы»: «Думается, что основной причиной успеха „Сатирикона“ и самого Аверченко, помимо несомненной художественности, была именно эта тенденция шутки, простого и веселого подхода к разного рода „проклятым“ вопросам. После „лишних людей“ и „тоски безвременья“, после негодующей сатиры 1905-го года хохотун „Сатирикон“ сразу стал „душой общества“. Это не мешало, однако, ему быть передовым и делать большое культурное дело…» (Русские новости. Париж. 1950. 5 мая). …муйжелевскую мочалку, тянущуюся с января по декабрь. — Муйжель В. В. (1880–1924) — бытописатель народнического направления, писавший в основном о русской деревне. Наиболее крупное произведение Муйжеля — роман «Год» — печатался в журнале целый год.

ПАМЯТИ А. Т. АВЕРЧЕНКО

ИР. 1925. № 16. С. 8–9. Статья дополнена краткой информацией о последних днях Аверченко: «А. Т. Аверченко скончался от кровоизлияния в области живота, на почве атеросклероза. Заболев в конце 1924 года, А. Т. Аверченко уехал на курорт в Подебоды, под Прагой. За последнее время в состоянии его здоровья наступило улучшение. Неожиданное кровоизлияние вызвало роковой исход. Похороны состоялись в Праге 14 марта, в присутствии многочисленных друзей покойного и представителей русской и заграничной литературы и журналистики, пожелавших отдать покойному последний долг». …руководил расклейкой номеров. — Е. С. Хохлов, сотрудничавший некоторое время в «Сатириконе», так вспоминает об этой стороне редакционной жизни: «Самыми интересными днями в жизни „Сатирикона“ были „расклейки“. Это были своего рода редакционные совещания, на которых обычно присутствовали все сотрудники и на которых „расклеивали“ текущий номер и обсуждали будущий, выдумывали темы карикатур, подписи к ним, создавались отдельные остроты. Это были чрезвычайно веселые собрания. Аверченко был положительно неистощим. Спокойно, чуть заикаясь, с хитрецой улыбаясь своим единственным глазом (второй у него был поврежден осколком стекла и не видел), он выдумывал удивительные истории, бесконечно острил и вызывал вспышки оглушительного хохота у Радакова» (Русские новости. Париж. 1950. 5 мая). …ездил в Комитет по делам печати, выдирая из цепких лап цензуры застрявшие там злободневные карикатуры. — В воспоминаниях издателя «Сатирикона» М. Г. Корнфельда говорится, что «предварительной цензуре подлежали лишь рисунки, оттиски которых с приклеенными подписями препровождались в Цензурный комитет по четвергам <…> в отношении „Сатирикона“ положение цензора было не из легких: ему приходилось ориентироваться и судить в чуждой ему сфере — сфере смеха, где отношения вещей искажены и самые предметы принимают вдруг неожиданные и нереальные очертания» (Вопросы литературы. М., 1990. № 2. С. 273–274). …в Чернышевом переулке — в двух шагах от редакции. — В ту пору, когда редакция «Сатирикона» размещалась в доме № 80 на набережной Фонтанки, сотрудники журнала «столовались» в ближайшем ресторане при «Мариинской гостинице» в Чернышевом переулке. Один из участников подобных трапез — Евгений Венский воссоздал обстановку и атмосферу, в которой они проходили: «Сатирическая компания занимает сразу три-четыре столика и немедленно же начинается несмолкаемый „дебош“. Остроты, эпиграммы, каламбуры сыпятся, как из громадного мешка. Одно пустяшное замечание, движение рукой, поза — все дает тему для остроумия, — легкого, свободного, не натянутого» (Литературно-художественный сборник «Десятилетие ресторана „Вена“». 1913. С. 41). Князев В. В. (1887–1938) — поэт, один из наиболее активных авторов «Сатирикона». В нем, как ни в ком другом из его собратьев по журналу, была сильна социальная и обличительная закваска, полученная еще в годы первой русской революции. Считался знатоком простонародья, жизни городских низов, занимался собиранием частушек, пословиц и поговорок. После Октября 1917-го безоговорочно перешел на сторону советской власти, выступая в печати под псевдонимом «Красный звонарь». Отношения между редактором «Сатирикона» и Князевым были неровными. Последний даже разразился злой сатирой на Аверченко — «Аркадий Лейкин». Е. Зозуля в своих воспоминаниях рассказывает о сценах, которые учинял в редакции Князев: «Поразительно терпение и подлинное добродушие, с каким относился к нему Аверченко. Князев обзывал его в глаза буржуем, ругался, требовал денег. Как-то я зашел по делу к Аверченко и застал его в столовой несколько растерянным и смеющимся. Аверченко рассказал мне, что за несколько минут до моего прихода здесь был Князев и до того разошелся, что хотел разбить дорогую вазу, которая стояла на столе, наполненная фруктами. <…> Мне как-то при встрече — ни с того ни с сего, как говорится, „без здравствуйте“ — Князев сказал, что если он не буйствует и не подерется с кем-нибудь, то не может писать…» (РГАЛИ, ф. 216, on. 1, ед. хр. 141). …этот солидный, сдержанный человек — Аверченко? — В представлении любителей литературы сложился стереотип богемного писателя, острослова и весельчака, отличающегося экстравагантностью поведения и одежды. Потому, наверно, было так велико удивление тех, кому довелось узнать Аверченко не по книгам, а лично: «Это был высокий, здоровый, всегда прекрасно выбритый, элегантно одетый (именно в пиджачный костюм от лучшего портного) молодой человек в пенсне, по внешности напоминающий как раз того коммерсанта или старшего приказчика, к которым в литературных кругах почему-то принято относиться с ироническим пренебрежением. Внешности отчасти соответствовал и характер. Он был весел, остер и язвителен, но не желчен, любил хорошо пожить, поесть и выпить, но, вероятно, никто никогда не видел его в каком-нибудь „беспорядке“. Он был настоящей „богемой“ и долго жил в меблированной комнате и ужинал в ресторанах, и при этом вел чрезвычайно размеренную рабочую жизнь» (Хохлов Е. «Сатирикон» и сатириконцы // Русские новости. Париж. 1950. 5 мая) …судьба не улыбнулась на его последнюю шутку. — Незадолго до смерти Аверченко создал юмористический роман на автобиографической основе — «Шутка мецената» (Прага, 1925) о жизни сатириконского братства. Даже на пороге смерти Аверченко не перестал шутить. Один из его друзей вспоминает: «Мы приехали на вокзал и там простились. Смеясь, он, между прочим, сказал мне: „Лучший некролог о тебе напишу я. — И шутливо прибавил. — Вот увидишь“. — „Подожди меня хоронить, — ответил я, — мы еще увидимся“. Но увидеться было не суждено и некролог пришлось писать не ему обо мне, а мне о нем» (Пильский П. Затуманившийся мир. Рига, 1929.С. 138).