Доминик Ливен - РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ

• Название: РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ
• Автор: Доминик Ливен
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Двумя другими основными народами диаспоры Британской империи были индусы и китайцы. Они обитали практически во всех частях империи за исключением самоуправляемых белых доминионов, где им селиться было запрещено. Индусы и китайцы часто нанимались на работу на плантациях или в шахтах, поскольку местное крестьянство избегало этих работ, они также составляли основную массу бродячих торговцев и держателей мелких магазинов. Их элита первоначально была преимущественно торговой, хотя некоторые ее представители позже продвинулись в сферу финансов и промышленности. Британское колониальное чиновничество частенько недолюбливало китайских и индийских предпринимателей, точно так же как оно часто предпочитало евреям бедуинских воинов. Бюрократический и военный патернализм проявлялся сильнее в отношении туземных князей, солдат и крестьян, в которых чиновничество усматривало некое романтическое сходство ценностей а также raison d'etre своего отеческого правления. Империя тем не менее обеспечивала деловой элите диаспоры защиту, некоторые привилегии и многие преимущества. Подобно евреям в империи Габсбургов, китайская элита на Малайском полуострове и в Сингапуре усвоила доминантный имперский язык и культуру - английские в данном случае. На всем протяжении существования империи вероятность того, что китайская элита могла бы стать малайской, а не английской, была еще меньше, чем вероятность того, что еврейская деловая элита могла стать чешской, а не немецкой. Даже после распада империи доминирующий международный язык мира и космополитическая культура оказались для китайцев более привлекательной перспективой, чем возможность стать малайцами, хотя бы сами малайцы и были готовы предложить полную ассимиляцию.

Подобно евреям в постимпериалистической Центральной и Восточной Европе, индусов и китайцев часто недолюбливало коренное население тех территорий, где они проживали, Иногда для этого находились весьма специфические причины. На Цейлоне, к примеру на чайных плантациях, созданных британцами на землях, экспроприированных у сингальского крестьянства, работали преимущественно приехавшие из Индии тамилы. Неудивительно, что после обретения независимости твердое намерение получить эти земли назад сыграло на руку антитамильским настроениям. Индийское правительство согласилось в 1964 году на беспрецедентную репатриацию 525 000 тамильских наемных рабочих в течение следующих пятнадцати лет, а правительство Шри-Ланки в обмен на это должно было предоставить оставшимся 300 000 тамилов шри-ланкийское гражданство.

Повсеместное негодование коренного населения против китайских торговцев и ростовщиков, «безжалостных кредиторов туземного крестьянства», сильно напоминало отношение к евреям в Восточной и Центральной Европе. Индусы и китайцы вызывали неприязнь прежде всего своей огромной экономической властью: в отношении индусов это справедливо в основном для Бирмы и Восточной Африки, которые при британском правлении были открыты для индийского предпринимательства. После обретения независимости индусов вытеснили из Уганды и Бирмы. Китайцы в Юго-Восточной Азии были укоренены гораздо глубже, хотя их количество и экономическое влияние неизмеримо возросли во время европейского имперского правления. Даже в 1980-х годах от 70 до 75 процентов (по разным оценкам) частного капитала находилось в руках китайцев, которые составляли менее 3 процентов населения. В Малайзии, где китайцы составляли 35 процентов населения и держали в своих руках 85 процентов частного капитала, они в 1969 году стали жертвами большого погрома, а также ряда дискриминационных законов, направленных на «уменьшение имущественного неравенства между малайской и китайской общинами». В период нестабильности в Индонезии (1959-1968) также имело место несколько кровавых китайских погромов, хотя они и произошли на фоне массовых вспышек насилия, основными жертвами которого были сами индонезийцы. Падение режима Сухарто вызвало дальнейшие китайские погромы, сопровождавшиеся массовыми изнасилованиями китайских женщин.

Положение китайцев в Юго-Восточной Азии осложнялось еще тем страхом, который потенциальная мощь Китая вызывала у стран региона, а также притязаниями Пекина на лояльность разбросанных по региону своих соплеменников. Когда в 1948 году Китай пошел по коммунистическому пути развития и холодная война распространилась на этот регион, положение лишь ухудшилось, чему, надо сказать, в немалой степени способствовало возникновение в регионе современного туземного национализма. Часто еще не оформившийся, вечно обиженный, опасный и находящийся в стадии самоутверждения, этот новый национализм нашел себе подходящий объект для нападок - народы диаспоры бывших империй. И, похоже, именно колониальное правление усугубляло его опасность - во всяком случае не знавшие колониального правления и счастливьте подданные древней тайской монархии относились к китайцам гораздо спокойнее и великодушнее, чем их соседи.

Как бы то ни было, отношение малайцев к китайцам или жителей Фиджи к индусам почти всегда оставалось враждебным. При имперском правлении, когда местные жители не могли контролировать иммиграцию, британцы часто поощряли массовую иммиграцию извне, и эти иммигранты не только порой доминировали в экономике, но и (как, скажем, на Фиджи) были близки к тому, чтобы превратить туземцев в национальное меньшинство на их собственной земле. Такая ситуация ставит не только практические проблемы межобщинных отношений в постимперскую эпоху, но и поднимает ряд теоретических вопросов. Должны иммигранты, если они стали большинством, иметь равные или даже большие права по сравнению с коренным населением, которое проживает на своей родине? Сегодня на Западе на такой вопрос принято отвечать, что в демократическом государстве равными гражданскими правами должны обладать все. Но с таким ответом гораздо проще согласиться тем, кто когда-то колонизировал другие земли, чем тем, чьи земли были колонизированы. К тому же такой ответ выглядит несколько странным на фоне глубокой озабоченности и возмущения западного общества по поводу современного уровня иммиграции в Европу, который в действительности намного ниже уровня иммиграции китайцев в Малайю или индусов - на острова Фиджи в колониальные времена.

Пока позиции империи казались твердыми и незыблемыми, а британцы еще и не помышляли о деколонизации, они не только защищали, но и покровительствовали меньшинствам. Индийская и китайская диаспоры внесли огромный вклад в экономику империи, и прежде всего в ее современные коммерческий и экспортный секторы. Некоторые национальные меньшинства внесли также непропорционально большой вклад в администрирование и военную мощь империи, в одних случаях потому, что имели (или британцы полагали, что они имели) определенные навыки или качества, например грамотность или бесстрашие, в других - потому, что британцы считали, что эти меньшинства более лояльны, чем местное национальное большинство. В природе империи применять правило «разделяй и властвуй» - по крайней мере до известных пределов; точно так же естественно для меньшинств прибегать к имперскому могуществу для защиты от предположительно доминирующих местных народов, которые могут оказаться их исконными соперниками. Разумеется, британское колониальное правление не было причиной религиозных, этнических и исторических различий между подданными империи - в большинстве случаев британцы сами не знали, как избавиться от них, даже когда они намеревались это сделать. Но на практике имперское правление действительно иной раз обостряло этнические и общинные конфликты и противоречия. Такой же эффект неизбежно оказывало приближение деколонизации, которая часто заставляла местное большинство требовать передачи полного контроля над «их» страной и правительством, а меньшинство - дрожать от страха перед изгнанием.

Начало процесса деколонизации в какой-то степени изменило британское восприятие действительности и британские приоритеты. Избежать хаоса, который нанес бы ущерб британскому престижу и самоуважению, а также оскорбил бы подлинное чувство ответственности, которое британские чиновники испытывали по отношению к управляемым ими народам и территориям, стало теперь главной целью Британии. В каждом случае следовало подготовить в качестве преемника достаточно стабильный режим, который бы по возможности максимально долго отстаивал стратегические и экономические интересы Британии и не переметнулся бы на советскую сторону в холодной войне. Требования стабильности, соблюдения британских интересов и отчасти демократии заставляли находить общий язык с народом бывшей колонии и его элитой. Поэтому слишком активная защита прав и интересов меньшинства могла просто раздражать большинство и наносить таким образом существенный ущерб британским интересам. Тем более что сколько-нибудь долгосрочные обязательства Британии по защите меньшинств во многом противоречили бы одной из главных целей деколонизации, преимущественно состоявшей именно в сокращении британских обязательств по всему миру. В любом случае собственная конституция Британии, которой неизменно руководствовались в своих действиях британские чиновники, не содержала никаких биллей о правах и никаких гарантий для меньшинств, а также и никаких упоминаний о пропорциональном представительстве.