Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

• Название: Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)
• Автор: Демьян Бедный
• Жанр: Фэнтези

Настоящее имя — Ефим Алексеевич Придворов. Родился в деревне Губовка Херсонской губернии в семье крестьянина. Окончил военно-фельдшерскую школу и филологический факультет Петербургского университета. Первые стихи опубликовал в 1899 году.

Вступительная статья А. А. Волкова.

В первый том собрания сочинений известного советского поэта Демьяна Бедного вошли стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести, написанные до Великой октябрьской революции.

---

ГИПНОТИЗЕР

Помещик некий, быв изрядным фантазером,
Задумал стать гипнотизером,
Добыл из города два воза нужных книг,
Засел за них, читал не две — не три недели,
Едва ль не целый год, и, наконец, достиг
Желанной цели:
Любого мужика мог усыпить он вмиг!
Да слуги барина к тому ж гневить не смели,
Так стоило ему явиться средь двора,
Как бабы, мужики и даже детвора
Валились наземь и храпели.
"Вот ум! Вот голова! —
Прошла про нашего затейника молва
Среди помещиков-соседей. —
Подумать лишь, хитрец каков!
Не надо больше тумаков:
Почище найдена управа на медведей!"
(То-бишь, на мужиков.)
И в первый праздничек соседи мчат к соседу.
Но пир гостям — не в пир, беседа — не в беседу,
И преферанс — не в преферанс!
Им гипнотический подай скорей сеанс!
Без лишней канители
Желанью общему хозяин уступил:
Емелю-конюха в два слова усыпил.
Все гости онемели!
Хозяин между тем из сонного Емели
Что хочет, то творит:
"Емеля, — говорит, —
Глянь, становой в деревню мчится!"
Мужик томится:
"Ой… братцы… ой…
Разбой!"…
"Постой,
Никак — сшибка!
Не разглядел я, виноват,
К нам едет думский депутат!"
У мужика — улыбка:
"Вот будет рада… попадья…
Стал депутатом… поп Илья!"
Поповским голоском запел хозяин: "Чадо,
Скажи, чего первей просить для паствы надо,
Когда в столице буду я?"
И стоном вырвалось у бедного Емельки:
"Проси… земельки!"
"А про помещиков ты, вражий сын, забыл?!" —
Тут гости сгоряча вскричали в общий голос.
Емеля взвыл.
Стал у Емели дыбом волос,
И, засучив по локоть рукава,
Такие наш мужик понес слова,
Что гости с перепуга
Полезли друг на друга!

* * *

Скажу я господам иным
(Здесь места нет пока угрозам):
Мужик чувствителен всегда к своим занозам.
Не прикасайтеся к его местам больным,
Хоть он и под тройным
Гипнозом!

БЛАГОДАРНОСТЬ

"Спасите!.. Режут!.. Караул!!!"
"Робя!.. Корней… Петра… Федул!
Будите всех скорее, черти!
Чать, у хозяина разбой!"
Бегут приказчики толпой
Спасать хозяина от смерти.
Вмиг дом хозяйский окружив,
И в дверь и в окна прут ребята.
Разбойная ватага смята.
Хозяин жив!
"Ф-фу! — отдышался наш купчина. —
Уж думал я: пришла кончина.
Ан, слава богу, уцелел.
Теперя б одного хотел:
Чтоб, значит, братцы… по закону…
Вы мне по рублику б несли…"
"За что?!"
"Воздвигли б вы икону
За то, что вы меня спасли!"

ДОМ

В шестиэтажном доме г. Торкачева,

выходящем на Лазовскую, Разъезжую и Глазовую

ул. и Скорняков пер., произошла катастрофа:

обвалились своды, потолки и балки всех шести

этажей. Утверждают, что обвал произошел

вследствие того, что из экономии большая часть

дома построена из старого кирпича.

(Новое время, № 13056, 1912 г.)

Знавал я дом:
От старости стоял, казалось, он с трудом
И ждал разрухи верной.
Хозяин в оны дни весьма любил пожить,
И расточительность его была безмерной,
А тут — пришлось тужить:
Дом — ни продать, ни заложить,
Жильцы — вразброд бежали,
А кредиторы — жали,
Грозили под конец судом.
Хозяин их молил: "Заминка, братцы, в малом.
В последний раз меня ссудите капиталом.
Когда я новый дом
Наместо старого построю,
Доходами с него я все долги покрою".
Вранье не всякому вредит:
Хозяин получил кредит.
А чтоб вранье хоть чем загладить,
Он к дому старому почал подпорки ладить,
Подлицевал его немного кирпичом,
Кой-где скрепил подгнившие устои,
Переменил обои
И — смотрит богачом!
Дом — только б не было насчет нутра огласки —
По виду ж — ничего: жить можно без опаски.
Тем временем пошла охота на жильцов:
Хозяин нанял молодцов,
Чтоб распускали слухи,
Что в "новом" доме все с заморских образцов:
От притолок до изразцов;
Покои все светлы и сухи;
Жильцам — бесплатные услуги и дрова
И даже
— Живи в подвале, в бельэтаже —
Всем честь одна и та же
И равные права.
Порядков новых-де хозяин наш поборник:
Он для жильцов — всего послушный только дворник,
Хозяева ж — они. А что насчет цены,
Так дешевизне, впрямь, дивиться все должны.
Для люда бедного вернее нет привадки,
Как нагрузить ему посулами карман.
Хоть были голоса, вскрывавшие обман:
Снаружи, дескать, дом сырой, вчерашней кладки,
Внутри же — весь прогнил, —
На новые позарившись порядки,
Жилец валил!
Хозяин в бурное приходит восхищенье:
"Сарай-то мой, никак, жилое помещенье!"
Набит сарай битком
Не только барами, но и простым народом.
Трясет хозяин кошельком,
Сводя расход с приходом.
Как только ж удалося свесть
Ему концы с концами,
К расправе приступил он с черными жильцами:
Пора-де голытьбе и время знать и честь,
И чтоб чинить свои прорехи и заплаты,
Ей след попроще бы искать себе палаты,
Не забираться во дворец.
Контрактов не было, так потому хитрец
Мог проявить хозяйский норов
И выгнать бедноту без дальних разговоров.
А чтобы во "дворец" не лез простой народ,
Он рослых гайдуков поставил у ворот
И наказал швейцарам —
Давать проход лишь благородным барам,
Чинам, помещикам, заводчику, купцу
И рыхлотелому духовному лицу.

Слыхали? Кончилась затея с домом скверно:
Дом рухнул. Только я проверить не успел:
Не дом ли то другой, а наш покуда цел.
Что ж из того, что цел? Обвалится, наверно.

1912 г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ 1919 ГОДА

На днях, отдавши дань "очередным делам",
Ушел я с головой в бумажный старый хлам:
Пред тем как сбыть его на кухню для растопки,
Попробовал я в нем произвести "раскопки".
И до чего был рад,
Когда нашел пяток полузабытых басен,
Что мною писаны "сто лет" тому назад.
По скромности своей, конечно, я согласен,
Что басни — не ахти какой великий клад.
И все ж, считаяся со сроком
И с тем, какой я "дом" тогда имел в виду,
Вы скажете, что я в двенадцатом году
Был недурным пророком.
"Дом" — сами знаете: стряслась над ним беда, —
"Хозяин" и "жильцы" из благородной кости
Махнули кто куда, —
По большей части — к черту в гости;
А уцелевшие, осатанев от злости,
Досель еще чинят немало нам вреда.
Но, вырвав все клыки из их широкой пасти,
Мы барской сволочи вернуться снова к власти
Уж не позволим никогда, —
Ни им самим, ни их лакеям,
Всей "демократии" гнилой, —
Мы знаем цену всей работе их былой
И "учредительным" затеям:
В руке их — красный флаг, а белый — под полой.
Глупцами лестно ли нам быть в глазах потомков,
Быть осужденными суровым их судом?
Дом старый рушился. Но мы наш новый дом
Не станем строить из обломков.
Мы, "черные жильцы", дадим врагам ответ:
Как их искусные строители ни бойки,
Но скоро убедить сумеем мы весь свет,
Что дома лучшего не может быть и нет,
Чем дом советской стройки.

ЛАПОТЬ И САПОГ

Через года полтора

Все уйдут на хутора.

Худо ль, лучше ль будет жить,

А нет охоты выходить.

("Псковская жизнь", 1911 г., № 557. "Деревенские частушки".)

Где в мире найдем мы пример, подобный

русской аграрной реформе? Почему не могло бы

совершиться нечто подобное и среди

тружеников промышленного дела?

("Россия", 17/VIII 1912 г.)

Над переулочком стал дождик частый крапать.
Народ — кто по дворам, кто — под навес бегом.
У заводских ворот столкнулся старый лапоть
С ободранным рабочим сапогом.
"Ну, что, брат-лапоть, как делишки?" —
С соседом речь завел сапог.
"Не говори… Казнит меня за что-то бог:
Жена больна и голодны детишки…
И сам, как видишь, тощ,
Как хвощ…
Последние проели животишки…"
"Что так? Аль мир тебе не захотел помочь?"
"Не, мира не порочь.
Мир… он бы, чай, помог… Да мы-то не миряне!"
"Что ж? Лапти перешли в дворяне?"
"Ох, не шути…
Мы — хуторяне".
"Ахти!
На хутора пошел?! С ума ты, что ли, выжил?"
"Почти!
От опчества себя сам сдуру отчекрыжил!
Тупая голова осилить не могла,
Куда начальство клонит.
Какая речь была: "Вас, братцы, из села
Никто не гонит.
Да мир ведь — кабала! Давно понять пора;
Кто не пойдет на хутора
Сам счастье проворонит.
Свое тягло
Не тяжело
И не надсадно,
Рукам — легко, душе — отрадно.
Рай — не житье: в мороз — тепло,
В жару — прохладно!"
Уж так-то выходило складно.
Спервоначалу нам беда и не в знатье.
Проверили. Изведали житье.
Ох, будь оно неладно!
Уж я те говорю… Уж я те говорю…
Такая жизнь пришла: заране гроб сколотишь!
Кажинный день себя, ослопину, корю.
Да что?! Пропало — не воротишь!
Теперя по местам по разным, брат, пойду
Похлопотать насчет способья".
Взглянув на лапоть исподлобья,
Вздохнул сапог: "Эх-ма! Ты заслужил беду.
Полна еще изрядно сору
Твоя плетеная башка.
Судьба твоя как ни тяжка, —
Тяжеле будет, знай, раз нет в тебе "душка"
Насчет отпору,
Ты пригляделся бы хоть к нам,
К рабочим сапогам.
Один у каши, брат, загинет.
А вот на нас на всех пусть петлю кто накинет!
Уж сколько раз враги пытались толковать:
"Ох, эти сапоги! Их надо подковать!"
Пускай их говорят. А мы-то не горюем.
Один за одного мы — в воду и в огонь!
Попробуй-ка нас тронь.
Мы повоюем!"

ПРЕДВЫБОРНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ