Елизавета Паршина - Разведка без мифов

• Название: Разведка без мифов
• Автор: Елизавета Паршина
• Жанр: О войне

Паршина Елизавета Александровна (1913–2002), окончила Военную академию им. Фрунзе и московский Институт иностранных языков. В 1936 направлена Главным разведывательным управлением РККА в Испанию, где воевала в разведывательно-диверсионном отряде Артура Спрогиса. Далее работала в главных разведывательных и контрразведывательных управлениях КГБ СССР под руководством генералов Эйтингона, Судоплатова, Белкина. После войны была на нелегальной работе за границей.

Паршин Леонид Константинович (1944–2010). Образование высшее. Основатель Московского Института Прикладной Психологии. Сферы деятельности: психология, литературоведение, журналистские расследования, изобразительное искусство.

---

Уже вторые сутки дорога и дорога. Начинает болеть спина, мучительно хочется вытянуть ноги, но мы почти нигде не останавливаемся — надо торопиться. К вечеру подъезжаем к небольшому городу. При въезде застава. Документов не спрашивают, но и дальше ехать не позволяют. Я не сразу понимаю, в чем дело.

— У нас есть разрешение министерства!

— Здесь требуется только одно разрешение — местного алькальда.

— Здесь признают только разрешение градоначальника, — поясняю я Артуру.

— Спроси, как к нему проехать, спорить не будем.

Выясняется, что проехать к нему тоже нельзя: алькальд почивает, и до утра нам предлагается ждать, где нам будет угодно, но только не в городе. Командир молча обдумывает положение. Машина стоит. Шофер Паскуаль начал стыдить бойцов заставы, и я уловила, что он несколько раз произнес слово «сеньорита».

Решив поддержать Паскуаля, я выглянула из машины.

— Рубия! — раздалось одобрительное восклицание.

Машина тотчас же тронулась. Оказывается, «блондинка» — это тоже пропуск. В Альмерии Артур все же решил переночевать. Шоферу нужно было дать основательный отдых, но на окраине опять пришлось задержаться — город бомбили. Когда налет кончился, мы выехали на окраину. Бензоколонка и окружающие здания горели. С площади уносили убитых и раненых. Бойцы оттаскивали в стороны изуродованные машины. На рассвете мы снова были в дороге. Теперь шоссе шло по самому берету Средиземного моря. Становилось жарко. К северу тянулись невысокие скалистые горы, покрытые скудной растительностью.

Миновав несколько узких старинных улочек, остановились у одинокого приземистого строения. В темноте не разберешь — не то жилой дом, не то казарма. Оказалось, что здесь размещается разведотряд, которым руководит мой новый начальник. Он коротко предупредил меня об этом и просил больше вопросов не задавать. В дверях часовой. Он бросается к нашей машине с бурными приветствиями, обнимает шофера и протягивает руку Артуру. Все это, конечно, не по уставу, но Артур, видимо, не придает большого значения форме.

— Это не солдаты, — говорит он, заметив мое удивление. — Это шахтеры и крестьяне, получившие оружие совсем недавно.

Из дверей дружно высыпал весь отряд. Бойцы окружили Артура и стали о чем-то его расспрашивать. На меня никто внимания не обратил, возможно, просто не заметили. Артур подтолкнул меня вперед и попросил переводить. Как только я сказала первое слово, все головы повернулись. Круг сомкнулся, всем хотелось посмотреть на новую переводчицу. Впереди оказался высокий широкоплечий молодой человек. Его окликали «Тримотором», кличка явно подразумевала трехмоторный бомбардировщик. В действительности его звали Хосе Муньос Гарсия, и он был официальным командиром отряда. Голос у него был глуховатый, но довольно сильный. Речь неторопливая, но из того, что он говорил, я ничего не поняла. Артур меня успокоил:

— Наши ребята — андалузцы, у них свое наречие, скоро ты начнешь их понимать.

На следующий день мы поехали в штаб фронта. В центре города душно. С моря наплывают волны теплого воздуха с запахом рыбы от причалов, водорослей, выброшенных на берег прибоем, и мокрого дерева. Площадь перед штабом была пуста, но в штабе шла напряженная работа.

В просторной неуютной и темноватой комнате, куда мы вошли, слышалось гудение работающего телетайпа. Около него сидел широкоплечий, немного сутулый пожилой человек с явно славянскими чертами лица, зоркими умными глазами и поредевшими светлыми волосами. Это был советник фронта полковник В. И. Киселев. Рядом с ним я увидела невысокую девушку с каштановыми кудрями, розовыми щечками и печальными карими глазами. Вглядевшись, я узнала свою подругу по институту Машу Левину, бывшую старосту группы. Благоразумную и тихую Машу я никак не ожидала увидеть во фронтовой обстановке, но и здесь она выглядела спокойной, хотя озабоченность наложила на лицо морщинки. Мы обе очень обрадовались и, пользуясь тем, что нашим начальникам для разговора переводчиков не требовалось, начали толковать о своих делах. Однако к тому, о чем говорили начальники, я тоже прислушивалась.

Киселев, наскоро обменявшись с Артуром несколькими фразами, вернулся к телетайпу. Он был на связи с Генеральным штабом. Связист передавал донесение о положении на фронте. Киселев начал диктовать шифровальщику дополнение для передачи главному советнику Яну Берзину. Заканчивалось оно весьма неутешительно: «Положение становится критическим. Противник ввел в бой итальянский экспедиционный корпус, насчитывающий более двадцати тысяч солдат; кроме того, в наступлении участвуют около пяти тысяч легионеров — отборное фашистское формирование, и марокканская конница численностью до пятисот сабель. Данные разведки уточняются. Главный удар противник наносит на Малагу, наступая в направлениях: Гранада — Альгама — Велес-Малага с северо-востока; Ронда — Малага с северо-запада, и вдоль побережья Средиземного моря от Марбелье. Одновременно противник перешел в наступление на всех участках фронта. Вдоль берега курсируют три крейсера противника, возможен десант морской пехоты, предположительно в районе Фуэнхирола южнее Малаги. Береговых укреплений нет. Ближайшие подступы к городу удерживают отряды численностью до пятнадцати тысяч человек. В самом городе пять тысяч бойцов без винтовок. Анархистские части не боеспособны, действия нашей авиации ограничены отсутствием аэродромов для бомбардировочной авиации и в горах малоэффективны, боеприпасы на исходе, связь затруднительна. Удержать город в этих условиях невозможно…»

Донесение было похоже, скорее, на оправдание предстоящей сдачи города. Вообще, вся территория, на которой еще держались в Андалузии республиканцы, представляла собой узкую полосу побережья километров двести протяженностью, не защищенную ни береговой артиллерией, ни флотом, ни авиацией. Может быть, советник сгустил краски, чтобы выхлопотать в Генштабе подкрепление? Надежда на это была заманчивой, но слабой. Вернее всего, так все и было. Мне рассказывали, что когда генералу Клеберу предложили возглавить оборону Малаги, он ответил: «Я не хочу быть генералом поражения». Киселев закончил свой рапорт, подождал, пока он будет зашифрован и передан, потом молча взял свою фуражку, кивнул головой Маше и направился к дверям. Мы с Артуром последовали за ним. Видно, мне придется приобретать боевой опыт в отступлении…

Была ночь. Веяло спустившейся с гор прохладой. Шуршали тяжелые пальмовые листья, да изредка раздавались шаги патруля. Дом, в котором жили советники, стоял особняком в глубине сада, окруженного высокой чугунной решеткой. Широкая мраморная лестница вела прямо в столовую, временно расположенную в вестибюле. К ужину подали на плоских тарелках горстку каких-то ракушек. Внутри — маленький, сморщенный кусочек моллюска, по вкусу напоминающий мясо. Я погремела этими ракушечкам и осталась голодной. Пришлось просить добавки. Маша начала смеяться. Она уже привыкла к испанской кухне, а я в авиации была избалована русскими борщами. Сразу после ужина пошли спать.

Утро наступило солнечное. Начальник попросил меня пройти с ним в город, купить некоторые дорожные вещи. Мы шли по глухим каменным плитам, поглядывая на простиравшееся спокойное нежно-голубое море. Ни на одном море ранее я не видела таких нежных, мягких голубых тонов. А где-то поблизости затаились вражеские крейсеры, готовые обрушить на город огонь… Однако они еще не появились. Яркое теплое утро не располагало к грустным размышлениям, и вскоре я загляделась на богатые витрины магазинов. Там целые россыпи всяких безделушек и мишуры. Никогда не видела такого количества совершенно ненужных, но неотразимо привлекательных вещей. Закупив все необходимое, Артур предложил мне выбрать что-нибудь и для себя. В небольшом, пропахшем духами и кожей магазинчике я купила нелепые розовые перчатки. Зачем они мне? До обеда занимались картами. Я надписывала по-русски названия населенных пунктов в районах, которые Артур отмечал карандашом, и старалась запомнить их. Потом мы с Машей пошли побродить по приморскому бульвару. Время приближалось к полудню, было довольно жарко, и мы шагали по улице, не встречая прохожих. Было время сиесты — обязательного дневного отдыха южан. Когда-то вдоль Аламеды, приморской пальмовой аллеи, стояли мраморные статуи, найденные при археологических раскопках. Теперь их нет.

— Ты помнишь Казимира? — Спросила я.

Маша ответила не сразу.

— Разве ты не знаешь, что он погиб?

Я знала, но хотела узнать, как это произошло.

— Вон там… — Маша показала рукой на север, где на небе сейчас не было ничего, кроме одиноко плавающего белого облачка. — Там, за аэродромом, однажды утром показался итальянский «капрони». Наверно, разведчик — он шел низко и не спеша. В ту же минуту с аэродрома поднялся Казимир и, набрав высоту, спикировал на фашиста. Бой был коротким. «Капрони» резко снизился и, охваченный клубами дама, пошел в сторону линии фронта. Казимир продолжал его преследовать, сделал облет и вдруг резко пошел в штопор. Через несколько минут мы с Киселевым подъехали к месту падения. На поле мы увидели только обломки самолета, а Казимир… Я не могла смотреть, мне потом рассказали…