M. Nemo - Песнь Люмена

• Название: Песнь Люмена
• Автор: M. Nemo
• Жанр: Фэнтези

Люмен, любимейший сын Императора. И именно он восстанет против Отца, когда узнает правду о ледяном мире, где никогда не восходит солнце, а главным источником жизни служит кристалл.

---

— Это не то, что может угнетать тебя.

— Нет. Меня таким создали.

Он сделает всё, что я скажу, потому что его таким создали. Всё как примечательно наблюдать эти различия.

— Расскажи мне о мире.

И снова Император заметил некую перемену.

— Мир, — говорил Шайло без тени сомнения, — спокоен и красив. Всё в нём так, как должно быть и одно уравновешивает другое. В мире есть красота и порядок, лёд и пламя. И всё пребывает в единой сути, которая проявляет себя в каждом человеке. Животном или птице. Порядок, благодаря которому возможна жизнь, нельзя нарушать, ведь тогда воцарится хаос и уйдёт красота и благодать.

Император слушал с должным внимание. Казалось, его захватывают слова легионера, слетавшие так просто с губ. Его как будто интересовали самые незначительные мелочи, формулировка слов и то, как он их произносит. Как при этом меняется выражение лица. Шайло оставался спокойным и говорил как всегда ровно и притягивал к себе. Всё в нём было складным и верным.

Положенную себе на плечи руку он оценил, как знал правильности своих слов.

— Говори, Я тебя слушаю.

— И как бы нам не были дороги сиюминутные проявления жизни, к которым мы склонны привязываться. Её полнота всегда будет несравнимо больше.

— Как ты думаешь, легионеры склонны испытывать привязанность?

— Я люблю Тебя, — тут же ответил Шайло. — Я люблю своих братьев.

Что ж, он не был склонен отслеживать различные словесные формулировки, и отвечал прямо, самой своей сутью избегая витиеватых неясностей. Простота, Император видел это в каждом слове и в каждом жесте, такая прекрасная ясная простота, которой невозможно противиться.

— Желание любви может быть негативным?

— Как и всё чрезмерное, — был ответ.

Они не спеша прошли вперёд.

— Шайло, что для тебя важнее всего?

Но он уже знал ответ.

— Ты. — И добавил. — Твоя воля.

Ответ Его порадовал, хоть и был очевиден с самого начала. Но всё то же безграничное доверие в столь совершенном существе подкупали, и в который раз Он не отказал себе в удовольствии ощутить его. Такими и должны быть легионеры. Такими они и были от начала времён и останутся неизменными до самого конца. «Вот и свидетельство порядка, о котором говорит сын Твой. Вот оно, стоит перед Тобой с ясным взором и чистотой помыслов. Так должно быть. Так и есть. Я вижу то, что видит в нём Карнут, залог естественного хода вещей, того же порядка. Беспредельной верности происходящего. Да, Я вижу, Карнут, и понимаю тебя».

Но ни тот, кого ты так хочешь, ни тот, кого опасаешься, не были созданы чтобы занять Моё место и это не может не смущать твой разум.

— Чем я могу служить Тебе?

— Ты думаешь, Я позвал тебя сюда дать распоряжение?

На лице Шайло отразилась его природная покорность.

— Расскажи мне о той поездке, когда вы забрали принцессу Ашарию.

В легионере ничего не изменилось.

— Мы так же покидали дворец чтобы исследовать прилегающие территории.

— Это была идея Люмена.

— Да.

— Что же вы нашли?

— Запретные пещеры, — последнее признание вызвало в Шайло бурю чувств и явное порицание себя же. — Мы приближались к каждой, я не входил внутрь. Люмен каждый раз спускался в них один и выходил нескоро.

— И каждый раз ему не удавалось найти ничего интересного.

Как будто признавая вину, Шайло сказал:

— Так и было.

— Я не виню тебя за выходки твоего брата. Ведь не зря вы известны Мне оба. Продолжай.

Так Шайло и поступил.

— В последней пещере он задержался дольше чем обычно и вернулся другим. Возбуждённым и радостным. Люмен хотел рассказать мне, что видел там, но я не позволил ему.

— Почему?

На какой-то миг Шайло показалось, что перед ним снова Люмен, но ощущение тут же рассеялось.

— Это запретные пещеры и всё, что находится там, не предназначено ни для меня, ни для него, — уверенно сказал он.

Император отвернулся, так что теперь были видны одни белые волосы, спадающие на спину. Затем прошёлся вперёд, в то время как легионер остался стоять на месте ожидая, когда Тот заговорит с ним.

— Ты поступил правильно.

За этим ничего не последовало.

— Шайло, Я расскажу тебе о мире то, чего не знает никто и никогда не узнает. — В ответ на оказанную милость, Шайло исполнился готовности слушать, и вознаграждением за покорное молчание были следующие слова:

— Ты прав, мир прекрасен. Даже сейчас. Прав ты и говоря о порядке и хаосе. Но никому не ведомо насколько тонкая эта грань. Достаточно одного взгляда, которому не полагалось быть. Одного лишнего слова или знания, попавшего не в то сознание. Потому Я запрещаю посещать места, не предназначенные ни для кого. Я — носитель и хранитель того знания, которое позволяет миру оставаться в покое, вместо того, чтобы захлебнуться в порождаемом собою же хаосе.

Он видел, тот хочет спросить.

— Спрашивай, — сказал Император.

— Тогда почему вы позволяете это Люмену?

Бесхитростность вопроса на секунду поразила и тут же вызвало некое подобие смущения. Однако и оно тут же растворилось в вековой памяти и мудрости.

— Пусть задаёт вопросы, раз этого требует его природа. В жизни в нас обнаруживается то, что можно принять за основополагающую суть, она-то и определяет человека. Как агора у людей. Тебе ведь известно, что и у легионеров есть агоры.

— Да.

— Но наше с ними взаимоотношение иное, чем у людей.

— Это так.

Видя, что Император хочет, чтобы он продолжал, Шайло так и поступил.

— Из-за нашей кристаллической природы агоры представляют большую опасность по сравнению с тем, что она может причинить человеку. Это происходит оттого, что кристалл притягивает агор, и они часто скапливаются в местах его произрастания. Известны случаи, когда агора проникала в кристалл, не имея возможности выбраться. Поэтому они так опасны для нас, тело легионера слишком насыщено кристаллом и потому так же притягивает их. Но, не являясь таким же прочным как сам кристалл, тут же подвергается уничтожению.

У человека проникшая внутрь агора приводит или к смерти через определённый промежуток времени, или к одержимости. У легионера — к почти мгновенной смерти.

— Что ты думаешь об одержимости?

— Эти люди достойны сочувствия.

— Я тоже так думаю.

И всё же Шайло заметил некоторую перемену. Император продолжал не спеша идти вперёд. Ему доставляла удовольствие такая доверительность со своими порождениями. Однако подобной чести удостаивались не многие. Истина же заключалась в том, что в Небесном Чертоге хоть и не гласно, но царило понимание: последнее поколение получилось отличным от предыдущих. Более сильным, развитым и многообещающим. И более любимым.

— И Я рад, что ты мыслишь таким образом.

Шайло в который раз обрадовался милосердию Отца своего и теплота охватила сердце.

— Одержимые и впрямь заслуживают сочувствия и милосердия. Они не виновны в своей участи.

Иная ситуация была с теми из них, кто оставлял потомство, более склонное к одержимости по сравнению с другими людьми. Однако именно для предотвращения подобного их следовало изолировать. Простой народ не руководствовался этими побуждениями. Одержимых усыпляли, не согласуясь ни с чем, кроме инстинктивного желания защищённости.

Шайло сразу понял, склонил голову и, положив на неё руку, Император сказал:

— Ступай. Мой достойный сын.

Выпрямился и, поклонившись, покинул тронный зал, чтобы оказаться одному в коридоре. За расположенными в ряд окнами тянулись белесее молочные пути и уходили далеко-далеко в безбрежную темноту.

Стоило ему только миновать коридор, как из-за угла тут же выскочила Эва. На этот раз без сопровождения. Молча протанцевала вокруг него и снова скрылась в темноте как мимолётное видение. Только издалека до него донёсся её приглушённый смех.

И всё же он слишком хорошо знал самую младшую из них, чтобы понимать, она ждала его намеренно желая покрасоваться и так же эффектно исчезнуть. Стоял здесь в темноте и Люмен, они уже и не помнили, когда взяли в привычку дожидаться друг друга после посещения Его.

Но каждый раз никто из них ни о чём не спрашивал.

Шайло было спокойно и хорошо. То же он чувствовал всегда видя своего создателя. Это было такое чистое и прекрасное умиротворение, которое невозможно сравнить ни с чем в мире.

— Чертог прекрасен.

— За ним лучше.

Что ж, Люмен мог считать как хочет. Но сейчас здесь тишина разливалась по залам и коридорам, мягкий свет отражался от белых стен и в своих переливах лишь слегка отдавал серебром. Здесь не было стражей в кроваво-красных костюмах. Ни единое слово не нарушало благостную тишину. В каждом плавном изгибе потолка и стен, в каждом углу и далёких пересечениях коридоров сквозила та соразмерность, которая и служила гарантом всему существующему.