О'Санчес - Я люблю время

• Название: Я люблю время
• Автор: О'Санчес
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-843-х

Роман «Я люблю время» (сказка-ларец) я старался писать иначе, другими «мускулами», нежели «Кромешник», либо «Нечисти». Но это не значит, что я хотел написать хуже. :-) Новый роман – не продолжение «Нечисти», нет и нет. Но, быть может, эти два романа не совсем чужие друг другу. :-)

О'Санчес

---

– Здрассте вам! Это Дедушка Мороз! Ау-у… Не ждали??? – Нет, сюрприза не получилось: никто не выбежал на мой заполошный крик, ни встречать, ни прогонять… Там-то, в Полном Питере, сутки назад они, наверное, на месте были, да и сейчас, небось, имеются – квартира обжитая, вся пропахла едой, мебелью, пылью – ну, одним словом, домашним уютом, а вот здесь, в Пустом Питере – никого, один я, вторженец наглый… Простая двухкомнатная квартирка, с очень маленькой кухонькой. Нет, у меня гораздо просторнее, даром что в однокомнатной живу. И не потому что я разгоняю бытовое пространство в разные стороны, но потому, что стараюсь не обрастать вещами. А тут – боже мой, склад в сундуке! Так… Стенной шкаф – в нем какая-то рухлядь, это явный пылесос… а это?… Похоже, стиральная машина позапрошлого века… Ага, а действующая «вятка-полуавтомат» в ванной, как положено, чтобы там шагу некуда было ступить… Антресоли – битком. Балкон… пардон, лоджия – битком. Стенка, двуспальная кровать, комод а-ля товарищ Микоян, ковры… Как же без ковров. Книги, «макулатурные» издания семидесятых, все новехонькие – любо-дорого в руки взять и раздвинуть девственные бедра… Аж хрустят… «Рассказы о Дзержинском». Раньше над ними тряслись, кровным родственникам первой очереди жмотились давать прикоснуться, а теперь и разрешили бы, да на фиг они кому нужны – не дефицит, а так, хлам, который и применить некуда, и выбросить жалко. А раньше – валюта была на черный день и из надежнейших… Вот те на: часы показывают половину второго – это абсурд, братцы-хозяева: завели себе электрические – извольте же менять батарейки! Стол посреди гостиной комнаты круглый и почти пустой, а на столе-то клееночка в цветочек – превосходно. Я не чинясь выкладываю пластмассовую тарелочку с бифштексами: на улице и в желудке тепло, съем без подогрева, руками. И запью последней чашечкой чайку. Обо что бы такое не пыльное вытереть пальцы, а? Во всем есть свои издержки, вот и моя несносная воспитанность чуть ли ни за шиворот влечет меня к умывальнику и полотенцу. Зачем, спрашивается, когда есть вполне приличные занавески, да я и облизаться способен не хуже и гораздо антисептичнее?… Ох, грехи наши тяжкие, ох, гордынюшка… Тут даже и горячая вода наличествует.

Это, как я понимаю, пульт от телевизора. Нажимаем – и пульт работает!… Везет мне сегодня. Телефоны никаких видов не функционируют в Пустом Питере, ни «атээсные», ни «мобильные трубки» от любых провайдеров.

В свое время я только с помощью телевизора и убедился, что попадаю в «прошлое суточное»… Свет включается, телевизор тоже. Холодильник – если он в принципе работает – всегда хранит холод, но никогда при мне не фырчит, не гудит. То же и с водой в кранах: включу – льется, а в трубах никогда никакого гудения и бульканья не услышишь. Вечерние вчерашние двадцатитрехчасовые новости. До полуночи осталось меньше часа. Чудесно! А мне еще с Васильевского через все острова переть на своих двоих: ой-ёй-ёй! На механизированных, правда… Мне глубокий пофиг, с точки зрения колдовских дел – полночь или заполночь, просто – поздно, усталость накапливается, и привычка к заведенному распорядку требует в это время суток домашнего халата и света лампы бра. Хотя… Существуют, не спорю, многочисленные магические ситуации, которые требуют, для вящей эффективности, именно полуночного периода: где-то с полуночи до двух – идет временной оптимум, когда лучший результат достигается с меньшими усилиями, а далее идет спад и резкий обрыв у самого рассвета. Недалекие люди связывают это с так называемым криком петуха… Ну да, корреляция четкая, это следует признать, петух, половозрелая курица мужского пола, очень чуткая птица к уровню и обстановке волшебства, но сам он – ни при чем, никакой такой силы, колдовской и магической, в нем нет. А люди думают, что да. Зря.

И не то чтобы я есть хотел, что за стол уселся, бифштексы уминать, но прикольно мне бывает очутиться посреди чужого быта, заглянуть в чужую жизнь. Одно время я увлекался бытовым вуайеризмом: подсматриванием за чужой приватной жизнью, но потом это мне прискучило… Вернее – набило оскомину, перестало забавлять. В любом ведь мире, в любой стране, в любой социальной прослойке все очень похоже: домашние свары, примирения, микромуравейник на микропространстве, сон, пьянки, адюльтер, жадность, болезни, интриги, драки, хлопанье дверью, до крови нерешаемые проблемы гигиены мест «общего пользования»…

Гораздо веселее мне здесь и сейчас, в подлинном быту, каков он есть не для чужих глаз и ушей, но без человечков; представлять, догадываться, фантазировать – но не видеть. Правила этого мира, Пустого Питера, предполагают, что радость от обладания им содержится не только в самом праве и факте обладания, но также и в соблюдении установленных в нем принципов и обычаев, а иначе – разве отличался бы он от груды бесформенного мусора в пыльном уголку пространства?

Парень я абсолютно беспринципный, и поправить, одернуть, наставить меня на путь истинный – некому. Поэтому я дважды делал для себя исключения: однажды на велосипеде в Пустой Питер махнул, а второй раз на мотоцикле. Особенно на «Харлее» прельстительно рассекать по безлюдному городу! Мотор ревет от ужаса перед дураком-водителем, колеса и стальные каблуки аж дымятся и искрят на поворотах! Зрителей нет, вот беда, никто не плюется и кулаками вслед не машет… Но не только это, и другое неудобно оказалось: свое кровное хоть к ноге привязывай, а отвернулся – уж не твое больше, и концов не найдешь: как на Сухаревке когда-то… Но чтобы нарушать местные порядки дальше, последовательно, вводя для удобства и комфорта все новые и новые усовершенствования и уточнения – нет, нет и нет. Уж кто-кто – а я-то знаю, куда вымощена дорога из благих пожеланий.

На город наваливается тусклое небесное пространство, вверх глянешь – светло, а по сторонам – нет былой четкости в вывесках, и фонари не горят. Ночь.

Я представляю себе на несколько секунд, что город вовсе не пуст, просто население его дружно уснуло, оставив улицы безлюдными и тихими. Светофоры работают, а уличные фонари не горят – почему так? Может, я так сгоряча пожелал когда-то, а потом забыл?… Нет, вроде бы, не припомню такого… Светка, невидимый и невесомый вчерашний фантом ее, спит, небось, в своей постели, вдали от мужа и любовника, и того не знает, что завтра утром, которое уже для нас в Полном Питере закончилось, ждут ее великие потрясения и изгнание из служебно-романного эдема.

Да, сумел вообразить, будто бы нет никакого пустого Питера и все здесь просто спят: люди, дома, эскалаторы, домжи и звери. И… страшновато мне становится, просто мороз по коже! И откуда бы морозу взяться, когда я пру на роликах на всех скоростях, тружусь как лось и весь в поту?… И «угрозить» мне по-настоящему никто не может, во всех мирах… почти. И бывал я здесь ночью множество раз – а избавиться от этого обычного человеческого наваждения не в силах. В силах, конечно, однако – не хочу. Что это – подсознательный мазохизм, замешанный на потребности в страшных сказках? Или часть концептуального «самоочеловечивания», дабы с природой не слиться, однажды соблазнившись жаждой познания? Одно знаю точно: когда выскакиваю на открытое пространство, без домов и деревьев: на площади, на мосту, по набережным, где горизонт чуточку раздвигается – страх отступает. Либо вспомнить, что это не Полный Питер, не обычный, а пустой во всех смыслах. Странно, да? Все время стремлюсь жить в гущице народной и вдруг боюсь наличия людей, а не отсутствия оных. О, я уже на переезде – и не там где собирался, задумался – и проскочил аж к Старой Деревне. И то хлеб, маршрут не стал от этого дальше или хуже. Джинны, небось, заждались меня: переругиваются, кому первому мои поручения достанутся, кто чьи границы нарушил в пределах квартиры. Шучу, конечно, спят они или вообще отсутствуют, как таковые, пока я порог не переступлю. Да, а что? – Именно отсутствуют… кроме как в моем сознании… Ведь если я, предположим, исчезну навсегда, сгину или… То и они тогда… Нет, этак я скачусь в простейший солипсизм. Может быть, на время моего отсутствия пусть они не утрачивают материальное воплощение, так и ждут в нем? Все память от меня останется, если что с моим бессмертием произойдет.

Надо подумать. Ключ один – код на двери… Ключ два – замок на лестничной клетке. Ключ – три поворота! Я дома, наконец.

Ой, хорошо!

– Баролон! Прими и разгрузи. Это я сам расшнурую.

– Баромой! Ванну. Джакузи сделай.

– Боливар! Новости пошукай. Если есть – происшествия в Питере, желательно странные. Даже если про барабашек и НЛО – все равно суй в отдельное файло. Иму Сумак нашел? Понятно… Ищи все равно.

– Бергамот! Какао хочу. Что? Передашь Баромою в ванную, через Баролона. – Вот бюрократы, а? Дармоеды! День деньской сидят тут в небытии, не делают ни хрена! Что, если джинн – так и бездельничать можно? Всех по лампам законопачу! Кстати…