Святослав Сахарнов - Бухта командора

• Название: Бухта командора
• Автор: Святослав Сахарнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1983

В книге собраны повести, написанные после многих лет плавания и путешествий в дальние края, где еще распахана не вся земля, а звери бродят стадами, не боясь встретить человека.

---

Стайкой проплыли голубые хирурги — на хвосте у каждого костяные лезвия ножей.

Красная рыба-белка появилась из-под развесистого камня, вытаращила большие выпуклые глаза, вильнула раздвоенным хвостом и снова скрылась.

Два бледно-зеленых попугая деловито общипывали коралловую ветвь. Они висели головами вниз и — крак! крак! — обламывали кусочки коралла массивными изогнутыми клювами.

Около них в надежде поживиться вертелась мелочь: желто-синие кардиналы, фиолетово-оранжевые лоретто, черно-голубые хромисы… Все они суетились, толкали друг друга, бросались на каждый кусочек, упавший изо рта попугая.

Низко, у самого дна, проследовал светло-коричневый с черными точками кузовок, смешная рыбка — маленький сундучок, из которого торчат хвост, плавники да пара внимательных незлобивых глаз.

Вдали над покатыми верхушками оранжевых кораллов-мозговиков появились длинные голубые тени: какие-то хищники не торопясь шли на добычу. Словно ветер подхватил разноцветных рыбок, закружил, завертел, унес. Риф опустел, рыбы исчезли.

Голубые тени пропали, и — как в кино один кадр незаметно для глаза сменяет другой — все пространство между каменными деревьями снова наполнилось веселой суетой. Красные, оранжевые, голубые рыбешки продолжили свое движение: попугаи принялись ломать коралл, рыбья мелочь около них — ловить крошки, голубые хирурги, поблескивая ножами, — сбиваться в стаю.

Из-под коралловой ветки снова выплыла рыба-белка и уставилась на меня.

Так вот он какой — настоящий живой риф! Вот она какая — заповедная страна кораллов!

С этого дня я стал постоянным ее посетителем.

ПАКО

Со стороны берега риф был пологий, обломки его, мельчая, переходили в песок. Здесь было светло и тихо. Вместо разноцветной карусели рыб и буйства коралловых красок спокойный, серый цвет. Ровная как доска поверхность дна, лишь кое-где холмики — их оставили, пробираясь в песке, моллюски.

Я решил раскопать один холмик и плыл к нему, когда внимание мое привлекло странное пятно.

Кто-то обронил на дно сковородку! Вот припорошенная песком ее ручка, вот и она сама — хорошо угадываются круглые края…

Коричневая тень возникла слева от меня, что-то стремительно пронеслось сверху вниз и ударило в сковородку. И тогда случилось неожиданное. Песок разлетелся как от взрыва, в дымном сером облаке показались очертания круглого плоского тела: большой скат, неистово размахивая плетью-хвостом, взлетел вверх, кинулся в сторону и повис, натянув белый шнур. В рыбу попал гарпун.

Я повернулся в ту сторону, откуда был сделан выстрел. Опустив голову и торопливо подбирая шнур, в воде висел мальчишка, смуглый, почти черный, одетый в рваную рубаху и трусы. На его ногах болтались разной величины и разного цвета ласты.

В два гребка я приблизился к нему и, не говоря ни слова, тоже ухватился за шнур.

Вдвоем мы едва удерживали рыбину.

Про острый шип на хвосте, которым скат может нанести глубокую рану, мальчишка, очевидно, знал: всякий раз, когда скат, описывая вокруг нас круги, приближался, он начинал торопливо отпускать шнур и что-то невнятно взахлеб выкрикивал, предупреждая меня.

Гарпун пробил жабры, и скат быстро терял силы. Когда он совсем перестал биться и повис на шнуре, мальчишка проворно поволок его к берегу.

Я поплыл следом. Мы вдвоем вытащили ската на берег и сели рядом. Мальчишка снял ласты.

У него была большая голова с маленьким прямым носом и плотно свитыми курчавыми волосами. К правой ноге привязан нож с самодельной рукоятью.

— Как… тебя… зовут, — спросил я, собирая по крупицам свои знания испанского языка.

— Пако, — ответил он и нараспев добавил: — Франциско.

Это было все, что мы сказали друг другу. Но в этот час я приобрел друга, который целый месяц исправно делил со мной все радости и невзгоды.

ДИАДЕМЫ

Первая беда не заставила себя долго ждать. Мне вздумалось полезть в воду не там, где мы с Пако делали это обычно, — на песчаном берегу против деревни, а левее, за стоянкой лодок, где из моря выходила узкой полосой скала себорукко.

Здесь было много ежей-диадем. Они были похожи на звезды. И еще на подушечки, утыканные иголками. Ежи сидели в выбоинах и ямках. Черные, тонкие их лучи торчали над серым камнем, как пучки волос.

Был вечер. И был накат. Тяжелые низкие волны приходили на отлогий берег, отступали, оставляя между волчьими клыками блестящие разорванные лужи.

Я полез.

Мутная, темная вода захлестнула колени. Еще один шаг. Кончик ласты зацепился, вода толкнула, потеряв равновесие, я упал и оперся рукой о камень.

Острая, дикая боль!

Падая, я опустил под воду вторую руку. Еще укол! Сотни электрических искр вошли в ладонь.

Сжав зубы, завывая от боли, я выскочил из воды и побежал к дому. В пальцах черными смоляными точками рябили обломки игл. Вокруг каждой медленно расплывалось белое кольцо, пальцы немели. Тупая боль поднималась вверх по руке.

Я добежал до хижины и стал судорожно рыться в чемодане, отыскивая иголку, чтобы как можно скорее выковырять обломки. Руки тряслись — никак не отыскать!

Я побежал к Пако.

Он сидел на деревянном стуле около дощатой хижины, крытой пальмовыми листьями, и, водя пальцем по странице, читал книгу. Я знаками показал израненные руки и знаками объяснил ему, что ищу иглу.

Пако покачал головой. Он поднял ладонь, растопырил пальцы и начал легонько постукивать ими.

«Надо стучать пальцами, и обломки выйдут сами!» — втолковывал он мне. Взяв мою руку в ладони, он показал, как раздуются и опухнут пальцы, если я вздумаю ковырять их иглой.

Я смирился и принялся ходить взад-вперед, держа руки на весу и подставляя горящие ладони ветру.

Мало-помалу боль стала утихать, а через два часа прошла совсем.

Теперь у меня было занятие. Целыми днями я постукивал пальцами. Я выгонял обломки игл. Поскольку скал и ежей было много, всегда находились и еж, и камень, и волна, из-за которых я натыкался на проклятые иглы. Стучать пальцами вошло у меня в привычку.

Сидя за столом, я постукивал о доску. Стоя у какого-нибудь дерева — по ветке. Сидя в лодке — о ее борт.

Разговаривая с собеседником, я стучал.

Не знаю, рассасывались ли иголки сами по себе, или они действительно выходили от постукивания, мало-помалу черные пятнышки исчезли.

ПАССАТ

Над островом дул пассат. Он дул все время с востока на запад.

Ночью ветер ослабевал. По звездному, похожему на чертеж небу медленно проплывали белесые, с зелеными краешками облака. Шум моря становился все тише и тише. К утру море успокаивалось, умолкало.

До полудня было наше время, мое и Пако: мы плавали на рифе. Еще это было время рыбаков — их лодки покидали берег и молчаливо разбредались по неподвижной, стального цвета воде.

Когда солнце поднималось в зенит и горячие струи воздуха над островом сливались в один могучий, восходящий поток, ветер усиливался. На воде появлялись мелкие, едва заметные глазом чешуйки. Они лепились в полоски, ветер дул все сильнее, и полоски превращались в волны, волны — в медленно передвигающиеся по водной поверхности валы. На рифе вспыхивали буруны. Белые точки сливались в пятна, и скоро все море становилось рябым от пены. На рифе возникал угрожающий, низкий гул. Он достигал берега и становился фоном, на котором только и могли звучать разговоры людей, голоса птиц, пение насекомых.

Там, где горячий воздух подхватывал и уносил вверх насыщенные влагой испарения болот, над островом рождались облака. Они росли, как мыльная пена, как огромные кучи ваты. Сбивались в башни. Основания башен темнели. Пассатный ветер смещал облака на запад. Тонкие серые нити опускались с подножия облаков на землю. Начинался дождь. Он шел каждый день в одно и то же время, между полуднем и закатом.

Дождь проливался над морем, солнце опускалось ниже, гул прибоя ослабевал. Когда солнце падало за горизонт, небо наливалось чернильной синевой и пассат успокаивался. Огромное воздушное течение ослабевало. Среди ослепительных, похожих на фонари звезд снова двигались неторопливые, с зелеными кромками облака.

НОЧНОЕ НЕБО

Звезды пылали над деревней. Они качались в черном небе и роняли на землю длинные, колючие лучи. Созвездия тлели над крышами домов.

Низко, у самого горизонта, теплилась Полярная звезда. Она была чуть видна. Тусклый черпак Большой Медведицы, как часовая стрелка, описывал около нее круги.

Я выходил на дорогу и, задрав голову, следил за движением звезд. Красноватый Арктур пересекал зенит. Похожее на старинный герб созвездие скользило над морем — семь огней Ориона отражались в черной воде.