Святослав Сахарнов - Бухта командора

• Название: Бухта командора
• Автор: Святослав Сахарнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1983

В книге собраны повести, написанные после многих лет плавания и путешествий в дальние края, где еще распахана не вся земля, а звери бродят стадами, не боясь встретить человека.

---

Рокот барабанов усилился, и танцоры, раскачиваясь, пошли по кругу. Они шли пара за парой, наступая и расходясь. Пыль металась над пересохшей землей.

Белые рубахи парней взмокли. Девушки сбились в стайку. Парни прыгали вокруг них.

Барабанные удары слились в непрерывную дробь.

Она оборвалась, и танцоры остановились в тех позах, в которых их застал конец. Они уронили руки и стояли, подняв лица. Вечернее солнце обливало их мокрые тела кровью.

— Исполнялся танец урожая племени ньякьюза, — объявил гитарист.

На дороге раздался шум автомобильного мотора. Гремя разболтанными дверями, на площадь въехал еще один автобус. Он грузно осел, притормаживая, и остановился. Из открытой двери на землю спрыгнула Юросова. Она подошла к танцевавшим.

— Пойдем! — сказала она одной из девушек. — Тебя ждут.

Они направились к автобусу.

Юросова вела за руку беглую школьницу — Нкелигве Мвакзеге. Они прошли через толпу зрителей, забрались в пустую машину и уселись у задней стенки.

Я подошел и через запыленное стекло сделал Юросовой знак. Она обрадовалась и кивнула, но лицо ее осталось озабоченным.

Гремя сумками и мешками, в машину садились женщины. С грохотом завелся мотор. Автобус обдал площадь золотистым дымом и укатил.

Снова зарокотали барабаны, и танцоры, держась за руки, вышли в круг. Одна пара распалась.

Не успел закончиться танец, как на площадь въехал и наш дилижанс.

ЗАПИШИТЕ ЕЕ ФАМИЛИЮ

Мы улетали из Дар-эс-Салама в осенний дождливый апрельский день. С утра горизонт обложили тучи. К десяти часам они заняли все небо. Пошел мелкий дождь. В душном, насыщенном испарениями воздухе плавали тени людей.

Мы проехали по Индепенденс-стрит и около памятника солдату свернули к бухте.

В гостинице осталось письмо:

«Дорогой Джосис!

Очень сожалею, что вы не успели вернуться к моему отъезду. Как мне не пришло раньше в голову? Ведь я знаю девочку в Кидоге — танцует, сочиняет рассказы. Ее зовут Нкелигве Мвакзеге. Может быть, она именно та, кого вы ищете. Запишите ее фамилию.

Жму руку и желаю успеха».

Мы подъехали к зданию аэровокзала. Над ним развевался черно-зелено-желто-синий танзанийский флаг.

Самолет взлетел точно по расписанию. Бетонная полоса запрыгала и понеслась прочь. Я припал носом к иллюминатору.

Около здания аэропорта стояла маленькая фигурка в белой рубашке. Джосис! Он таки вернулся и пришел проводить меня!

Маленькая фигурка задрожала и раздвоилась. Получилось две белые точки. Они стремительно покатились назад, а потом вниз.

Под крылом самолета замелькала трава. Пронеслась дорога. На этот раз на ней не было автомашины с кинокамерой, похожей на пушку.

Где сейчас три неутомимых Дика? Снимают голубых гну в Серенгетти или плавают по Укереве, охотясь за коричневыми горбатыми крокодилами?

А где сейчас Нильс, последний искатель приключений из сонного благополучного Вардебю? Наверное, входит в класс и, протянув указку к карте, рассказывает африканским девчонкам о строительстве новых заводов в Танзании и о новой железной дороге на Ирингу? Или сидит на педсовете рядом с русской женщиной Юросовой и обсуждает, что делать с непокорной девочкой Нкелигве Мвакзеге?

Дар-эс-Салам, освещенный желтыми утренними лучами солнца, отступал.

Город наклонился — на окно надвинулся океан. Он был синий и плоский. Задрожали, покатились прочь зеленые, окаймленные белыми пенными кольцами острова. Где-то среди них и мой остров…

Самолет повернул на северо-запад. Океан отступил. Началось Восточно-Африканское плоскогорье: кирпичная саванна, голубые ленточки рек, серые трещины дорог.

С севера уже ползли навстречу облака. Белое одеяло снова накрывало степь.

В том месте, где должна была стоять великая африканская гора, снова выпирал плоский, круглый камень. Вдруг облачное одеяло вокруг него взлохматилось и распалось. Там, где только что был белый холм, парила в воздухе вершина огромного погасшего вулкана.

— Килиманджаро! — пробормотал мой сосед-кениец. Он, видно, привык тут летать, гора его не интересовала, он достал из портфеля записную книжку и начал ее читать.

«Килиманджаро!»

Тонкое облачное кольцо лежало на вулканической вершине. Языки тумана спускались от него по склонам и заканчивались синими ручьями.

И вдруг я понял, что это не облака, а снег!

Снежный великан на экваторе! Это по его склонам поднимаются автомашины с туристами, а навстречу им из дождевых лесов неторопливо выходят стада слонов. Они расходятся, почти касаясь, слоны и автомобили, и только матери отводят хоботами в сторону от машин любознательных слонят.

Это здесь, в заповедных лесах, стоят хижины и люди живут, бескровно воюя со стадами прожорливых обезьян.

Облака пошли гуще, плотнее. Гора снова утонула в них.

Самолет уже летел над белой пустыней. Позади остались шумный Дар-эс-Салам, выжженная солнцем долина Нката, саванна и в ней древняя дорога на Багамойо. Уходил великий сложный материк, маленький кусочек которого я сумел увидеть, к жизни которого только прикоснулся.

Дар-эс-Салам — Ленинград

1974—1976, 1982 гг.

ОСЬМИНОГИ ЗА СТЕКЛОМ

Это было в Ленинграде хмурым летним днем, в огромном здании на берегу Невы…

Мальчик прошел мимо застекленных витрин с черепахами и змеями, остановился перед той, где на тонких проволочных нитях висели два причудливых осьминога. Они висели за слегка запыленным стеклом, растопырив щупальца, словно два пестрых зонтика, а за ними громоздились странные красные, бурые и желтые камни, похожие на деревья. Вымазанные яркими красками рыбки хороводили между ними.

«Коралловый риф и его обитатели», — было написано на табличке.

Мальчишкой, который часами пропадал в музее, был я сам.

Шли годы, многоцветный мир кораллов оставался для меня воспоминанием детства — камнями и животными за стеклом.

Я складывал в ящик письменного стола вырезки из газет, выписывал на аккуратные картонные карточки все, что читал о море и тропиках, смотрел кинофильмы. Я ждал встречи с чудом, которое называется «коралловый риф»…

КУБА — ОСТРОВ В ОКЕАНЕ

И вот наконец я стою на берегу океана и жадно смотрю на синюю, с неторопливыми волнами воду. Тускло просвечивает дно, берег покрыт острыми, клыкастыми камнями, между камней поблескивают лужи стоячей воды.

Справа и слева шумит раскаленный на солнце город: многоэтажные здания, улицы — реки асфальта, зелень бульваров, пестрые, как птицы, автомашины.

За моей спиной, в оконных решетках старинного испанского особняка гудел ветер.

Дому сто лет. Высокие потолки и толстые стены. Посередине закрытый дворик, кусочек голубого неба, две перистые пальмы, трава. Перед домом — бассейн: квадратная яма, вырубленная в скале. В ней, в непрозрачной зеленой воде, пуская пузыри, бродят ленивые рыбы.

— С вами поедет по стране Родольфо, — сказали кубинские товарищи, встречавшие меня на аэродроме. — Ихтиолог, учился в Советском Союзе. Поедете в кооператив к рыбакам. Аста луэго! До свидания!

И они ушли.

В углу комнаты валялись мой чемодан и спортивная сумка. Из сумки торчали ласты и кончик дыхательной трубки.

Риф начинался у самых окон дома. Он неудержимо звал к себе.

И ЭТО КОРАЛЛОВЫЙ РИФ?

Звонко шлепая ластами, я пересек дворик и спустился мимо бассейна к морю. Взяв в рот загубник, забрел в воду по пояс, лег и поплыл.

Серая, безжизненная пустыня расстилалась подо мной. Наклонное дно было все засыпано зеленовато-серой известковой пылью. Ямки, похожие на оспины, Мрачная, напоминающая фотоснимки лунной поверхности картина…

И ни одной рыбы.

Вот так риф, вот тебе и кораллы — великолепный сад под водой!

Наконец впереди мелькнул чей-то силуэт. Узкий и длинный, он возник на мгновение, прошел по краю каменистой пустыни и исчез, растворился в черно-голубой дали.

Кто это?

Я вспомнил рассказы про акул. Стало неуютно.

Один в этом царстве безжизненного камня, в мире без красок, без теней, без солнца.

Шевельнул ластами, перевернулся на бок, поплыл назад.

У самого берега, там, где входил в воду, увидел наконец живое существо.

В углублении между камнями сидел еж с длинными-предлинными иголками. Я оплыл его стороной и, придерживаясь руками за клыкастые известковые плиты, выбрался на берег.

СЕРДИТЫЙ КАМЕНЬ СЕБОРУККО

Я понял: риф, над которым я плавал, был мертв. Кораллы, построившие его, умерли тысячи лет назад, превратились в серые камни, в огромную плоскую скалу, убегающую в океан.