Святослав Сахарнов - Бухта командора

• Название: Бухта командора
• Автор: Святослав Сахарнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1983

В книге собраны повести, написанные после многих лет плавания и путешествий в дальние края, где еще распахана не вся земля, а звери бродят стадами, не боясь встретить человека.

---

МОСКВА — ЭНТЕББЕ

Мы вылетели из Москвы поздно вечером. Утро застало нас в Хартуме. Несмотря на ранний час, ртутный столбик дрожал около тридцати градусов. Из пустыни, которая начиналась сразу же за бетонным полем аэродрома, несло, как из открытой духовки, жаром.

Снова полет. Тусклое бесцветное небо за круглым стеклом иллюминаторов, внизу — безжизненные красные пески. Среди них коричневой лентой вьется Нил. Багровые облачка — пыльные смерчи кочуют по его берегам.

Через два часа пустыня кончилась, Нил поголубел, берега его оделись в зелень. Начались суданские плавни, бескрайние моря папируса и камышей, и неожиданно река прервалась — ее перерубило, как сабельный клинок, озеро Альберт.

Это здесь когда-то стоял на коленях пораженный Сэмюэл Бейкер. Долгие годы английский исследователь искал место, где начинает на север свое движение великая река. Он пришел сюда от озера Виктория, тщательно нанося на карту каждый изгиб. После водопада Мерчисон Нил повернул на юг, встретил узкое длинное озеро, влился в него и вдруг тут же, за мысом, совершив немыслимый поворот, снова вырвался на волю, чтобы полным течением устремиться на север…

Рев самолетных моторов стал тише, на горизонте вспыхнула солнечная полоса — вода огромного пресного моря — озеро Виктория. Машина, стремительно снижаясь, неслась к посадочной дорожке.

Мы прилетели на самый экватор, в Энтеббе. Кругом холмы, покрытые кустами и невысокими деревьями. Густая трава. Влажно, моросит дождь.

И не очень жарко. Как у нас в мае. После раскаленной пустыни новая — удивительно зеленая — Африка!

КИЛИМАНДЖАРО

Потом был последний перелет. Ушло под крыло озеро — коричневая вода, круглые, как тарелки, острова. Редкие горы, всхолмленные степи, змейки дорог.

С востока, с Индийского океана, ползли облака. Белое одеяло накрывало степь. По одеялу, чуть в стороне от самолета, подпрыгивая, мчался косой серый крест — наша тень. Самолет качнул крыльями.

— Килиманджаро!.. Килиманджаро!.. — заговорили в салоне.

Я привскочил:

— Где?

В одном месте облачное одеяло было приподнято. Что-то большое, с острыми краями пыталось пробить снизу облачную ткань. Напор великана был столь велик, что в облаках образовались трещины. Через них были видны скалы.

Я не успел рассмотреть — облака снова сомкнулись.

Знаменитая гора осталась позади. Я не увидел ее. Одинокий вулкан на экваторе не захотел показать себя. Он так и остался для меня только словом — Килиманджаро…

ДАР-ЭС-САЛАМ

Город возник горстью белых раковин, выброшенных океаном на берег. Узкая бухта, сплошь заставленная пароходами, светлые кубики домов в центре, короста шиферных крыш на окраинах, черные ручейки улиц.

По ручейкам плыли разноцветные коробочки-автомобили. Внизу замелькали зеленые и голубые квадраты полей.

Самолет, натужно ревя турбинами, тянул к аэродрому.

Мы промчались над прямой, как натянутая нить, дорогой. По ней ехала автомашина. В кузове ее стояло странное сооружение, напоминающее безоткатную пушку. Мы мчались быстрее автомобиля, и для нас он ехал задом наперед. Отступая, он пронесся под крылом самолета, пушка сверкнула стеклянным глазом, и я подумал, что это скорее всего телескоп. Мы промчались над ним, в канавах запрыгали листы бумаги, за обочиной легла трава.

Кресло подо мной приподнялось — удар! — самолет понесся по бетону, завизжали и умолкли колеса.

Когда мы вышли из машины, в лицо ударил влажный горячий ветер. Руки, лоб, щеки — все сделалось липким. Дышать стало трудно. Над головой плавилось и пылало солнце. С раскаленных крыльев самолета стеклянными ручейками стекал воздух.

Мы ехали в город. Разноцветные веселые домики, зеленые кукурузные поля бежали за стеклом.

Шоссе незаметно перешло в городскую улицу. Базарная площадь — водоворот повозок, людей. На остановке огромные, похожие на карнавальных, ярко раскрашенных китов автобусы принимали в свои чрева пассажиров. Темнокожие женщины в ярких платьях лезли в машины пригибаясь, на головах они держали корзины.

У лавок и столов прямо на земле были расстелены мешки, на них грудами лежали желтые бананы, красно-зеленые плоды манго, изогнутые коричневые корни маниоки.

Посуда: металлические голубые тазы и кастрюли, черные глиняные чашки, оранжевые, похожие на огромные груши кувшины — калебасы — громоздились на прилавках.

Базар гудел, пел на все голоса: тонко плакали дети, гортанно спорили торговцы. Из корзин на людей по-собачьи ворчали куры.

Наш автомобиль вырвался из базарной толчеи. Обогнав медлительный, переполненный людьми автобус, мы выкатили на набережную. В заливе стояли на якорях пароходы. Пересекая бухту, шел паром. На его палубе впритык, навалясь друг на друга, стояли автомобили. На крыше грузовика сидел шофер. Связка бананов висела у него на груди, как бусы.

Еще поворот. Мы проскочили старинное арабское здание с серыми некрашеными стенами, с узкими, похожими на крепостные бойницы окнами и очутились в центральной части города. Здесь над верхушками прозрачных пальм и густых многоствольных фикусов высились многоэтажные здания из бетона и стекла. По широким тротуарам неторопливо текла пестрая толпа.

На перекрестке двух улиц стоял бронзовый памятник. Африканский солдат, пригнувшись, с винтовкой наперевес шел в атаку.

Таблички на домах: «Индепенденс-стрит» — «улица Независимости».

Около гостиницы мы остановились. На ее вывеске белыми буквами было написано «МАВЕНЗИ». В этой гостинице я провел первые дни в Даре, как любовно называют танзанийцы свою столицу.

УТРО

Я просыпался рано от зычного голоса, который волной прокатывался над Дар-эс-Саламом.

Едва над океаном начинало сереть, в старой части города возникал слабый стонущий звук. Усиленный громкоговорителем, он проносился над крышами. Это был голос мусульманского служителя — муэдзина. С балкона мечети муэдзин возвещал о начале дня. Он держал микрофон у рта и расхаживал с ним взад-вперед. Голос его то замолкал, то усиливался до рева.

В небе одно за другим гасли созвездия.

На улицах появлялись грузовики. Они везли на базар груды кокосовых орехов, бананы в открытых мешках, гулкие жестяные бидоны с молоком. На городскую бойню везли в железных клетках коров. Коровы глухо мычали и бились рогами о прутья.

Появлялись прохожие. Торопились к бензоколонкам рабочие в синих и красных куртках. На их спинах белели названия фирм «Эссо» и «Шелл». Стайками бежали одинаково одетые школьники. В белых рубашках шли служащие.

Последними, держа под мышками блестящие кожаные папки, не торопясь, проходили чиновники из министерств.

С грохотом распахивались железные двери магазинов. Солнце уже висело огненной каплей над резными кронами пальм. Быстро нагревался асфальт.

КИДОГА

Я совершил три поездки по стране. Первая была в маленький городок Кидога, где в женской школе-интернате работала русская учительница Юросова из Орла. Она обещала познакомить меня с африканской школой.

Кидога, собственно, на суахили и значит «маленький». На окраине крошечного городка стояло несколько огороженных низким бетонным забором светлых, каменных, с большими окнами зданий.

Около одного из них, у длинной, во всю ширину здания, веранды, сидела на стуле женщина и читала книгу. Стайка смуглых девчонок играла перед домом.

Увидев меня, женщина встала, помахала рукой и направилась к ограде.

— Давно жду вас! — крикнула она по-русски. — Заходите.

Юросова работала учительницей математики в Орле, оттуда ее направили на курсы ЮНЕСКО, международной организации, которая занимается среди прочих дел и помощью школам молодых развивающихся стран. После курсов — Танзания.

Мы шли к главному корпусу.

— В нашем интернате учатся одни девочки, — объясняла Юросова. — Из разных концов страны. Разные племена, и это, вы понимаете, трудно. Вот веранда — бараза. А это боксы, в которых воспитанницы держат книги и тетрадки. Портфелей у них нет.

Мы вошли в класс. Грохнули стулья. Два десятка темнокожих девочек с любопытством таращились на меня.

— Это наш гость, девочки, — сказала Юросова. — Он хочет узнать, как мы учимся. Сделаем вид, что его нет… Итак, сегодня после уроков мы идем на шамбу. Могут остаться только те, кто выпускает рукописный журнал. Что ты хочешь спросить, Джоана?

— Откуда приехал наш гость?

— Так же, как и я, из России.

Легкий вздох пронесся над столами.

Я понял, что молчать дальше нельзя.

— Я прилетел из Ленинграда, — сказал я, — у нас сейчас зима, холодно. Ребята носят теплые пальто, шапки и варежки. Играют со снегом.