Лаура Ван Вормер - Последний любовник

• Название: Последний любовник
• Автор: Лаура Ван Вормер
• Издательство: ACT, Транзиткнига
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• ISBN: 5-17-027555-2, 5-9578-1387-7

Сначала неотразимый любовник Салли сбежал с какой-то голливудской старлеткой…

А потом Салли обнаружила труп бывшего бойфренда этой разлучницы буквально у себя на пороге.

Совпадение?

Но в убийствах не бывает совпадений.

Ее подставили?

Но кто?

Настоящий убийца?

Чтобы выяснить это, настоящего убийцу надо найти!..

---

— Кто это был? — спрашиваю я, отряхивая снег с ботинок.

Наши собаки в нетерпении поскуливают у моих ног и отпихивают друг друга ворсистыми боками в ожидании, пока до них дойдет очередь. Огромный пес Скотти, помесь колли и ретривера, принадлежит мне; золотистый ретривер поменьше, Абигейл, — собака матери. Сегодня обе псины ночуют в доме. Причиной тому густой снег, поваливший, еще когда я была в аэропорту, и теперь укрывший улицу белым покрывалом.

— Он не назвался, — отвечает мама, сдвигая очки еще ниже, так что они вот-вот свалятся с носа. — Я посоветовала ему звонить тебе в газету.

Это не первый раз, когда маму беспокоят незнакомые люди. И откуда только они берут ее номер?

— Скотти хорошо себя вел? — треплю я теплый загривок пса.

— Он был душкой. А вот Абигейл шалила. Забралась на стол и съела половину яблочного пирога.

Я сажусь на корточки перед маминой любимицей, ухватываю за мягкие ушки и притягиваю к себе.

— Абигейл! Как нехорошо! — округляю глаза. Собака радостно ухмыляется и тычется мордой мне в шею. Скотти (ужасный ревнивец!) пытается влезть мне на голову. Звери заваливают меня на спину, я хохочу и пытаюсь отпихнуть их от себя, а они облизывают мне щеки и нос.

— Ты их совсем испортишь, — учительским тоном говорит мама.

— Не я же кормлю их яблочным пирогом! — торжествующе парирую я.

Какое-то время я играю с собаками, пока их радостное повизгивание не становится слишком громким, а мама не поджимает губы со словами:

— Они порвут тебе одежду!

Но я вижу, что она улыбается — еще бы, мы обе без ума от наших животных!

— Как там Лос-Анджелес? — Мама подставляет щеку для поцелуя.

— Лиам Нисон не приехал.

— Сочувствую. — Она внимательно вглядывается мне в лицо. — Что-то случилось?

— Нет, — отворачиваюсь я. — Но я ужасно утомилась. — Мать — последний человек, с кем я хотела бы обсуждать свое поражение.

Моя мать, Изабел Энн Гудвин Харрингтон, всегда гордилась тем, что умела вовремя разглядеть шансы, которые ей давала судьба. В молодости она была невероятно красива, и на Род-Айленде (откуда она родом) ее часто принимали за актрису Ли Ремик. Даже сейчас, в свои пятьдесят восемь, она все еще хороша собой и часто ловит восхищенные мужские взгляды. Когда она вышла замуж за отца, Уилбура Кеннета Харрингтона, казалось, что сбылись все ее самые заветные мечты. Незадолго до этого папа, происходивший из обеспеченной семьи, окончил Йельский колледж. Он был подающим надежды молодым архитектором. Вскоре он начал собственное дело, родители переехали в Каслфорд, где отец построил дом по своему проекту. Затем появились двое детей.

Все было чудесно до того несчастного случая, который забрал у меня отца, а у матери — любимого мужа. С тех пор мать снова начала работать школьной учительницей, а дом удалось сохранить только благодаря помощи папиных родителей.

Я предпочитаю не расстраивать мать. Она чудесная женщина, сильная духом и сохранившая чувство юмора и оптимизм даже после потери мужа. Практически в одиночку она вырастила двоих детей, работая и ведя хозяйство. Как ей удалось сохранить присутствие духа, ума не приложу! Для меня она просто образец для подражания — добрая, мягкая, искренняя и очень красивая, — образец, к которому мне никогда не приблизиться. Не то чтобы я совсем уж безнадежна, но все, кто знал моего отца, утверждают, что я пошла в него. Этакий тип мечтателя, у которого взлеты всегда чередуются с падениями.

Несколько лет назад врачи нашли у матери рак. Тогда я переехала из Лос-Анджелеса поближе к ее дому. С этим страшным диагнозом мама прожила четыре года и смогла победить свою болезнь. До сих пор удивляюсь, как она не потухла в ожидании последнего вердикта медиков. Но мама странным образом похорошела, словно и здесь, на грани жизни и смерти, постаралась использовать все свои шансы до конца. Она не раз говорила мне, что, когда ее организм боролся с раком, она нашла в себе невероятный источник энергии. Точно такой же источник дремлет, по ее утверждению, во мне и однажды будет разбужен. Не знаю, не знаю…

Так вот, что касается меня, то в свои тридцать лет я все еще не замужем — сплошное расстройство для матери. Возможно, у меня есть все шансы найти себя, но процесс поиска (и взросления) как-то затянулся. В любом случае матери не стоит знать о моих очередных сердечных неприятностях.

— Дорогая, зайди на минутку в гостиную. Нам надо поговорить, — слышу ее голос.

Что бы это могло значить? Гостиная испокон веков служит у нас местом формальных разговоров.

По проекту отца дом построили в стиле конца восемнадцатого века. Тут множество восточных деталей — ковров и пледов — наследие маминой родни, перевезенное из первого дома родителей. Гостиная же выглядит строгой и аристократичной — как хотел отец. В глубине зала высится внушительный камин, который папа выкладывал вместе со своим другом.

Входя в гостиную, я всегда в первую очередь смотрю на этот камин. Вот и сейчас замечаю, как в него через трубу падают хлопья снега. Не долетев до золы, снежинки превращаются в капли. Я старательно закрываю дымоход.

Мать сидит в кресле, руки на подлокотниках.

— Давно ты видела Морнинг? — спрашивает она. Речь идет о моей подружке по колледжу и соседке по общежитию. Морнинг — ужасно избалованная девушка, хотя по-своему и милая. Она — дочь известного телепродюсера. Кстати, Морнинг — ее настоящее имя[2].

— Нет, она на Амазонке, прыгает с парашютом на воду.

— Забавно, правда? — фыркает мама. — Однажды, когда я заполняла страховой бланк, я подумала, что, если занимаешься столь опасным видом спорта, страховые взносы возрастают в несколько раз.

— Я и не знала, что ты застрахована, — удивляюсь я.

— Ну должна же я оставить что-то своим детям. Хотя бы страховку. Не хочу, чтобы после моей смерти вы в чем-то нуждались.

Я предпочитаю промолчать. Отец не был застрахован, а ведь в его случае полагались бы немалые выплаты. Мама осталась с двумя детьми практически без средств к существованию. Можно понять, почему она так обеспокоена страховкой. Хотя и я и Роб неплохо зарабатываем, а потому можем позаботиться о себе сами.

— У тебя же есть обязательная страховка от школы.

— Она слишком мала.

— Вполне достаточна, чтобы устроить тебе пышные похороны и пригласить весь поселок! — хмыкаю я. — Твоим детям не нужны от тебя жертвы, мама. — На самом деле я не могу представить себе, что ее когда-то не станет, тем более после того, как она справилась с раком.

Словно прочитав мои мысли, мать заявляет:

— Моя болезнь заставила меня пересмотреть взгляды на многие вещи. Мне нужна страховка — и точка.

— Но зачем, мама? Эти взносы — ты уверена, что они тебе по карману?

— Я не хочу это обсуждать. — Голос ее становится жестким. — И не об этом я хотела с тобой поговорить. — Пауза. — Речь пойдет о Дагласе.

Даглас Рентам был моим парнем. Первым парнем, если быть точной. Это с ним я потеряла девственность (отдала ее, подарила… воспользовалась случаем) в выпускном классе высшей школы. Мы долго встречались, а после разрыва не виделись около десяти лет, пока однажды Даг не вернулся в Коннектикут. Сейчас он занимает должность государственного обвинителя в суде Нью-Хейвена. Мы снова сошлись на два года, пока я не познакомилась со Спенсером.

Наверное, вам будет любопытно узнать, что за пять месяцев я провела гораздо больше дней и ночей со Спенсером, чем за несколько лет с Дагласом. И все же меня до сих пор охватывает трепет при упоминании о нем.

Трепет и чувство вины. Однажды Даг встретил другую женщину и увлекся ею. Но! Но он расстался со мной прежде, чем переспал с ней, и я до сих пор благодарна ему за столь ископаемое благородство. После мы снова сошлись. А когда я увлеклась другим (Спенсером), я поступила с Дагласом куда менее благородно.

Похож ли Спенсер на Дагласа? Разве что складом ума — оба весьма умны. Но в остальном… Спенсер таков, каким кажется: талантливый, яркий, эмоциональный. Однако при этом он никогда не свернет на скользкую дорожку — у него свои четкие представления о том, какой должна быть женщина, как далеко должна заводить страсть и как много можно позволить себе в обществе. Даглас был совсем не таким. С одной стороны, он был непробиваемо спокоен и в любой ситуации вел себя сдержанно. С другой стороны, это его спокойствие могло означать все, что угодно, — от равнодушия до намерения завтра же бросить работу и изменить образ жизни. Он предпочитал одиночество, а его единственной настоящей страстью был спорт. Ну и юриспруденция тоже.

— Его мать приехала на свадьбу Мэри Фелтон. Я встретила ее у парикмахера.

— Ну и как она? — оживленно спрашиваю я, хотя оживленности этой вовсе не чувствую.

— Выглядит отлично. Говорит, ее муж уходит на пенсию в будущем году.