Сакс Ромер - Ведьмино отродье

• Название: Ведьмино отродье
• Автор: Сакс Ромер
• Жанр: Ужасы и Мистика

Имя Сакса Ромера, весьма популярного в начале двадцатого столетия писателя, успело позабыться, но когда-то он стоял одним из первых в рядах авторов, работающих в жанре детективной, приключенческой и мистической прозы. Славу Саксу Ромеру принес цикл о зловещем докторе Фу Манчу, но его сфера интересов лежала также и в области сверхъестественного. Являясь членом оккультного «Герметического Ордена Золотой Зари», он немало времени посвятил изучению магии, что не могло не отразиться на произведениях. Одно из них сейчас перед вами. Когда-то этот роман был высоко оценен Г. Ф. Лавкрафтом. Есть мнение, что именно «Книга Тота», описанная в нем Саксом Ромером, послужила прототипом всемирно известного «Некрономикона». Сегодня проза Сакса Ромера может показаться несколько наивной, но это один из первых кирпичиков, заложенных в основу литературы ужасов.

---

— Без света мы не сможем подняться. Держите пистолет наготове — сейчас я зажгу фонарь.

Стены каменного мешка, на дне которого они оказались, прорезал белый луч, рассеиваясь в черноте камеры над ними.

— Забирайтесь мне на плечи, — сказал Сайм. — Вы легче меня. А потом, когда залезете выше, положите фонарик на пол и выбирайтесь рядом с ним. Я последую за вами.

Доктор, пользуясь неровностями стен и каменными блоками, среди которых они стояли, залез на плечи спутника.

— Вы можете держать свой револьвер в зубах? — спросил Сайм. — По-моему, это возможно, если зажать спусковую скобу.[69]

— Так и сделаю, — мрачно ответил Брюс. — Стойте смирно!

Он постепенно выпрямился на плечах товарища, потом поставил ногу на выступ в камне и, придерживаясь левой рукой за другой выступ и не выпуская зажженный фонарик из правой руки, забрался выше. Там он потянулся и положил фонарь на горизонтальную поверхность над головой — луч осветил всю шахту до самого верха.

— Убедитесь, что он не упадет, — выдохнул Сайм, задирая голову и наблюдая за происходящим.

Доктор Кеан, продемонстрировав немалую силу и проворство, повернулся боком и закинул ногу на пол у верхнего выхода из шахты. Перенеся на нее свой вес, он схватился рукой за край проема и выбрался в свете фонаря. Потом, опершись о расщелину под ним, он протянул руку Сайму. Молодой человек, поднявшийся тем же путем, что и старший товарищ, схватился за нее и вскоре встал рядом с доктором.

Он тут же включил свой фонарик и осветил странное помещение, в котором они очутились. Это была так называемая погребальная камера фараона. Справа и слева в неясном свете они видели деревянные балки, практически окаменевшие, но еще целые. Сайм направлял фонарик во все стороны — вверх и вниз, на мусор на полу, на блоки стен, на своды потолка.

Одни в погребальной камере!

Глава 19. Антропомантия

— Здесь никого! — Сайм нервно осматривал помещение.

— Нам повезло, — ответил Кеан. Он пока не мог отдышаться после физических нагрузок, к тому же, воздух в камере был отвратителен. В остальном он держал себя в руках, разве что немного побледнел, а со лба градом катил пот.

— Постарайтесь не шуметь.

Сайм, убедившись, что они одни, и начав потихонечку отходить от пережитой в проходе паники, уловил что-то зловещее в словах спутника.

Доктор осторожно обогнул груды мусора на полу и сейчас стоял в восточном углу, подзывая молодого человека к себе. Сайм подошел.

— Вам не кажется, что запах благовоний усиливается в этом месте?

Сайм кивнул:

— Точно. И что это значит?

Брюс направил луч на небольшой холмик в самом углу и, борясь с волнением, произнес:

— Это означает, что придется ползти туда!

Сайм подавил возглас удивления: один из блоков перекрытия отсутствовал, а груда мусора закрывала отверстие от посторонних глаз.

— Тихо! — прошептал доктор.

Он лег на живот и смело пополз в дыру. Когда не стало видно его подошв, Сайм отправился за ним. По лазу, проходившему между квадратных каменных блоков, можно было передвигаться на четвереньках. Он не был длинным — где-то около четырех ярдов[70] — но внезапно уходил вверх под почти прямым углом: там в камне было выдолблено какое-то подобие лестницы. Очень сильно пахло благовониями.

Брюс прошептал Сайму на ухо:

— Теперь ни слова. Никакого света. Пистолет наготове.

Они начали подъем. Сайм, считая ступени, шел вторым. Насчитав шестьдесят, он предположил, что они приблизились к верхушке древней мастабы, лежащей в основании последней ступени пирамиды. Несмотря на высоту, вероятность сорваться и упасть была мала из-за узости самой шахты — спина всегда находила опору у противоположной стены.

Кеан поднимался очень медленно, опасаясь удариться головой. На семидесятой ступени он вытянул согнутую ногу вперед, но колено не встретило сопротивления — они добрались до горизонтального коридора.

Очень тихо он обратился к Сайму:

— Возьмите меня за руку. Мы наверху.

Они двинулись дальше. Тяжелая тошнотворная сладость благовоний преследовала их, но мужчины, настроившись на борьбу, почти без колебаний продолжали путь.

Впереди мерцали отблески огня, отражаясь в стенах прохода, не видевших света с темных времен Древнего царства.[71]

Впервые за эту невероятную ночь спутниками стало действительно жутко. Они приближались к разгадке тайны, готовясь предстать перед истинным ужасом Медума.

Сначала, заметив неясный свет, оба остановились, не в силах пошевелиться от охватившего их страха и изумления. Сайм, готовый поклясться, что в пирамиде нет ничего, кроме погребальной камеры фараона, был поражен, с трудом доверяя собственным глазам. Доктор Кеан, хотя и ожидавший этого, тоже на миг потерял контроль, столкнувшись со сверхъестественным лицом к лицу.

Они пошли на свет.

Перед ними оказалось квадратное помещение того же размера, что и камера фараона. Действительно, как они поняли позже, эта комната находилась непосредственно над ней.

В держателе треноги горел огонь, отбрасывая неверные блики на стены и потолок и давая возможность осмотреться. Но мужчин сейчас интересовало не это: их взгляд был прикован к стоящей у треножника фигуре, облаченной во все черное.

Человек стоял спиной ко входу и монотонно произносил что-то на языке, не знакомом Сайму. Иногда он вскидывал руки и из-за своей мантии становился похож на гигантскую летучую мышь. И каждый раз, словно повинуясь его движениям, пламя вспыхивало, освещая помещение адскими языками. Когда заклинатель опускал руки, успокаивалось и оно.

Комната была наполнена красноватым низко стелющимся дымом. На полу стояло несколько сосудов необычной формы, а у дальней стены, озаряемой редкими вспышками огня, белело что-то неподвижное, вероятно, подвешенное к потолку.

Кеан тяжело выдохнул и схватил Сайма за запястье.

— Мы опоздали, — произнес он странным голосом.

А в это время его товарищ пристально вглядывался в пунцовую дымку, пытаясь понять, что за кошмарная фигура висит там, куда не доходит свет. Когда заклинатель в очередной раз поднял руки, а послушный его велениям огонь ярко вспыхнул, заговорил и он. Хотя Сайм не был абсолютно уверен, что конкретно он увидел, он вспомнил все, что рассказывал доктор. В первую очередь о Юлиане Отступнике, императоре-некроманте. О том, что люди увидели, когда после его гибели открыли Храм Луны. Вспомнил, что леди Лэшмор… И тут ему стало дурно — Брюс едва успел поддержать спутника, готового лишиться чувств.

Сайма воспитывали в духе материализма, поэтому молодой человек не мог поверить, что ужас, с которым он столкнулся, реален. Но вот прямо на его глазах некромант проводит ритуал; дьявольский запах таинственных благовоний душит его; в танцующих тенях обители тьмы творится ужасное пророчество — разум Сайма просто отказывался принимать происходящее. Случись такое в Древнем мире, в Средние века, всем было бы ясно, что перед ними колдун, маг, с помощью древних заклинаний ищущий у мертвецов ответа на вопрос, касающийся живых.

Но способны ли современные люди принять это как данность? Сколько человек сегодня поверят, что кто-то практикует магию не только на Востоке, но и в Европе? Кто, став свидетелем сатанинской мессы, поймет, что это, и не попытается найти иное объяснение увиденному?

Сайм не мог допустить, что эта оргия порока реальна. Языческий император был способен верить в некромантию, но сегодня… — это действительно удивляет, насколько мы верим в истинность современных нам знаний!

— Я схожу с ума? — хрипло прошептал Сайм. — Или…

Окутанная дымкой фигура, казалось, выплыла из тени, приобретая конкретные формы, — и вот перед ними предстала прекрасная женщина, чья красота внушала благоговейный ужас. На голове у нее был урей, символ власти фараонов, а единственным одеянием служило платье из полупрозрачной ткани. Как облако, как призрак, вступила она в круг света, отбрасываемый пламенем.

И заговорила — было ощущение, что голос шел откуда-то издали, из-за толстых гранитных стен гробницы. Сайм не узнал язык, но почувствовал, как Брюс сильнее сжал его руку: проведя столько лет в компании сэра Майкла Феррары, он выучил его — мертвый язык, забытый на самой заре нашей эры.

Сайм быстро принял решение: ни один его современник не поверит, что такое можно увидеть в реальности. Им овладело безумие, и, выдернув руку из ладони Кеана, он попытался противопоставить сегодняшнюю науку древней магии. Подняв свой браунинг, он начал стрелять — вновь и вновь — в похожего на летучую мышь человека, застывшего между ним и треногой.

Эхо, словно передразнивая, тысячу раз повторило выстрелы, наполнив камеру кошмарным грохотом, исходящим отовсюду — из нижних коридоров, из потаенных уголков пирамиды, разрывая тишину, царившую там в течение долгих столетий.