Мария Спивак - Твари, подобные Богу

• Название: Твари, подобные Богу
• Автор: Мария Спивак
• Жанр: Современные любовные романы

Из предисловия автора на ее сайте: «Второй роман — продолжение первого <«Черная магия с полным ее разоблачением»>, но далек от сказочного. Это, скорее, подобие «сердца горестных замет», названных мною «Твари, подобные Богу». Смысл прозрачен и вряд ли нуждается в пояснении, но я тем не менее скажу, что попыталась выразить. Глядя на людские деяния, особенно собственные, легко согласиться — и смириться — с тем, что человек — тварь. Но все-таки тварь — Божья, созданная по Его образу и подобию, скрывающая в себе Его начало, к поиску которого в себе нам и надлежит стремиться. Иначе — кранты».

---

— Мы — избранные, нам приоткрыли завесу вселенского замысла, — с пафосом объявил Протопопов.

Он решил, что его особенные права на Тату подтверждены. Все объяснилось: и редкое, почти телепатическое взаимопонимание, и физическая необходимость общения, не втискивающегося в стандартные рамки — не коллеги, не родственники, не любовники, но и не друзья, — и многое, многое другое. Откуда это? А очень просто! Где-то в высоких сферах мы — единое целое. Ячейка, организм, конгломерат. Пресловутые половинки.

Материалист, решив уверовать, быстро находит чудо в подтверждение своей веры.

Но Тата, выслушав его разглагольствования, только фыркнула.

— Четвертинки, да и то неполные, — сказала она. — И вообще, давай навсегда закроем эту тему. Образованные люди, а обсуждаем какой-то бред.

Протопопов застонал — так вдруг затосковал по Тате, по былым временам. Проклятье, проклятье, издевательство! Да прекратится это когда-нибудь? Ведь он же сделал свой выбор… Но сделал ли? Или всего лишь подчинился обстоятельствам? Если б не болезнь, разве не попытался бы он вернуть Тату? И если бы удалось, как повернулась бы жизнь? Кто знает. Ясно одно: Тата по-прежнему — часть его существования, а точнее, его самого; их астральный союз неразрывен, вечен. Обязательно надо рассказать ей о сегодняшнем происшествии…

Черт, опять! Совсем как в начале знакомства, когда он еще надеялся слезть с иглы запретных отношений — острая, физиологическая потребность встретиться или хотя бы поговорить с Татой всегда вспыхивала внезапно и с такой силой, что сопротивляться ей было совершенно бессмысленно.

А что, если?… Прямо сейчас? Протопопов, захлебываясь адреналином, полез в карман за телефоном, но, коснувшись его, понял, что не позвонил жене. То есть, с дачи «отметился», но о том, что возвращается, не предупредил. Собирался, выезжая на березовую просеку — и забыл. По вполне понятным причинам.

Ничего, она только обрадуется. Воспоминание о жене отрезвило. Нельзя начинать все снова-здорово, нельзя ее больше мучить, строго сказал себе Протопопов. Вот только кого «ее»? Он уже не знал и затряс головой, отгоняя демонов, но те налезали со всех сторон, теснились, дышали в лицо, ухмылялись по-свойски, хлопали по плечу, совали от щедрот открытую бутылку, наполненный шприц, порошочек в бумажке, какие-то таблетки, клей… Ну же, братан! Бери!

«Пошли вон!!!» — чуть не вслух зарыдал Протопопов в предчувствии — и предвкушении — поражения. Наркоман, жалкий наркоман… зато каким счастьем будет услышать ее божественный голос…

Кто-то сердито просигналил сбоку, и он увидел, что, сам того не заметив, на автопилоте, въехал к себе во двор и едва не задел отъезжавший от бордюра автомобиль. Ваша Тата меня погубит, возмутился Протопопов и тут же подумал: интересно, она об этом предупреждала? Насчет того, что «еще не все, но ты не бойся»?

Он аккуратно припарковал машину, вышел, щелкнул кнопкой сигнализации и, залюбовавшись в свете фонарей своей красавицей, почувствовал, что успокоился. Тата, призраки, мистика… бог с ними, в конце концов. Вот она — жизнь. Реальность. Радость. И достаточно.

В подтверждение того, что он, Протопопов, живет здесь и сейчас, полностью здоров, доволен и счастлив, ему впервые после болезни захотелось подняться на свой четвертый этаж по лестнице. Что он и сделал — легко, молодо, пружинисто. Чуть-чуть сердце заколотилось под конец, но это ничего, ерунда.

Он постоял у квартиры и как следует отдышался, чтобы жена не догадалась о «подвиге», неразумном, конечно, но после всех злоключений более чем объяснимом. Потом он тихо, почти бесшумно открыл дверь, снял промокшие ботинки, носки, поочередно помахал босыми ногами в воздухе — а то наследишь на паркете, — и вошел в дом.

Как непривычно тихо: Никсона сын забрал на дачу к приятелям, а жена, похоже, легла. Протопопов поставил ботинки на коврик, пристроил носки сверху — пускай просохнут, прежде чем отправиться в грязное, — и, всеми подошвами наслаждаясь палисандровой гладкостью пола, медленно направился через холл в гостиную. Он любил свою элегантную квартиру — так ее обустроил, что сами стены ненавязчиво дышали историей рода, аристократизмом, потомственным дворянством; ему всегда доставляло удовольствие пройтись вечером по комнатам. Но сегодня, после пережитого страха, он словно увидел все свежим взглядом и заново восхитился: неужели это — мое? Ай да я!

Он подошел к спальне. Странно, дверь, хоть и не захлопнута до конца, но практически полностью притворена. Обычно, ночуя одна, жена оставляет ее открытой. Боится: вдруг кто залезет, а она не услышит. Непонятный страх; сон у нее очень чуткий, да и дом прекрасно охраняется… Ладно, он постарается не шуметь. Протопопов легко толкнул дверь — и все его органы чувств, еще не зафиксировав ничего особенного, забили тревогу.

Что-то не так! Проклятая Тата с ее предупреждением! Протопопов представил изуродованный труп жены на окровавленных простынях — и, моментально перестав соображать, все же поразился богатству симптомов паники. В голове что-то взорвалось, виски сдавило, перед глазами рассыпались блестки, руки обмякли, колени задрожали, живот свело, сердце подпрыгнуло и застряло в горле, перекрыв дыхание…

Постели не было видно за широченным антикварным гардеробом. Протопопов не сразу решился сделать необходимые полтора шага по ковру, длинный ворс которого поглощал любые звуки, не сразу поглядел в темноту — там что-то громоздилось, ужас, ужас! — и не сразу включил свет, хоть и держал в руках шнур выключателя.

От неожиданности двое на кровати застыли в умеренно неортодоксальной позе. Протопопов тоже не мог пошевелиться и пару секунд — естественно, показавшихся вечностью — разглядывал впечатляющую живую картину.

И легкий перст касается игриво до милых тайн, сказал кто-то в его образованной голове…

— Суки! — орал он уже через мгновенье, швыряя в оторопелых любовников старинной японской вазой. — Убью! Суки! СУКИ!!!

Гнев, ярость, возмущение — он боялся, что лопнет. Он раскидал по спальне все, что попалось под руку, и пытался опрокинуть антикварного монстра. Когда это не удалось, отвесил затрещину жене. Потом схватил с тумбочки тяжеленную бронзовую лампу и замахнулся на объект ее пошлой страсти, на мерзавца, сделавшего его рогоносцем — так подло и так давно, что страшно подумать. Сквозь кровавую муть в глазах Протопопов смотрел на омерзительно голого докторишку, растерянно прикрывавшегося ладонями, и поражался своей глупости. Как он мог поверить, что у них ничего не было? Ведь своими глазами все видел! В сущности, сам дурак…

Внезапно обессилев, он опустил лампу. Несколько минут все молчали и не двигались, но очень скоро поганец-медик почувствовал смену настроения и опасливо, словно пробуя пальцем кипяток, залепетал:

— Послушайте, мы же с вами цивилизованные люди… все не так, как вы думаете… это совсем другое… давайте успокоимся, и я объясню… у меня ведь тоже семья…

Его заикания прервала такая семиэтажная тирада, что мозгляк испуганно съежился, но потом, вникнув в текст, благодарно кивнул, подхватил трусы и прочее барахло и пулей вылетел из комнаты.

Жена всхлипнула.

— Ну ты и дрянь, — каменно изрек Протопопов, ощущая себя Командором. — Знаешь, что я с тобой сделаю?

Он рассчитывал испугать ее, ждал оправданий, собирался облить презрением, растоптать, уничтожить морально, а уж после решить, как поступить, но она лишь грустно посмотрела, сказала:

— Никакая я не дрянь, — поправила подушки, легла, накрылась одеялом и уставилась в потолок, даже не пытаясь вытереть слезы, бегущие по щекам. Прошло довольно много времени, прежде чем она вновь обратила внимание на мужа и, глядя сквозь него огромными мокрыми глазами, тоскливо произнесла: — Я ему поверила, а он оказался таким же, как вы все… Делай что хочешь.

И отвернулась.

Протопопов оторопел: ну и наглость! Застукали в постели с любовником, а ей хоть бы хны! Валяется, будто так и надо! Плечи голые… Ему неожиданно и очень остро захотелось восстановить свои супружеские права, и он удивился: в такую минуту? Извращение. Тем не менее, он сел на кровать, протянул руку, погладил шею жены, провел, медленно отодвигая одеяло, ладонью по ее позвоночнику. Она раздраженно дернула плечом, чуточку отодвинулась. Еще и обижается, вновь изумился Протопопов. Стерва.

Странно: он всегда был уверен, что убьет любого, кто покусится на его женщину… вместе с женщиной… помешала гадливость… а теперь вот… Лицо Протопопова исказилось беспомощным недоумением.

Он примостился сзади, погладил настойчивей, прокрался пальцами к тонкой ключице. Жена не реагировала. Он вспомнил их с врачом — порнографическую картинку. Желание сделалось нестерпимым, как и бешенство: мерзавка! Да я тебя!.. Никогда он ее так не хотел, даже в молодости… Он сдернул одеяло, перевернул ее на спину, навалился, придавил всем телом. Жена была безучастна и, казалось, не собиралась сопротивляться, но потом вдруг равнодушно бросила: