Мария Спивак - Черная магия с полным ее разоблачением

• Название: Черная магия с полным ее разоблачением
• Автор: Мария Спивак
• Жанр: Современные любовные романы

Из предисловия автора на своем сайте: «…с ним <Гарри Поттером> в мою жизнь вошла магия, причем не в ее героико-позитивном английском варианте, а в родном, депрессивном, посконно-домотканном, мракобесном, хотя ничуть не менее таинственном и затягивающем. Мне захотелось описать свое столкновение с этим странным миром, и так «родилась» моя первая книжка, которую я назвала «Черная магия с полным ее разоблачением», что, по-моему, полностью отражает ее содержание и смысл. (В 2009 году она вышла в издательстве «Фантом-пресс» под более абстрактным названием «Год Черной Луны»).

Формально мой роман, безусловно, женский — куда денешься, — но по сути, мне кажется, это сказка. Сказочка. Да, финал, согласно законам жанра, предсказуем: «и стали они жить-поживать и добра наживать», но на пути к нему героям встречается и Баба-Яга, и дьявол, и ведьмы, и всякие каленые стрелы, которых в обыденной реальности много больше, чем принято считать и чем нам с вами хотелось бы».

---

— Еще недавно, если б ты спросила, я бы сказал, что люблю тебя. А теперь — не знаю! Не знаю! Я думал, все вернется на место, а оно не возвращается!

У меня не осталось сил на разговоры, но смирение мое было бесконечно, как Вселенная. Я не спала, не ела, не пила, не существовала — я терпеливо дожидалась неизвестно чего. До сих пор не могу понять, зачем.

Ночью в середине марта Иван тайком уехал из дома, оставив слезливое прощальное письмо: дескать, больше не могу, старался изо всех сил, но — люблю ее! Прости, прости, прости.

Прочитав послание, я испытала одно-единственное чувство: жестокую обиду. Почему меня все обманули? Даже Сатана.

Глава десятая ПРОТОПОПОВ

Новогодние праздники прошли в неизбывной тоске, тупой пилой распиливавшей грудь. Я сидел в своем загородном доме, читал, слушал музыку, гулял с собакой, парился в сауне — и не знал ни секунды покоя. Меня точила и глодала одна-единственная мысль: почему, почему, почему? Зачем ей дурак Иван? Неужели она еще не поняла, кто ее любит по-настоящему? И кто из нас чего стоит? Я ведь предлагал ей поехать со мной в Норвегию на Рождество, и не из личного интереса, а просто: чтобы развеялась, развлеклась и смогла потом начать новую жизнь, не цепляясь за воспоминания о прошлом.

— А что, хорошая мысль, — вяло сказала она в ответ.

Ей и делать ничего не пришлось; я сам получил визу, заказал билеты, забронировал гостиницу в центре Осло с видом на королевский дворец — для Таты отдельный номер, не из командировочных оплатил, за свой счет. А Норвегия, к слову сказать — жутко дорогая страна.

Я успел тщательно продумать культурную программу и купить рождественский подарок.

Но Тата в последнюю минуту отказалась.

— Прости, — говорит, — ради бога, но Ваня хочет со мной встретиться, я сейчас никак не могу уехать.

Меня чуть не разорвало от возмущения. Нет, денег я почти не терял: и билет сдал, и второй номер; разозлился скорее на то, что потратил кучу сил и средств, а ей все до лампочки. Я человек не жадный, но благополучие на меня не с неба свалилось, я знаю цену вещам. А принцесса — она и есть принцесса. Что временами раздражает.

Конечно, я ей своих эмоций не показал. Но решил даже не звонить, пусть, думаю, прочувствует, каково без меня. Проторчал в Норвегии до Рождества и один день после, изнывая от скуки — там ведь в праздники жизнь останавливается — и беспрерывно поглядывая на телефон: может, все-таки звякнуть? По-дружески. Иначе, в конце концов, невежливо. Но выдержал характер и объявился только под Новый год. С поздравлениями. — железный повод.

Думал, сейчас воскликнет: «Где ты пропадаешь? Я соскучилась!» Как бы не так. Тата, похоже, и не заметила, что я исчез на целых четыре дня. Голос ее звучал бесцветно, устало, это был голос до предела измученного человека, и так, без интонаций, она сообщила, что Иван вернулся домой.

— Видишь, а ты не верил в бабку, — сказала она, и в этих словах я впервые с начала разговора почувствовал легчайший намек на улыбку.

— Рад, что ошибся, — ответил я. А в груди защемило-защемило-защемило… За что, Господи, за что? Не успел порадоваться, а Ты ее уже отбираешь!

Я повесил трубку и понял, что сам готов повеситься. В глубине души я уже считал ее своей.

Потянулись долгие, отвратительно серые дни. Я по-прежнему звонил ей, навещал, но она говорила мало и почти ни на что не реагировала. Слушала меня, грустно улыбаясь, кивала. Про Ивана не рассказывала; мы общались на зубодробительно светские темы. А в марте он от нее ушел. Я как раз уезжал в командировку, вернулся, звоню:

— Как дела?

А она, отчаянно так:

— Приезжай!

Первый раз позвала сама, попросила о помощи.

Я, по-моему, даже компьютер не выключил и портфель на работе забыл. Ринулся сломя голову к машине, полетел к ней. Вхожу в квартиру. Она стоит на пороге. На губах — приклеенная вежливая улыбка, вместо глаз — две черные дыры.

— Ну, — говорю, совершенно дурацким голосом, — кто у нас тут больной? — И пакет с мандаринами протягиваю. Не знал, как еще сочувствие выразить.

А она как зарыдает в голос! Я бросился к ней, прижал к себе:

— Что ты, что ты, — и вдруг понял, что отныне моя судьба в ее руках. Что скажет, то и сделаю. Велит: убей Ивана — убью, попросит вернуть — на цепи приволоку, согласится со мной жить — все брошу не раздумывая.

Страшно мне стало. Будто смерть рядом прошла.

Но до того ли, когда Тата у меня в объятиях? Чудом сдержался, чтобы не начать целовать ее прямо там, у двери. Выгнала бы, наверное. А может, наоборот, не знаю, и тогда все иначе пошло бы, избежали бы многих неприятностей. По крайней мере, мне не пришлось бы ехать к ясновидящей бабке.

Увы. Как говорится, история не знает сослагательного наклонения. Я не сделал того, чего хотел больше всего на свете. И Тата, едва вытерев слезы, села на диван с чашкой чая, который я ей налил, и принялась пересказывать свои последние разговоры с Сашей. Суть их, как легко догадаться, сводилась к следующему: девица Ивана не успокоилась и сделала на него новый приворот. Все ведь шло хорошо, Иван вернулся домой, занялся делами, а потом вдруг раз! — опять в зомби превратился. И теперь надо срочно ехать к бабке и заказывать новую отчитку, причем лучше всего лично.

— По словам Сани, жена за мужа может о чем хочешь просить, а если это делают другие, пусть даже от моего имени, эффект снижается.

— Тата, умоляю: не связывайся хоть ты с этой бабкой! Ванька вон съездил — до сих пор расхлебываем. Не верю я в эту ерунду! Какие, к черту, привороты? Влюбился человек. Побегал туда-сюда, понял, что не может без своей курятницы, и ушел.

— Какой еще курятницы? — нервно хихикнула Тата.

— Понятия не имею. Ну, птичницы. Помнишь: «Раз архитектор с птичницей спознался…»?

— Естественно.

— Видимо, это она из подсознания вылетела. Так вот, я думаю, ситуация проста как мир, хоть ты и не хочешь в это верить.

— Да я бы поверила, если б не была свидетельницей его странностей! Собственно, мы с ним оба вели себя как марионетки: ссоры эти непонятные, когда вроде и разговаривать не хочешь, а потом неожиданно для себя срываешься на крик… его необъяснимые головные боли… начинались за минуту до ее звонка или сообщения, и сразу проходили… хотя ты все это уже знаешь. А еще как-то раз Ваня бросился ко мне со слезами: «Я тебя так люблю! Зачем они нас разлучают?» Кто они, объясни мне, пожалуйста? Выходит, он чувствовал постороннее воздействие? И вообще, если он вправду влюбился, зачем постоянно кричать о любви ко мне? Или взахлеб рассказывать о том, какая Лео ужасная, как она селедку по утрам ест и руки чуть не о волосы вытирает…

— Фу! Перестань. Гадость.

— Я всего лишь цитирую первоисточник.

— Ладно, она ужасная, и что?

— То, что он умолял его от нее спасти. Жаловался: «Как услышу голос ее деревенский, тоска берет. Сразу убить, удавить хочется».

— Только сначала трахнуть как следует.

Тата вздрогнула, и вся внутренне съежилась — я физически это почувствовал. И, разумеется, тотчас пожалел о своих словах. Просто она выглядела такой спокойной, что я забыл, кого мы обсуждаем.

— Извини, не сдержался. Но все-таки, согласись, одно другому не мешает, скорее, наоборот.

— Как не согласиться ты ведь меня цитируешь. Я это давно говорила. Половой акт — своего рода агрессия. Со стороны мужчины, во всяком случае. А разные глупости вроде любви и нежности скорее создают лишние трудности. Не обязательно, конечно, но… И мне кажется, что секс в чистом, незамутненном виде возможен только с проституткой.

— Не совсем так. Впрочем, не будем вдаваться в подробности.

— Но в общем и целом я права?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда сделай вывод, влюбился Иван или…?

— Ясно. Понял, что ты хочешь сказать, и пожалуй, все верно. Только на определенном этапе страстное влечение и любовь — синонимы. Для мужчины уж точно, но и для женщины, по-моему, тоже.

— Конечно, но потом-то, потом становятся важны человеческие отношения! Родство душ, извините за высокий стиль! Общие взгляды, воспитание, интересы. А Иван, помнится, сокрушался, что его Лео, кроме всего прочего, фашистка до мозга костей. По ее мнению, слабым и больным под солнцем не место. Выживает сильнейший.

— Тогда она скорее дарвинистка.

— Смейся, смейся. Но я их вместе не представляю. Короче. Если ты не против, давай все-таки съездим к бабке. Я не очень-то в это верю, особенно в свете последних событий, но и отрицать полностью пока не могу, а потому хочу попробовать. По крайней мере, буду знать, что сделала для Ивана все, что в моих силах.

Мог ли я отказать? Мы договорились о поездке.

Прощаясь с ней в дверях, я позволил себе чуть дольше обычного задержаться губами на ее щеке. Отчего испытал такое, что неожиданно поймал себя на мысли: «А вдруг она меня тоже приворожила?»