Алексей Величко - История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I

• Название: История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I
• Автор: Алексей Величко
• Издательство: ООО «Издательство «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905820-63-2

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Пятитомное сочинение А.М. Величко «История Византийских императоров» раскрывает события царствования всех монархических династий Священной Римской (Византийской) империи — от св. Константина Великого до падения Константинополя в 1453 г. Это первое комплексное исследование, в котором исторические события из политической жизни Византийского государства изображаются в их органической взаимосвязи с жизнью древней Церкви и личностью конкретных царей. В работе детально и обстоятельно изображены интереснейшие перипетии истории Византийской державы, в том числе в части межцерковных отношений Рима и Константинополя. Приводятся многочисленные события времён Вселенских Соборов, раскрываются роль и формы участия императоров в деятельности Кафолической Церкви. Сочинение снабжено портретами всех императоров Византийской империи, картами и широким справочным материалом.

Для всех интересующихся историей Византии, Церкви, права и политики, а также студентов юридических и исторических факультетов.

Настоящий том охватывает эпоху от Константина Великого до Анастасия I.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Император начал спешно наступать на Антиохию навстречу Юлиану, но 13 ноября (по другим данным, 3 ноября или даже 5 октября) 361 г. скончался от внезапно настигшей его лихорадки на 45-м году жизни в Мопсункренах, в Килликии. По свидетельству историка Марцеллина (IV в.), находясь в твёрдой памяти, император перед тем, как испустить дух, назначил Юлиана своим преемником[204].

Конечно, много оснований для того, чтобы считать это известие явной выдумкой, — видимо, служивший непосредственно у Юлиана Марцеллин стал невольной жертвой уловки императора, имевшей целью облагородить и легализовать свой приход к власти. И, не желая критически оценить эти слухи, историк просто переписал их в своём труде. Впрочем, возможно и иное — всегда ставивший благо государство на первое место, Констанций действительно мог в последние часы земной жизни сделать последний подвиг для своего отечества — признать власть Юлиана и положить конец начинающейся гражданской войне. Незадолго перед смертью, по примеру своего великого отца, он был крещён епископом Антиохии, ставленником евсевиан[205].

Набальзамированный труп императора положили в гроб, и будущий василевс Иовиан сопровождал его до самого Константинополя, где Констанция похоронили в храме Святых Апостолов рядом с отцом и братьями. По словам современников, народ толпами приветствовал труп почившего царя, отдавая ему последние почести. А войско, уже признавшее власть нового царя, скорбя и сожалея о любимом императоре, потребовало от Юлиана отдать ему последние почести и оказать последнее поклонение. Сняв с главы диадему, василевс был вынужден при всей своей неохоте сопроводить тело в храм Святых Апостолов, где уже покоились благочестивые предшественники Констанция — по словам св. Григория Богослова, «священный род, удостоившийся почти равной чести с апостолами»[206].

Глава 2. Тринитарные соборы и церковная политика Констанция

Таковы краткие вехи жизненного пути детей св. Константина. Но их значение для судеб Римской империи и мира далеко не исчерпывается только государственными делами и военными подвигами. И Константин, и Констант, и особенно Констанций главным образом знамениты в связи с тринитарными спорами, захлестнувшими Церковь ещё во времена жизни их отца и особенно жаркими в годы единоличного правления императора Констанция.

Принятый в 325 г. в Никее термин «омоусиос» («Единосущный») вызвал настоящую бурю на Востоке, который в целом не понял его и не принял. Может показаться странным, но авторитет Никейского Собора на Востоке держался в то время почти исключительно за счёт личности равноапостольного императора, а его решения отнюдь не были реципированы всеми церквами. Сам св. Константин Великий был в большей степени озабочен внешним единством Церкви, чем богословским пониманием «Единосущия». Да и вряд ли он смог бы что-нибудь сделать большее — Церковь должна была сама выстрадать верное богословское понимание Личности Христа. А в те годы Восток начал погружаться во мрак расколов, вызванных богословскими поисками и нередко обрамлявшими их политическими интригами.

После своего поражения на Вселенском Соборе вожди умеренных ариан — епископы Евсевий Кесарийский и Феогност постарались восстановить своё положение при дворе равноапостольного царя. Видимая покорность, обнаруженная ими в ссылке, и раскаяние пред лицом василевса глубоко тронули св. Константина, по своему благородству нередко излишне доверчивого к людям. По словам древних историков, они имели величайшую силу и дерзновение перед императором, уважавшим их как людей, очень непростым путём обратившихся от неправославия к Православию[207]. Но в данном случае царь был обманут. Не покорность его державной воле, не послушание великому Собору и искреннее принятие Символа Веры, а месть за свои унижения и падения таили в своей душе придворные архипастыри.

По-своему Евсевий и Феогност действовали из самых лучших побуждений, глубоко уверенные в своей богословской правоте. Но для победы собственной партии они применили весь арсенал недостойных и даже мерзких способов, не гнушаясь ничем. Будучи епископами, они, не задумываясь, меняли политические пристрастия, если того, как они считали, требовали обстоятельства времени и благо Церкви. В нарушение традиций, Евсевий Кесарийский не раз к своей выгоде перемещался с кафедры на кафедру, максимально используя близость к царям и своё положение при дворе. Вначале из Кесарии он перебрался в Никомидию, затем, незадолго перед смертью, в Константинополь.

После возвращения былого влияния Евсевий сплотил вокруг себя крепкую группу последователей, «евсевиан». Они не были ортодоксальными арианами, и их объединяло не столько учение Ария, сколько неприятие Никейского Символа. Вскоре к евсевианам примкнула большая группа других восточных епископов, которые не понимали Символ, считали его подозрительным и вообще мало соответствующим тому учению, которое они получили от первых Отцов Церкви[208]. Для них наиболее приемлемым результатом догматических споров было восстановление доникейского богословия. На всех последующих соборах евсевиане будут играть первую роль, пользуясь поддержкой этой большой группы антиникейцев, в своём консерватизме не желавших менять что-либо из дошедших до них из древности богословских понятий.

Святой Константин считал Собор лучшим делом своей жизни, и поэтому открыто выступать при нём против Символа было совершенно невозможно. Не имея возможности разгромить своих оппонентов на богословском поприще, Евсевий и иже с ним исподволь поставили своей целью дискредитировать идеологов Никеи. Евсевиане активно подключили к нейтрализации никейцев дворцовые круги, где их возможности были очень широки, и тайно запустили двигатель гигантской политической интриги. Первым пал св. Евстафий, епископ Антиохийский, которого на Соборе в Антиохии ложно обвинили в ереси савеллианства. Поскольку же данное обвинение было совершенно нелепо и едва ли могло произвести должное впечатление на царя, евсевиане попутно выдумали, будто бы тот грубо оскорбил мать св. Константина, назвав её наложницей (конкубиной), а не женой Констанция Хлора. Это являлось прямым оскорблением царского достоинства, и василевс уже не мог пройти мимо данного эпизода. Святому Константину представили необходимые «доказательства», царь поверил клевете, и св. Евстафий был сослан в Иллирию[209].

Второй жертвой стал Маркелл, епископ Анкирский. Обладая недюжинным и самостоятельным умом, Маркелл взялся за решение всех современных ему богословских вопросов. Он искренне принял Никейский Символ, так как тот не противоречил его собственным убеждениям, но, отстаивая чистоту Православия, по горячности допускал такие догматические вольности, что на Востоке его открыто упрекали в савеллианстве[210]. Не особенно задумываясь над последствиями своих слов, Маркелл довёл дело до того, что, наконец, восточные архиереи признали его ересиархом и лишили епископской кафедры. Позднее, уже на Втором Вселенском Соборе, его учение было анафематствовано Церковью, что свидетельствует о наличии заблуждений и ошибок у всех сторон этого спора.

К сожалению, и никейцы не смогли объективно оценить создавшееся положение — враги Маркелла виделись им их собственными врагами, а он — невинным страдальцем за веру. Частично они были правы, но их требования вернуть Маркеллу кафедру оказались для консервативного Востока серьёзным соблазном. Отныне все, кто поддерживал Маркелла, стали для антиникейцев еретиками. Маркелл направился за правдой в Рим и был ласково встречен папой, который на своём Соборе оправдал его, потребовав от восточных архипастырей отменить неправомерные, по мнению понтифика, приговоры. Конечно, это ещё более раскалило страсти и разъединило стороны.

Наконец, третьим и наиболее серьёзным противником для евсевиан стал св. Афанасий Великий. Устранить св. Афанасия с Александрийской кафедры, лишить его поддержки египетских епископов, унизить в глазах царя было основной задачей Евсевия. Через некоторое время она оказалась выполненной — вследствие упорных наговоров царю св. Афанасий казался единственной персоной, из-за которой стал невозможным мир в Церкви. По приказу святого императора св. Афанасий был сослан, а его кафедру занял ставленник Евсевия.

С большим трудом, используя все допустимые и недопустимые в борьбе способы, Евсевий добился своей цели и, наконец, смог вздохнуть с облегчением — все наиболее последовательные и сознательные защитники Никеи были лишены своих кафедр, сосланы или анафематствованы. Политически он одержал полную победу. А после смерти св. Константина Евсевий предвкушал сладость победы уже и на богословском поприще. Заметим, что успехи евсевиан пришлись на время повсеместного возвращения ранее сосланных последователей Ария из ссылок, и новый епископ Константинополя мог с полным правом считать, что вскоре все епархии Востока будут заняты его ставленниками. В этом случае, по его мнению, никейские «новшества» будут окончательно забыты, и мир воцарится в Церкви. По-видимому, сам Евсевий очень хотел выступить в качестве того мессии, который останется в памяти всех как спаситель истинного Православия.