Алексей Величко - История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I

• Название: История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I
• Автор: Алексей Величко
• Издательство: ООО «Издательство «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905820-63-2

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Пятитомное сочинение А.М. Величко «История Византийских императоров» раскрывает события царствования всех монархических династий Священной Римской (Византийской) империи — от св. Константина Великого до падения Константинополя в 1453 г. Это первое комплексное исследование, в котором исторические события из политической жизни Византийского государства изображаются в их органической взаимосвязи с жизнью древней Церкви и личностью конкретных царей. В работе детально и обстоятельно изображены интереснейшие перипетии истории Византийской державы, в том числе в части межцерковных отношений Рима и Константинополя. Приводятся многочисленные события времён Вселенских Соборов, раскрываются роль и формы участия императоров в деятельности Кафолической Церкви. Сочинение снабжено портретами всех императоров Византийской империи, картами и широким справочным материалом.

Для всех интересующихся историей Византии, Церкви, права и политики, а также студентов юридических и исторических факультетов.

Настоящий том охватывает эпоху от Константина Великого до Анастасия I.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Он без обиняков изложил свою теорию в письмах императору Анастасию. «Славный император, — пишет он царю, — существует два учреждения, которые в первую очередь управляют этим миром. Первое — освященный авторитет высших иерархов, а другое — царская власть. Бремя, которое несут священники, тяжкое, поскольку им приходится давать отчёт перед судом Бога также и за деяния императоров, властвующих над людьми». Последовательный в своей доктрине, папа Геласий обосновал, что папская власть есть источник любого канонического права, понтифик неподсуден никакому суду, но сам может вершить оный над любой церковью и её предстоятелем. По сути дела, при Геласии I завершилось формирование учения о примате папства в Кафолической Церкви[1064].

Вот с каким идейным (по многим позициям) противником пришлось столкнуться императору Анастасию. Но мирный и внешне необидчивый Анастасий, лично склонный к монофизитскому толкованию тайны Боговоплощения, сумел поставить зарвавшихся понтификов на место и, ясно понимая истинные интересы Римской империи, последовательно вёл свою примиряющую политику[1065].

Когда Геласий умер, взошедший на его кафедру папа Анастасий II (496–498) склонялся к примирительной политике, но вскоре и он скончался. Последовавшие за этим события достаточно иллюстрируют участие в расколе Церкви Остготского короля и его позицию. После смерти папы Анастасия, как это нередко бывает, в Риме столкнулись две партии, каждая из которых решила выдвинуть собственного кандидата на Римский престол. Национальная римская партия во главе с сенатором Фаустом видели выживание Рима в последовательной реализации идеи о превосходстве кафедры св. апостола Петра и являлись созидателями самодостаточного папства. По одному удачному сравнению, их можно смело назвать «младотурками» своего времени[1066]. Они намеревалась поставить на его место Симмаха, в то время как оппозиционная партия, состоявшая из сторонников мирной, провизантийской политики, выдвинула кандидатом архипресвитера Лаврентия. Обе партии схватились в кровавой схватке, на улицах Рима произошли беспорядки, появились жертвы, и тогда обе стороны обратились к Теодориху.

Продолжение «Акакиевой схизмы» было далеко небезвыгодно для Теодориха. Для остгота папа являл собой олицетворение всего римского и христианского мира, был человеком, обладавшим огромной духовной и мирской властью. Но сам понтифик нуждался в защите, и остготу было приятно, что именно он в состоянии обеспечить её. Являясь арианином и проживая в центре Православия, Теодорих волей-неволей был вынужден занять позицию религиозной толерантности и совершенно не терпел, когда кто-то подчёркнуто в угоду Остготскому царю менял свои убеждения. Печальная история диакона Гелпидия, состоявшего в православии, но затем перешедшего в арианство и потому казнённого царём, стала наглядным примером для всех остальных[1067].

В свою очередь, в глазах Римского епископа и всего остального клира остгот, конечно, не заменял собой фигуру императора, но он казался очень удобным для разрешения конкретных политических ситуаций, причём, как для укрепления власти апостолика в Италии, так и на Востоке. Когда оба кандидата непосредственно отправились в Равенну, где находился двор остгота, и прибегли к его помощи, как третейского судии, остгот максимально использовал ситуацию в свою пользу и остановился на кандидатуре Симмаха (498–514), яростного халкидонита. Созванный в марте 499 г. Собор в Риме лишь констатировал выбор Теодориха о личности будущего понтифика[1068]. Для Константинополя это была настоящая политическая революция. Не говоря уже о том, что до этого времени традиционно выбор Римского епископа во многом определялся решением императора, которого здесь незаконно заменила фигура варварского короля. Произошло невероятное: при живом императоре православные епископы обратились к арианину с просьбой определить имя апостолика.

Естественно, Византийский император не оставался «слепым» в данной ситуации и не мог не заметить, сколь уверенно и настойчиво Римский епископ пробивает дорогу для признания за собой высших прерогатив, практически уже неподконтрольных царю, в ущерб целостности Римской империи. Сомнений не было — Остготский король и узурпатор преследовал собственные политические интересы, останавливая свой выбор на Симмахе, а не на ставленнике византийской партии пресвитере Лаврентии. Теодориху объективно было очень выгодно сохранить напряжённые отношения Константинополя с Римом, так как в этом случае его политический авторитет в Италии только укреплялся — папы неизбежно вынуждены были обращаться к нему, чтобы он обеспечил их безопасность и саму возможность оппонировать Константинополю. Тем самым он обеспечивал свою политическую независимость от Константинополя, создавая фундамент признания за собой высших царских полномочий и своего суверенного государства.

Подтверждением того, что Теодорихом двигали отнюдь не альтруистические соображения, является история продолжения римского раскола, возникшая вследствие противостояния римской национальной и провизантийской партий. Ссылаясь на нарушения, выявленные в деятельности папы Симмаха, сторонники Лаврентия неоднократно пытались сместить первого с престола. Но неизменно они наталкивались на твёрдую позицию Теодориха, особенно на Соборе 506 г. Тогда, чувствуя всю шаткость своего положения, Симмах отправил своего посланника к Теодориху, всерьёз опасавшемуся войны с Константинополем. Он убедил короля остготов сделать своей выбор не на стороннике мирного урегулирования вопроса схизмы с Востоком — Лаврентии, а на себе, убеждённом противнике монофизитского Востока. Конечно, Теодорих быстро оценил все выгоды такой стратегии: восточный император был так же опасен для Теодориха, как восточные монофизиты для папы. И на Соборе 506 г. Симмах был сохранен в своём сане. Более того, было признано, что остальные епископы не вправе судить его (!)[1069].

Это было гораздо серьёзнее опусов папы Геласия, поскольку те относились к разряду богословских сочинений, ровным счётом ни для кого не обязательных, а здесь имело место судебное решение. Поскольку каноническое право Кафолической Церкви зачастую возникало на основе конкретных прецедентов, рассмотренных на соборных заседаниях, такое решение могло стать обязательным для всех последующих соборов на Западе. Кроме того, в условиях единой Церкви такой канон должен был стать обязательным и для Востока, поскольку касался не частностей, а, наверное, едва ли не главного вопроса — о юрисдикции органов церковной власти.

Таким образом, в глазах Восточного двора инициативы и позиция Рима выглядела следующим образом. Один за другим папы настаивали на признании Халкидона, традиционно «упуская» вопрос о 28-м каноне и претендуя на то, чтобы все спорные дела в отношении епископата были отданы на их суд, как в высшую инстанцию. При этом они постоянно демонстрировали почтение в адрес остготской власти в Италии и довольно пренебрежительный тон к императору (насколько это было возможно). Папы навязывали своё мнение царю, который в глазах всего христианского мира был и остаётся его единоличным главой, при унизительном испрашивании разрешения для отправки посольства в Константинополь у Теодориха — поверенного Римского императора и арианина. Всё это давало серьёзную пищу для размышления на Востоке.

Когда папа заявил о собственной непогрешимости и неподсудности, о том, что Римская кафедра — единственная, кто имеет неповреждённую веру, стало ясно, что в таком контексте никакое соглашение принципиально невозможно. В этом случае император не только отказывался от какого-либо административно-правительственного влияния на Римского епископа, как и на любого другого предстоятеля Поместной Церкви, но и жестоко обижал остальных четырёх вселенских патриархов, вера которых, следовательно, оказывалась «повреждённой». Очевидно, с практической точки зрения император Анастасий был куда более осмотрительным, чем его визави. Нет никакого сомнения, что анафематствование целого ряда восточных архиереев (Александрийского, Антиохийского и Константинопольского), как того требовал папа Симмах, неизбежно вызвало бы настоящую революцию на мятущемся Востоке, что неизбежно привело бы к неконтролируемым политическим последствиям.

Для того чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы бегло посмотреть, что творилось в восточных церквах в то время.

После того, как Евфимий покинул патриарший престол в Константинополе, на его место был назначен Македонии (496–511), относившийся к своему предшественнику с великим почтением, но по настоянию императора принявший «Энотикон». Надо сказать, вместе император и новый патриарх вели очень осторожную и примирительную политику. Встретив сопротивление со стороны монахов обители св. Дия, св. Вассиана, св. Матроны и акимитов, Македоний попытался организовать соборное обсуждение халкидонских определений, и, вроде бы, формально восточные епископы поддержали его. Но и после этого монашеское движение не утихло, а раскол в Константинопольской церкви стал свершившимся фактом. Монахи указанных обителей не признавали Македония и отказались вступать с ним в общение. По всем вопросам они предпочитали сноситься с Римским папой[1070].