Ян Добрачинский - Тень Отца

• Название: Тень Отца
• Автор: Ян Добрачинский
• Жанр: Классическая проза

"Тень Отца" - роман замечательного польского писателя Яна Добрачинского, автора знаменитых "Писем Никодима". Как и "Письма Никодима" этот роман основан на новозаветных событиях: Добрачинский написал историю Иосифа Обручника или скорее он пересказал евангельскую историю, т. к. ее мог видеть сам Иосиф.

---

Была уже глубокая ночь, когда Бальтазар ощутил прикосновение чьей‑то руки. Он сразу проснулся. Вокруг царил мрак; виднелись только тлеющие угольки костра, скрытые под слоем золы.

— Кто меня будит? — спросил он.

— Это я, — Бальтазар узнал голос Каспара. — Вставай, нам нужно ехать немедленно.

— Но сейчас ночь!

— Нам нельзя ждать рассвета. Проснись и ты, Мельхиор!

Оба разбуженных путника удивленно смотрели на старого волхва, стоявшего между их постелями. Сквозь щели в завесе, отделявшей место на постоялом дворе, где они спали, от внутреннего дворика, проглядывала звездная ночь.

— Мы ведь решили иначе, — сказал Бальтазар. — Мы испытали огромное счастье, отыскав Новорожденного. Мы должны были еще раз Его увидеть и только затем ехать в Иерусалим, чтобы известить царя о нашем открытии. И вдруг ты призываешь нас ехать сейчас.

— Мы должны ехать сейчас.

— Иерусалим близко.

— Мы не поедем в Иерусалим.

Оба смотрели на Каспара, еще больше сбитые с толку. Постоялый двор был погружен в глубокую тишину. Они здесь были единственными гостями. Сквозь щели в завесе они видели своих лошадей, привязанных к коновязи на внутреннем дворике. Лошади стояли, низко опустив головы. Возле разведенного костра спали их слуги. Ночь была холодной. Капли росы на нитях завесы выглядели, как жемчужины.

— Ты требуешь противоположного тому, о чем мы договорились перед сном. Не понимаю… Что случилось?

— Я услышал голос.

— Чей?

— Голос ангела.

Теперь они разом поднялись со своих постелей.

— Что он сказал?

— Чтобы мы немедленно отправились в путь и не ездили к Ироду, потому что он пожелает убить Младенца…

Воцарилась напряженная тишина.

— Если так, — сказал Бальтазар, — а я знаю, что так и есть, потому что твои видения всегда истинные, то мы тем более не можем уехать. Мы не можем бросить Новорожденного, когда Ему грозит опасность. А ведь люди в пещере ни о чем не подозревают. Они живут одни, вдали от всех. Если царь Ирод пришлет солдат, то им не удастся убежать, и Младенец будет убит. Нет, мы не может уехать. Мы должны охранять и защищать Его, хотя бы даже ценой своей жизни.

— Да, — сказал Мельхиор, — Бальтазар прав. — Мы посвятили свои жизни тому, чтобы разыскать Новорожденного, так умрем же, защищая Его. Давайте разбудим слуг, пусть они подготовят оружие.

Но Каспар покачал седой головой.

— Ангел сказал: «Не бойтесь за Младенца, Он не погибнет. Вы же должны уехать как можно скорее».

Бальтазар встал и завернулся в плащ.

— Раз ангел так сказал, мы должны быть послушны его велению. Нам следует без промедления выезжать. Я пойду и разбужу слуг. Пусть седлают коней.

— Мы не можем уехать, не заплатив хозяину, — заметил Мельхиор.

— Мы оставим ему деньги. Если ангел велит нам уезжать немедленно, то это значит, что он хочет, чтобы мы остались никем не замеченными.

— Ты прав. Нам следует уехать тихо, не разбудив хозяина. Может быть, от этого зависит безопасность Младенца…

— Ангел сказал Каспару, что мы можем не беспокоиться за Его судьбу…

— Так и сказал, — подтвердил старый волхв. — Ведь Всевышний сделал Его человеком и хочет уберечь Его обычным человеческим путем.

— Так кем же Он является?

— Тем, Кому мы должны были поклониться — Саошьянтом, Мессией, Сыном Человеческим… Я не все могу разуметь… Но сердце мне подсказывает, что за Ним начала свою погоню смерть. То, что Ему надлежит исполнить, Он совершит в непрекращающемся бегстве.

— Тем не менее именно о Нем возвещали древние книги, — заверил Мельхиор.

— И на Него указала звезда, — добавил Каспар.

— Мы этого не поймем нашим человеческим разумением, — заключил Бальтазар. — Это тайна Всевышнего, перед которой нам лишь следует склонить головы. Садимся на коней. Пусть не заскрипят ворота, когда мы будем их открывать, и пусть не стукнет конское копыто о камень на дороге! Человеческой осмотрительностью мы дополним Божественное всемогущество. Он так хочет. Давайте вернемся из этого путешествия, как будто с нами ничего не случилось. Мир будет продолжать стремиться по своему пути, но отныне он будет подобен человеку, раненному в бок стрелой. Это рождение станет точкой исхода… Неужели вы думаете, что добро, рожденное вместе с Ним, не будет постоянно возрождаться вновь? То, что принес с собою Новорожденный, не кончится никогда! Будут умирать люди, повергаться троны, гаснуть звезды… Он же останется в человеческих сердцах навсегда: слабый, смертный, подвергающийся опасности и — вечный…

5

— Встань, возьми Младенца!

Иосиф резко вскочил на постели, словно разбуженный ударом грома. Голос, который он услышал во сне, казалось, повис в воздухе, но в пещере, освещаемой бледным светом светильника, не было никого постороннего. Только на длинной подстилке он видел Мириам, спящую рядом с маленьким Иисусом.

Иосиф приложил руку к груди — сердце бешено билось. Он постарался собраться с мыслями. Засыпая, он был полон восторга: визит мудрецов, прибывших с Востока, наполнил его потрясающей радостью. Наконец, думал Иосиф, приходит время славы. Он чувствовал себя уставшим от трудностей последних месяцев. Этот год прошел тяжело; враждебность со стороны его родственников не исчезла. За все это время их никто не навестил, никто им не помог. Деньги, вырученные за перстень, закончились, и они теперь жили благодаря дарам пастухов. Лишь несколько раз Иосифу представилась возможность заработать, и то лишь потому, что с заказами приходили люди из другого селения. Они с Мириам жили бедно, почти в нищете. В конце концов Иосиф отказался от планов остаться в Вифлееме. Им пришло в голову отправиться к священнику Захарии и его жене. Но когда Иосиф стал разузнавать о них, оказалось, что оба старых супруга уже умерли, почти одновременно, а об оставшемся после них сыне позаботились дальние родственники. Тогда они решили вернуться в Назарет. Там жила сестра Мириам, там был Клеопа. Галилейский город оказал им свое расположение. Но чтобы отправиться в такую дальнюю дорогу с ребенком, нужны были деньги.

Посещение волхвов разрешило проблему. Золотая цепь, подаренная Бальтазаром, стоила очень дорого. Ее можно было продавать частями и жить на это в течение долгого времени.

— Теперь мы сможем вернуться, — сказал он Мириам перед тем, как лечь спать. — Всевышний помог нам…

— Он всегда помогает…

Улыбнувшись, Мириам склонилась над Младенцем. Это Он, тихо лепечущий и тянущий к матери ручки, сделал так, что их заботы закончились. От Мириам Иосиф никогда не слышал жалоб на то, с чем они столкнулись в Вифлееме. Он видел, что она печалилась из‑за его огорчений и всегда старалась смягчить его гнев по отношению к братьям. И хотя она об этом никогда не говорила, он отдавал себе отчет в том, что здесь, в отвергающем их городе, ей не сладко. И он замечал, что близость Иерусалима наполняет ее странной, не поддающейся объяснению тревогой. А она ведь лучше него знала святой город и говорила о нем всегда с почтением и любовью. Теперь же Иосиф чувствовал, что она готова уйти от Иерусалима как можно дальше, словно это было место, грозившее ее Сыну какой‑то опасностью.

Лежа на своей подстилке, заложив руки за голову и устремив взгляд в низкий потолок пещеры, на котором трепетал отблеск огня светильника, Иосиф размышлял о том, что случилось. Слава, которой он так долго ждал, пришла вместе с этими тремя странными людьми в их длинных одеждах. Было что‑то странное и в то же время символическое в том, что Младенцу выразили почтение подданные далекой страны, приверженцы чужой религии. Самые близкие Его не приняли, большинство в Израиле даже не знало о Его существовании. Поклонились Ему только полудикие пастухи, двое благочестивых старцев и эти чужестранцы.

Ребенок рос, но оставался таким же, как и другие дети. Напрасно Иосиф, наблюдая за Его развитием, старался отыскать следы какой‑то необыкновенной зрелости. Ребенок заговорил; его первые слова были полны неточностей, которые, однако, приводили в восторг Его мать. Мать и Сын были счастливейшими людьми на земле, когда были вместе. Мальчик звал ее, искал ее взглядом и радостно смеялся, когда ее видел. Научившись ходить, Он с радостным смехом перебегал от вытянутых рук матери к объятиям Иосифа и обратно. Теперь Он довольно уверенно делал шаги сам. Он смело вытягивал ручку к ослу или вцеплялся пальчиками во всклоченную шерсть пса. Животные позволяли Ему делать все. Пес не отходил от Него, лизал Его лицо и руки. Они часто спали, прижавшись друг к другу. Если что и отличало Его от других детей, так это Его любовь ко всему живому, что Его окружало. «Неужели эти мудрецы с Востока могли заметить в Нем нечто большее, что не было доступно любому другому человеку? Но они встали на колени и поклонились Младенцу, словно зная о Его чудесном рождении. Вот я, например, знаю об этом, — думал Иосиф, — а все равно ищу чего‑то большего…»