Александр Кутепов - Каменный пояс, 1978

• Название: Каменный пояс, 1978
• Автор: Александр Кутепов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Литературно-художественный и общественно-политический сборник. Его подготовили Курганская, Оренбургская и Челябинская писательские организации.

Включает повести, рассказы, очерки, статьи, раскрывающие тему современности.

Публикуется также хроника литературной и театральной жизни края.

---

— При больной голове надо принимать анальгин, — посоветовал Андрюшка. — У нас есть в аптечке. Свежий еще.

— Поговори у меня!

Лицо Кузина стало наливаться краснотой, даже уши порозовели. Делая короткие пробежки вокруг ящика-стола, словно догоняя кого-то, он кричал, что не позволит разным-всяким соплякам учить себя, что Журавлев распустил свой исправительный дом, что нет никакого почтения к руководству колхоза, что вся молодежь склонна к разгильдяйству, безответственности и хулиганству.

— Кровь из носа — заключил Захар Петрович, — а к вечеру Заячий лог надо засеять.

Напоследок он и агронома назвал слюнтяем. Сергей смутился, но высказал резонное предложение:

— Чем кричать, давайте все же поле глянем.

— И без гляденья знаю: готово! — отрезал Кузин.

— Все-таки я гляну, — Сергей не повышает голоса. Его спокойствие всегда сбивает с Кузина пыл-жар. Когда Сергея прошлой осенью избрали секретарем партийной организации, Захар Петрович поначалу был доволен и отвел Сергею роль исключительно совещательную. Но очень скоро ему пришлось удивиться, насторожиться, а потом возмутиться. Этот тихоня и размазня начал методично и упорно разрушать установленные Кузиным порядки. Захар Петрович пугал Сергея развалом дисциплины, анархией, но сам же видел, что люди охотнее идут за советом к агроному, нежели к нему…

— Так я пошел, Захар Петрович, — повторил Сергей.

— Ступай, — разрешил Кузин и продолжил круговое хождение по хрусткой траве-старице. — Ну-ка, сбегайте за Иваном! — прикрикнул он на ребят. — Быстренько!

Но бежать не пришлось. Журавлев сам идет. Уже заметил Кузина, но шага не ускорил.

— Явился! — встретил его Захар Петрович.

— Наконец-то председатель в гости пожаловал, — как ни в чем не бывало сказал Журавлев с извечной своей ухмылочкой. — Здравствуй, Захар. А мы тут, елки зеленые, бездельничаем.

— Вижу, — буркнул Кузин. — Вижу, Иван, какую старательность проявляешь, чему молодежь учишь, как о колхозном авторитете заботишься.

Посылая Валерку в контору, Иван Михайлович предвидел, что вместе с Сергеем явится и Кузин. Знал он и то, в какую сторону разговор пойдет. Поэтому уже загодя решил по возможности спокойно объяснить и оправдать свои действия.

— Ты, Захар, садись, в ногах правды нету, — предложил он.

— Что сидеть, что стоять, — Кузин продолжал мотаться кругами, как заяц по своему следу, — Лучше говори сразу: кто разрешил останавливать сев? Кто, спрашиваю? Я уже в район передал, что кончаем сегодня. Ты понимаешь?

— Лог ведь тут, Захар. Грязь, земля холодная.

— Я спрашиваю, почему сеялки стоят?!

— Я остановил. Ты требуй с меня хлеб, а не проценты… Мы, елки зеленые, про урожай думаем. Верно, ребята?

— Мое дело — сторона. Что пахать, что плясать, — дурашливо ответил Антон и, не замедля, получил от Федора увесистый тычок под ребра.

— Осади, тут дело серьезное, — вполголоса предупредил Федор.

— Идите-ка вы все! Я лучше вздремну. Как наговоритесь — разбудите, — и Антон скрылся в будке.

— Распустились! — Кузин покачал головой. — Да какой хлеб от вас ждать! Прогулы, самовольство, а звеньевой покрывает, в радетелях ходит. Не кривись, Иван, сам знаешь, что не за свое дело взялся.

— Как сказать, — вставил Андрюшка.

— Не мешай, когда старшие говорят! — зыкнул на него Захар Петрович. — Не твоего ума дело.

— Мое! — закричал Андрюшка. — Мое дело!

— Постой, сын, — Иван Михайлович легонько отстранил Андрюшку. — Заячий лог, Захар, и теперь засеять можно. С плешинами, огрехами, но можно. А вот как мы, елки зеленые, осенью людям в глаза посмотрим?

Кузин перестал ходить, сел к железному ящику и запостукивал согнутым пальцем по его гулкому боку. Минут несколько сидел так, вроде дремал.. Потом поднял голову, обвел всех долгим взглядом:

— Ладно… Поговорили, отвели душу. Теперь вспомним про ранние и сжатые сроки сева и твердые указания на этот счет.

— Мы не будильники, Захар, чтоб по сигналу звенеть, — опять возразил Журавлев.

— Ему про Фому, а он за рыбу деньги… Ты коммунист и должен иметь ответственность. Партийную.

— Я ее всегда имел. В сорок третьем под Курском почувствовал.

— Уже слышали…

— Так еще послушай! Мы живем вот, друг дружку по мелочам изводим…

У Журавлева мелко затряслись губы — первый признак сильнейшего волнения. Заметив это, Федор подошел к нему, положил руку на плечо.

— Не надо, дядя Ваня. Нам все понятно…

— Надо, Федор! Надо!

— Ну что ж, — Кузин поднялся, показывая, что разговор окончен. — Про военные геройства танкиста Журавлева мы наслышаны и вспоминать об этом не время… Если мои слова не доходят, то вон агроном бежит. Послушаем его… Как там, Сергей?

— Плохо, Захар Петрович…

— Что значит — плохо? Давай так договоримся, Иван. Ничего у нас не было, и знать я ничего не знаю. Переходящее знамя за посевную мы три года держали и уступать его я не намерен.

— А за урожай знамя дадут? — спросил Федор.

— Не от нас, парень, это зависит. Какая погода будет.

— Вот так, елки зеленые! Говори уж прямо: что бог даст. У мужика сто лет назад в точности такая агротехника была.

— Хотя бы пару дней погодить, — предложил Сергей.

— Не пару дней, а сегодня! — твердо сказал Кузин. — Чтоб к вечеру на все сто! А вы что уши развесили? — накинулся он на ребят. — Чего глазами хлопаете? Журавлев вашу премию губит. Кончим сев первыми — приходи, получай. За нынешний день особая награда, вечером сам привезу, наличными. Не обижу, но чтоб кровь из носа! Ясно? Я спрашиваю: ясно?

— Наконец-то слышу деловой разговор, — из будки показался Антон. — Очень уважаю, когда говорят не о совести, а про стимул. Настроение поднимается. Кто как, а я согласен. Только уточнить бы, Захар Петрович, какая сумма конкретно? Можно наличными, а лучше прямо винцом-водочкой.

— Ну вот, — засмеялся Кузин. — Один разумный уже есть, кто еще?

— Мы против! — крикнул Андрюшка и умоляюще посмотрел на ребят. Дескать, что же вы молчите? Или согласны на такую подачку?

— Кто такие — мы? — хохотнул Антон.

— Я! Федор, Пашка, все!

— Погоди, сам скажу, — Федор подошел к Захару Петровичу. — Премия, она того… Хорошая… Только нечестно получается… Такую премию мне не надо.

— Точно, нас не купишь! — подал голос Пашка.

— Присоединяюсь, — поддержал его Валерка.

Журавлев теперь молчал. Даже в сторону подался. «Так, так», — приговаривал он про себя, был доволен ребятами.

Покричать бы, да разойтись. Но дело вдруг приняло совсем другой оборот.

— Мы ведь тоже знаем, с какой стороны к трактору подходят, — сказал Кузин. — А ты, агроном, за сеяльщика будешь.

— Да ты что, Захар, рехнулся! — Журавлев кинулся к председателю, ухватил его за рукав. — Не доводи до греха, Захар!

— Прочь! Я научу вас работать! — Кузин рванулся, половина рукава осталась у Журавлева.

«Правда подерутся!» — испугался Сергей и бросился разнимать. Но Журавлев и Кузин уже яростно трясли друг друга за грудки.

— Бей своих, чужие бояться станут! — кричал Антон и аж приплясывал от удовольствия.

— Заткни глушитель! — рявкнул на него Федор. Куда и медлительность пропала. В секунду подскочил, раздвинул Журавлева и Кузина, встал между ними. — Езжай-ка, Захар Петрович, домой… Мы уж тут сами, как агроном велит…

Кузин покосился на кулаки Федора, молча нырнул в машину, толчком рванул ее с места, и она отчаянно запрыгала по кочкам.

— Показалась премия, да как бы не пропала, — сказал в тишине Антон.

Его никто не поддержал.

Разговор на разные темы

В тот же день случилось в Журавлях еще одно событие. По телевидению показали киноочерк о знатной доярке Журавлевой. Хорошо было снято.

Вот Наташа оживленно беседует с председателем колхоза. Захар Петрович получился просто великолепно! Осанка, улыбка, жесты, слова — все в меру строго, в меру вольно… А вот Наташа идет мимо своего портрета на доске Почета. Портрет — крупным планом, она — крупным планом… Потом зрители увидели доярку Журавлеву за сборкой доильного аппарата, во время дойки, идущую с ведерком молока по луговой тропинке, в обнимку с белоствольной березкой, за чтением сельскохозяйственной литературы… Где-то вдали, расплывчато, образуя фон, мелькали лица других доярок. Сами, быть может, того не подозревая, авторы очерка изобразили Наташу вне коллектива, а потому хоть и веселую, но одинокую. Доярки и скотники, смотревшие передачу в красном уголке фермы, сразу обратили на это внимание. Наташа со страхом ждала, что, как только кончится передача, сразу начнется ядовитый разговор. Но произошло непонятное. Посмотрели, молча поднялись, выключили телевизор и разошлись.