Джейн Гуджер - Идеальная жена

• Название: Идеальная жена
• Автор: Джейн Гуджер
• Жанр: Исторические любовные романы

Предложив Энн Фостер стать его женой, Генри Оуэн руководствовался чувствами, весьма далекими от любви. Эта некрасивая и застенчивая девушка была нужна ему совсем для других целей. И, добившись своего, он безжалостно покинул Энн. Однако спустя некоторое время Генри сам оказался жертвой неразделенной страсти к… своей бывшей жене.

Любовь, ревность, неожиданные повороты сюжета — все это найдут на страницах предлагаемой книги любители жанра «женского романа».

---

Генри задумчиво наблюдал за тем, как Алекс шел по Фрибоди-стрит. У него не было желания ехать на верфь и работать над ожидавшими его проектами. Он чувствовал себя не в своей тарелке и знал, что его мучит совесть. Должно было пройти два года, чтобы вина, которая всегда была с ним, атаковала его так остро, и в глубине души он радовался этой боли. Но какой-то частью сознания он понимал, что Алекс прав, — если он надел на себя личину негодяя, он должен избавиться от чувства вины.

Если бы только Энн не была такой гордой, такой храброй и не стала бы вдруг такой красивой. Если бы она оставалась в Нью-Йорке, чтобы он мог, хотя бы обманывать себя тем, что там она счастлива! Если бы только он мог сделать что-нибудь, чтобы помочь ей, думал он, поворачивая на проспект Белльвю. Он поднял глаза и увидел улыбающуюся ему миссис Астор, проезжавшую мимо в своем великолепном экипаже. Ее роскошные черные волосы блестели на солнце. Он наблюдал за тем, как всемогущая ньюпортская матрона подъехала к «Казино» и милостиво улыбалась встречающим ее лакеям, и вдруг ему показалось, что он знает способ спасти репутацию своей бывшей жены и свой неудачный летний сезон.

Из дневника Артура Оуэна

«Элизабет была несравненна. Эта девушка могла выбрать любого мужчину в мире и заставить его ползать перед ней на коленях. Я до сих пор так и не могу понять, почему она выбрала Уолтера. Я убеждал себя тогда, что она любит меня, но это было не так. Она любила твоего отца, что мы оба обнаружили слишком поздно, Элизабет любила разрушительной, неестественной и преступной любовью. Это я понимал уже тогда. То, что я собираюсь рассказать тебе о твоей матери, не должно опорочить память о ней. Мне просто хотелось помочь тебе понять, как ужасна, может быть жизнь, когда чувства выходят из-под контроля. Долгие годы я пытался понять твою мать, разобраться, что двигало ею, что заставляло ее поступать так, как она поступала со мной и твоим отцом. Я мог сделать только один вывод — она отчаянно нуждалась в том, чтобы ее любили, но не имела ни малейшего представления, что же такое любить самой. Если бы она умела любить и понимала, как сильно ее любит Уолтер, она не стала бы вести себя столь безответственно по отношению ко всем нам. Она нуждалась в постоянных подтверждениях того, что ее любят, и была так навязчива, добиваясь этого, что даже Уолтер устал уверять ее в своей любви. Эти эмоциональные излишества превратили чистое чувство, которое Уолтер питал к Элизабет, в нечто горькое и уродливое.

Они не были счастливы. Даже в самом начале их отношений. Уолтер был болезненно застенчив и никак не мог поверить, что такая красивая девушка действительно хочет выйти за него замуж. А Элизабет, несмотря на всю свою красоту, в каком-то смысле была очень неуверенной в себе.

В тот первый вечер за ужином она весьма смело флиртовала со мной. Напомню тебе, что к тому времени твоей бабушки уже десять лет не было в живых, и поэтому я с трудом мог сопротивляться ее очевидным заигрываниям. Ее поведение раздражало Уолтера. Я видел это по количеству вина, которое он жадно пил весь вечер, но ей он ничего не сказал. Стыдно признаться, но мне нравилось внимание Элизабет, и меня забавляло раздраженное лицо Уолтера. И тогда же, в тот самый первый вечер я понял, что испытываю ревность к моему собственному сыну за то, что он женится на таком божественном создании. Эта ревность превратилась в чудовищную, разъедающую меня и наши отношения болезнь, которая едва не погубила всех нас. Во всем, что произошло, я виню только: себя. В: конце концов, я был старше их обоих. Но Элизабет знала, прекрасно знала, что она делает со мной, и наслаждалась каждой минутой моих мучений. О, она была очень талантлива и изобретательна в своих пытках!

Пока Элизабет оставалась с нами в Джеймстауне, ее родители гостили у друзей в Ньюпорте. Они были уверены, что я присмотрю за юными женихом и невестой. Какая ирония! Элизабет взяла привычку сидеть, со мной в библиотеке, когда я работал. Она могла сидеть там часами, неотрывно глядя на меня, завораживающим взглядом и принимая вызывающе-соблазнительные позы. Некоторое время я принимал это за игру своего воображения — не может же девятнадцатилетняя девушка, почти ребенок, быть настолько развращенной. Но ей понадобилась всего неделя, чтобы разрушить все мои представления о мире. Мне уже трудно было, заставить себя не смотреть на нее. Я стыдился своего поведения, гнал от себя мысль, что увлечен будущей женой своего сына. И в то же время она влекла меня к себе своим голосом, смехом, всем существом. Я был очарован ею и всем, что она делала. У нее была одна привычка, — я до сих пор вижу ее за этим занятием, — думая о чем-то, она обычно посасывала свой розовый указательный пальчик. У любой другой девушки это был бы просто невинный жест. Но в исполнении Элизабет этот жест казался откровенным сексуальным приглашением, предназначенным только для меня.

В тот памятный день она пришла ко мне, когда я работал, и остановилась так близко, что я почувствовал тепло ее тела сквозь одежду и ее жаркое дыхание у себя на затылке. Я пытался продолжать работать, но она все стояла и стояла позади меня, и я никак не мог сосредоточиться. Не выдержав этой пытки, я резко развернул свое кресло и сердито посмотрел на нее. Я собирался вежливо, но твердо сказать ей, чтобы она ушла и не мешала. И в этот момент она опустилась передо мной на колени. И я, к моему величайшему стыду, ничего не предпринял. Мне кажется, я даже не дышал тогда из страха, что это остановит ее. Глядя мне прямо в глаза, она раздвинула мои ноги, придвинулась ко мне вплотную и прижалась ртом к моему естеству. Никогда не забуду, как она улыбнулась мне, когда увидела, насколько я возбужден. Даже сейчас это горячит мне кровь, а в тот момент я совсем потерял рассудок. Меня охватило такое блаженство, о котором я раньше и не мечтал. Прожив на свете сорок пять лет, я никогда не желал ми одной женщины сильнее, чем я желал ее. Я чуть не сломал себе пальцы, так крепко сжимал подлокотники кресла. Меня трясло от возбуждения, но я не прикоснулся к Элизабет. Она встала и все с той же улыбкой вышла из библиотеки, тихо закрыв за собой дверь.

Мне хотелось проклинать ее, и мне хотелось догнать ее и овладеть ею прямо здесь и сейчас. Она была невестой моего сына, а я позволил ей ласкать меня. И я хотел, чтобы она сделала это снова, потому что знал — в следующий раз сдержать себя не смогу. И не захочу».

Глава VI

Грациозно покачивая юбками, с гордо поднятыми головами, Беатрис и Энн направлялись к одному из стоящих в стороне столов. Глаза Беатрис метали молнии, но Энн была на удивление спокойна. «Ну, вот это и произошло. Теперь мне уж точно — конец», — думала она. Обитатели Ньюпорта осудили ее и исключили из своего общества. Энн Фостер больше не существует. И это было почти свободой.

— Трус сбежал, — прошипела Беатрис ей на ухо. — То, что они принимают его и отвергают тебя, находится за пределами моего понимания. Им должно быть стыдно.

— Я уверена, что некоторым из них действительно стыдно.

Беатрис невесело рассмеялась.

— Да пошли они все к черту, — сказала она нарочито громко, и Энн испуганно схватила ее за руку.

— Не будь идиоткой, Беа. Если ты будешь продолжать появляться со мной на людях и оказывать мне покровительство, пострадаешь и ты, и твоя семья. Твоя милая мама оказала мне такую большую поддержку, и если я стану причиной того, что от тебя отвернется общество, это разобьет ей сердце.

Беатрис вырвала руку.

— Она знает, что я рискую, и аплодирует мне.

— Я думаю, аплодисменты прекратятся, если тебя не пригласят ни на один бал и ни на один ужин в этом сезоне. Пожалуйста, Беа. Я буду винить себя, если с тобой случится что-нибудь подобное, — сказала Энн, взывая к разуму подруги. — Сознание того, что я — причина всего этого, просто убьет меня.

— Ты не понимаешь, Энн. Мне действительно все равно, что думают обо мне все эти люди.

— Энн права, дорогая.

Девушки повернулись и увидели Хелен Лейден, мать Беатрис. Хелен была копией своей дочери, только немного ниже ростом и, конечно, несколько старше. У нее были темно-каштановые волосы — такие же, как у дочери, только слегка тронутые сединой, и такие же, как у Беатрис, глубокие карие глаза.

— Мама, — проворчала Беатрис, — как ты можешь говорить такое?

Твой отец зависит от этих людей, моя дорогая, и наш женский долг — оберегать его положение в обществе. Можешь не сомневаться — его бизнес пострадает, если ты будешь продолжать вести себя так безрассудно. Я прожила среди этих людей достаточно долго, чтобы знать, что всем нам придется несладко.

— Но ты же сама говорила…

— Ты сделала все, что могла. И даже немного развлеклась при этом. Но Энн уже достаточно настрадалась, и она права. Сейчас нет никакой необходимости, чтобы ты покровительствовала ей. Боюсь, дело проиграно.