Буало-Нарсежак - В тесном кругу

• Название: В тесном кругу
• Автор: Буало-Нарсежак
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56433-0

Классический криминальный роман о том, как судьба зачастую безжалостно коверкает человеческую жизнь.

«В тесном кругу» — рассказ о двух сестрах, гениальной скрипачке и известной пианистке. История подарков, которые дарят друг другу состоятельные люди в тесном кругу, подарков, которые могут доставить радость и вызвать улыбку, а могут уязвить в самое сердце и причинить невыносимую боль. Роман о ненависти и изощренной мести, растянувшейся на несколько десятилетий…

---

На месте своей служанки Жюли рассуждала бы именно так. А может быть, она пошла еще дальше? Может быть, она уже поняла то, что сама Жюли все еще никак не могла для себя определить? В самом деле, для чего ей было вредить всем этим людям, которые всегда относились к ней с самой подчеркнутой любезностью? Да нет, откуда Клариссе знать, что Жюли всегда боялась сестры? И этот страх стал особенно сильным после того рокового поворота руля, когда машина врезалась в столб. Глорию даже не задело. Ее ничто никогда не могло задеть. Даже если бы кто-нибудь попытался как-нибудь исподволь обидеть ее, у него ничего бы не вышло. Удача была с ней всегда. Против нее не могло быть иного оружия, кроме времени, терпения и случая. А годы шли, и злость выдыхалась. Кларисса отметила, что после смерти последнего из мужей Глории сестры понемногу сблизились, а когда после рояля одной навсегда замолчала и скрипка другой, стали терпеть присутствие друг друга. На этот остров их привел случай, и тот же случай сделал так, что в «Приюте отшельника» оказалась Джина. Жюли могла с чистым сердцем заявить: «Я здесь ни при чем. Если я и решила их свести, то исключительно из интереса, как химик, который следит за реакцией двух веществ».

Она поднимается и идет выпить большой стакан минеральной воды. Да, у нее появился в жизни интерес, и именно благодаря ему у нее слетела корка равнодушия, все годы служившая ей защитным коконом. А Глория впервые испытала сомнение. Ей, никогда не знавшей страдания, приходится впервые мучить себя вопросами, и когда! — за три месяца до своей окончательной победы над временем! Внезапно на Жюли накатывает нечто вроде озарения, словно в ней вдруг проснулся дар ясновидения, и она отчетливо представляет, как будут развиваться события, что и в какой последовательности ей нужно будет делать. Она чувствует в душе сладкую горечь, и тут же, словно отвечая ей, в боку начинает просыпаться знакомая боль. Нет, времени терять никак нельзя. Она принимает таблетку снотворного — паспорт, без которого не добраться до страны рассвета, — и сейчас же спокойно засыпает.

Ее будят крики стрижей. Половина девятого. Спешить вроде бы некуда, можно поваляться в постели, можно не спеша повозиться в ванной комнате, но ей не терпится узнать, как провела ночь Глория. Она окликает Клариссу.

— Как там Глория?

— Выпила немного чаю, — не поднимаясь, отвечает Кларисса.

— Как она тебя встретила?

— Не очень-то. Все ворчит. Спросила у меня, привезли ли мебель мадам Монтано.

— И что ты ей ответила?

— Что должны привезти сегодня утром.

— А ей-то что за дело?

— Она хочет, чтобы я походила вокруг ее дома. То же самое она попросила сделать своих подруг.

— Она просто помешалась, — говорит Жюли. — И что же, ее подружки собираются установить пост наблюдения за «Подсолнухами»? Это же смешно!

— Она и вас попросит о том же.

— Пойду к ней. Сама все узнаю.

Глория сидела на постели, вся какая-то изможденная и съежившаяся, похожая на жертву концлагеря — с такими же огромными пустыми глазами. Впрочем, она уже успела нацепить все свои кольца и браслеты.

— Садись, — тихо пригласила она. — Спасибо, что заходишь. Скоро ты будешь последняя.

— Последняя? С чего это вдруг?

— Потому что все они меня скоро бросят. Вчера вечером я тут повздорила с Памелой и с Мари Поль. Мне показалось несколько неуместным, что они здесь, у меня под носом, принялись обсуждать достоинства этой самой Монтано. Правду сказать, Мари Поль — такая дура… И Джина то, и Джина се… Говорят, у нее собрана целая коллекция мексиканских предметов искусства. Я ее просто выгнала. «Если вам так не терпится, ступайте поглазеть на ее грузчиков. Не стесняйтесь, суньте свой нос в „Подсолнухи“. Только я уверена, что женщина, всю жизнь колесившая по свету, как она, ни за что на свете не сумела бы создать себе уютный дом». Я уж думала, мы с ними разругаемся. Потом, правда, договорились, что все-таки любопытно поглядеть, что там творится. Они, наверно, установят там дежурство. Только я знаю, чем это кончится. Они напросятся на приглашение якобы для того, чтобы получше все рассмотреть. А меня бросят подыхать здесь одну.

— Ну что ты, — вяло возразила Жюли. — Неужели ты заболела от одной мысли, что у Джины Монтано может быть что-нибудь ценное?

— Послушай, Жюли. Допустим, я зря себя накручиваю, но… Ты не могла бы разузнать все сама? Мне тогда стало бы гораздо легче.

Жюли прекрасно помнила о том, что видела в квартире Джины, а потому, для пущей достоверности немного заставив себя уговорить, согласилась, в душе решив не слишком лгать. Напустив на себя таинственный вид, она шепнула:

— Я знаю, что у нее есть что-то вроде домашнего музея. Ну, знаешь, фотографии знаменитых актеров, подарки, полученные в Голливуде, в общем, все в этом же роде.

— Откуда ты знаешь? — простонала Глория.

— О! Читала где-то в журнале. Но я все разузнаю. Сегодня после обеда я поеду в город и привезу тебе «Историю кино». Тогда тебе будет легче защищаться. Только поверь мне, Глория, никто не собирается на тебя нападать.

В городке оказалось всего два книжных магазина, и сказать, что на их полках было тесно от книг по истории кино, было бы большим преувеличением. Впрочем, Жюли вполне подошла бы любая книга, лишь бы в ее алфавитном указателе фигурировало имя Джины Монтано. Она таки отыскала его в одном из недавних изданий. Как и следовало ожидать, статью сопровождали несколько фотографий, из них три — очень старые: кадр из фильма, снятого в 1925 году по новелле Сомерсета Моэма; снимок 1930 года (картина называлась «Проклятая», сценарий Джона Мередита); наконец, очень красивое фото Джины в роли Дороти Мэншен, героини знаменитого «Дела Хольдена» (1947 год). В ее «послужном списке» было около сорока картин, снятых довольно известными, а иногда и знаменитыми режиссерами. Впрочем, самую яркую память о себе актриса по имени Джина Монтано оставила из-за своих шумно известных любовных похождений. В частности, ее связь с двадцатидвухлетним Роем Молиссоном, пустившим себе пулю в лоб у дверей ее дома, получила скандальную известность, о ней иногда вспоминали и поныне. Биографических подробностей, напротив, почти не было. Указывалось только, что она родилась в Неаполе в 1887 году и что первую свою значительную роль сыграла в 1923-м («Десять заповедей», режиссер Сесил Б. де Милль).

Жюли купила книгу и дала себе слово почаще заглядывать в эту лавку, где царил приятный книжный дух библиотеки, посещаемой молчаливыми завсегдатаями. Ей, к сожалению, было трудно просматривать объемистые тома: они выскальзывали из рук. Приходилось на что-нибудь опираться и снимать перчатки, чтобы перелистнуть страницу, зажимая ее между большим и указательным пальцами. Соприкосновение с холодящими листами доставляло ей удовольствие. Для себя она купила еще иллюстрированный альбом «Памятники Парижа» и неторопливо отправилась в порт. Она больше не терзала себя. Кажется, ей наконец начало удаваться выносить саму себя, смотреть вокруг, ни о чем не думая, позволяя внешнему миру свободно протекать через себя, подобно краскам на полотне художника-импрессиониста. Это была ее собственная йога. Вокруг нее бурлила летняя жизнь, мельтешили людские фигуры, сливаясь в непрерывно меняющийся фон, наводя на мысль об атональной музыке, которую так презирала ее сестра. Только таким способом можно было избавиться от… Ну вот, она нашла слово. Именно так. Избавиться от Глории. Но только без суеты, без резких спазмов, от которых екает сердце. Просто дать ей тихо умереть.

Она нашла свой катер, нагруженный коробками и свертками Джины. Наверное, в «Приюте отшельника» с нетерпением ждут их прибытия. Жюли закурила «Кэмел», прикурив от только что купленной зажигалки — настоящей «пролетарской» трутовой зажигалки, не гаснущей на любом ветру.

Частная дорога чуть поднималась в гору. Жюли медленно шла к дому, и, пока она шла, решение окончательно созрело в ней. В купленной ею книге не было никаких точных дат, кроме годов выхода того или иного фильма. Например, «Проклятая» (1930) или «Дело Хольдена» (1943). Указывался и год рождения актера, но лишь для того, чтобы читателю легче было соотнести его с конкретным периодом времени. Собственно, в большинстве книг по истории кино зияли те же самые провалы, исключая, быть может, самые солидные исследования, но кому в «Приюте отшельника» придет в голову их разыскивать? Нет, этого можно не опасаться. Главное, что всеобщее любопытство к предстоящей дуэли между старухами уже разбужено, и теперь все с нетерпением ожидают редкого зрелища, которое будет напоминать схватку двух медлительных насекомых, утыканных всякими там усиками и жвалами, неуклюже шевелящих лапками и выпускающих свои скорпионьи жала, чтобы нанести смертоносный удар. Соперницы сошлись в тесном кругу замкнутого пространства, и теперь уже поздно вмешиваться. Их не остановить.