» » » » Лолита Пий - Бабл-гам


Авторские права

Лолита Пий - Бабл-гам

Здесь можно скачать бесплатно "Лолита Пий - Бабл-гам" в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Современная проза, издательство Астрель: CORPUS, год 2010. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.
Лолита Пий - Бабл-гам
Рейтинг:
Название:
Бабл-гам
Автор:
Издательство:
Астрель: CORPUS
Год:
2010
ISBN:
978-5-271-25937-1
Скачать:

99Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания...

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.

Как получить книгу?
Оплатили, но не знаете что делать дальше? Инструкция.

Описание книги "Бабл-гам"

Описание и краткое содержание "Бабл-гам" читать бесплатно онлайн.



Юная француженка Лолита Пий стала звездой в девятнадцать лет, опубликовав в престижном издательстве «Грассе» свой первый роман «Хелл». Язвительная и провокативная книга о золотой парижской молодежи вызвала острую реакцию критики и привела в восторг читателей. Последовала экранизация и огромный кассовый успех.

Сюжет «Бабл-гама», второго по счету романа Пий, — это лихо закрученная история о пути к славе в мире шоу-бизнеса. Официантка с внешностью топ-модели мечтает о карьере в кино. Судьба сводит ее со скучающим миллиардером, который решает осуществить ее мечту — на свой лад. Он затевает безумную и опасную игру, но события выходят из-под его контроля.

В прессе Лолиту Пий часто называют «литературной крестницей» Фредерика Бегбедера, который со своей стороны не упускает случая публично отметить ее талант.






Я спятила, по мне психушка плачет.

Всего этого никогда не было.

А где-то, наверное, в глубине моей души, того бездонного «я», о котором я до этого момента и не подозревала, еще звучала, словно очень издалека, эта проклятая музыка из «Полуночного экспресса».

Глава 14

Ноктюрн ми минор ор. 48 № 1

ДЕРЕК. Под моими пальцами клавиши рояля, и я не могу извлечь из них ни звука. Я трясусь как одержимый, одержимый всем тем злом, какое во мне есть и какое я не в состоянии выразить. Мне чего-то не хватает, сам не знаю чего. Беру минорный аккорд. Красивые они, чужие аккорды. Смешно, но в этом ночном кабаке на меня только что смотрели с завистью. Ноты разлетаются у меня из-под рук, я вливаю в себя стаканчик виски, чтобы держаться, за окном никак не рассветет, спать я не хочу. Ночь темно-синяя, почти черная, и в лакированной крышке рояля отражается моя чертовски гнусная рожа. Вид дикий. За окном никак не рассветет. В этот час невозможно спрятаться от самого себя. Все люди с чистой совестью отдыхают, а я оплакиваю свою участь, извлекая из клавиш не свои, отторгающие меня звуки. Шопеновскую мелодию, ноктюрн, который я люблю, потому что он напоминает мне похоронный марш. В черноте лакированной крышки виден еще и мой безжизненный номер, моя пустая кровать, люстра больше меня, безжалостный блеск безупречно натертого паркета, бесконечная череда моих сгорбленных спин в зеркалах, стылый камин и Вандомская колонна, и меня тошнит. Я вижу все, что потерял. Рассвет. Человеческие лица. На самом деле, ничего особенного. Музыка светла и не выразима словами, а я мрачный и одурелый и буду играть, пока не рухну. В воздухе витает бесконечность, я протягиваю руки, чтобы схватить ее, музыка смолкает, и бесконечности больше нет. Не хочу, чтобы музыка смолкала. От нее исходит свет потерянного рая, синева воспоминаний, и я закрываю глаза, и я брежу, раскачиваясь в медленном ритме всего, что исковеркал и утратил. Спрашиваю себя, где те, кого я любил, и гляжу на паркет. Спрашиваю себя, когда все это кончится, и наверное — наверное, потому что никогда нельзя знать наверняка, — мне осталось меньше лет жизни, чем клавиш на рояле. И я почти этому рад.

Глава 15

Распад

МАНОН. На голове у меня диадема, и весь этот свет слепит глаза. Мне до смерти жарко. Я говорю: «Спасибо за то, что вы пришли». Говорю: «Спасибо всем!» Сжимаю статуэтку в руках и говорю: «Не люблю речей». Я говорю о связях между Францией и Штатами, говорю, что искусство и культура не знают границ, говорю, что мы все большая семья — большая семья кино. Упоминаю мир во всем мире, и как я счастлива, что мне выпало работать с господином Карениным. И как, должно быть, счастлива моя мать, там, на небесах. Говорю: «Спасибо за этот «Оскар»!» А потом начинаю реветь и роняю щетку для унитаза. Отвожу глаза от неоновых ламп вокруг зеркала в ванной… Всхлипывая, говорю: «Спасибо, спасибо», и подскакиваю. Передо мной мое отражение. Бриллианты на голове поддельные, но все-таки блестят. Две дорожки туши на впалых щеках. Волосы у плеч платиновые, на висках — цвета мочи, а корни черные… Только что Скот в ресторане потребовал, чтобы я что-нибудь сделала с волосами. «Вид как у последней шлюхи с окружной, — добавил он, — клиенты в ужасе, имидж есть имидж, в понедельник ты брюнетка, или вылетишь за дверь, может, думаешь, роли на тебя будут сыпаться с твоим обдолбанным видом?»

Я подсчитываю чаевые за сегодняшний вечер. Не бог весть что. Три купюры по десятке, пять по пятерке и еще эта чертова мелочь. К парикмахеру пойду завтра. Нет сил смыть макияж. Принимаю две таблетки стилнокса, чтобы отрубиться.


Похоже, человек ко всему привыкает, даже к мысли, что он сошел с ума. Лиза, одна из официанток Trying, два года училась на психолога. Бросила учебу ради карьеры модели. На самом деле эта карьера свелась для нее к двум низкопробным каталогам, телерекламе пищевых заменителей и нескольким разворотам в журналах. В Trying она «подрабатывала на мелкие расходы». То есть это она так говорила, но никаких крупных расходов у нее не было, и заработки уходили на оплату счетов за квартиру. Классический случай. Я ловко расспросила ее. Иными словами, рассказала свою историю, как будто бы она случилась с «одной подружкой». Никакой подружки у меня не было, да и сам этот прием затаскан до дыр, но Лиза не случайно бросила психологию ради модельного бизнеса. Она отвечала на мои вопросы очень охотно и даже вполне по делу, ни на миг не заподозрив, что эротоманка-шизофреничка, «реально спятившая, по ней психушка плачет, смирительная рубашка, одиночка, электрошоки и все такое» работает с ней вместе в Trying.

Значит, я эротоманка, я взлелеяла в себе что-то вроде страсти к Дереку, к образу Дерека, и считала, что мне отвечают взаимностью. А еще я шизофреничка, и в каком-то потаенном уголке моего больного мозга выдумала эту жизнь, нашу жизнь, и в основе моего безумия лежит сущий пустяк: я не способна отличить фантазм от реальности.

Впрочем, это было не важно, по-моему, лучше быть чокнутой, чем горбатой. В этом мире быть чокнутым почти классно. Мне было наплевать с высокой башни, что по таким, как я, плачет психушка, покуда я вешу меньше сорока пяти кило. И если теперь по вечерам я в одиночестве тупо сидела дома и слушала «Лунную сонату», любовно поглаживая бритвой выступающие вены на запястьях — «Резануть? Не резануть?», — то не столько от отчаяния из-за «неспособности отличать фантазм от реальности», сколько для того, чтобы от этой самой грязной реальности убежать.

Реальность — это прежде всего изгнание, ссылка посреди Парижа, того Парижа, который был моим и который теперь стал запретным: я чужестранка в родном городе, потерявшая от него ключи. Теперь мой Париж — это сплошные враждебные улицы и безымянные лица, ненавистный ресторан, где я зарабатываю на жизнь, несколько сомнительных кафешек с продранными стульями, моя берлога под самой крышей.

И я бродила по Монмартру и Елисейским Полям, по Вандомской площади и улице Сент-Оноре, и воспоминания всплывали у каждого фасада, у каждой витрины, у каждой запертой двери, и я молила невесть каких богов снова открыть мне доступ туда, снова вернуть мне жизнь. Я была точно старая актриса, что возвращается в театр, берет билет на балкон и, исходя желчью от досады и бессилья, смотрит в темноте пьесу, в которой когда-то играла главную роль. Она шепчет про себя реплики, угадывает по движениям занавеса брожение за кулисами, она знает эти кулисы как свои пять пальцев, знает терпкий, горячий запах вечерней премьеры и вспоминает свою уборную, зеркало, аплодисменты, страх перед выходом на сцену и букеты цветов, но на дверях значится чужое имя, а вахтер, которого она видит в первый раз, только что не пустил ее со служебного входа. Однако вахтер сидит на своем месте уже лет сорок, он тут родился и тут умрет, но ее не узнал. И эта пьеса — ей кажется, что она знает ее наизусть, а ее только что написали, и в этот вечер идет премьерный спектакль. А что до уборной, то, как ни смешно, никто никогда не видел на дверях ее имени, иначе бы кто-нибудь вспомнил. На самом деле это сумасшедшая старуха, и она никогда в жизни не выходила на сцену. Она мнит себя Джиной Роулэнде в «Премьере», она шизофреничка, истеричка, полоумная, она закрывается шарфом, притом что прятаться ей незачем, она всю жизнь прожила в безвестности и теперь, когда ей больше нечего терять, а дни ее сочтены, может наконец оторваться по полной.

Она не изгнанница, не бывшая звезда, просто ее никогда не существовало.

Меня тоже.

А еще был Дерек, и об этом я предпочитала даже не думать.

Реальностью снова был голод. Самый страшный голод, страшней, чем на Конечной, страшнее, чем голод, какой был со мной всегда: это был пост после оргии. Ведь оргия была, не важно, воображаемая или нет, она казалась вечной и вдруг закончилась, и жрать стало нечего.

Реальностью был мой чердак под самой крышей, почти не отапливаемый, грязный, убогий, с низким потолком, облезлыми, местами почерневшими обоями, окнами без занавесок, грубыми простынями, ледяной водой, сортиром на лестнице и сочащейся сквозь стены вонью дешевого варева с кухни нищих соседей. Реальность — это вставать на рассвете, дрожа от холода, и с тоской думать, что меня ждет моя поганая работа, и с тоской знать, что ничего другого меня больше не ждет, только поганая, неблагодарная, унизительная, убийственная работа до конца дней, вставать на рассвете и мерзнуть под душем, и пить отвратный кофе в запахе остывших бычков и затхлости, и вдыхать прогорклую вонь метро в час пик, реальность — это быть всего лишь случайной прохожей, которую толкают, не извинившись, на которую смотрят и не видят, и шагать, зевая, к этому дерьмовому ресторану, и обслуживать черт знает кого под сальными взглядами Скота, и выслушивать брань из-за холодного пюре и теплого шампанского, да если бы только это, реальность — это руки по локоть в жирной воде между двумя заказами, и нескончаемые горы тарелок, отвратительное мытье посуды бок о бок с пакистанцем-нелегалом, который всем доволен и чувствует себя на своем месте, и настойчивая мысль, а не лучше ли оказаться на месте пакистанца-нелегала, реальность — это чистить сортиры, стоя на коленях на мраморном полу, уткнувшись носом в чужое дерьмо, и выглядеть несуразно в своем платье от кутюр, потому что те скверно добытые деньги, десять тысяч евро на черный день, полученные в «Рице» в то ужасное утро, разлетелись как дым за два часа шопинга, потому что я не могла решиться носить нефирменные платья и кусачие пуловеры, и я чистила сортиры в платье от Шанель, заляпывала кашемир водой из-под посуды; из-за моей глупости у меня не осталось ни гроша, и уже через неделю, ровно через семь дней после того, что я называла выходом из комы, я, в кружевном пеньюаре, обшаривала все в поисках мелочи, чтобы купить сигарет, реальность — это тревога, что нечем заплатить за квартиру, забытая тревога, на что жить дальше, реальность — это вечно глотать объедки, убирать комнату, и сколько счетов в почте, и в конце концов считать за счастье, что тебя унижают, потому что за всякое унижение платят, а эта плата — все, что у меня есть, нищенская плата, я зарабатывала ее каждый день тяжким трудом, и дни тянулись без просвета, одна повседневная круговерть, изнурительная каторга, чтобы жить, жить без всякой цели, а после унижения — бешеная гонка, чтобы успеть на метро до закрытия, и пустынные подозрительные платформы, и залитые мочой рельсы с разбегающимися крысами, а если не успеешь — возвращение пешком без четверти двенадцать, чтобы, с риском для жизни сэкономив несчастные десять евро на такси, вернуться к себе на чердак, повернуть ключ в замке, сбросить пальто на пол, вытряхнуть пепельницы, налить себе выпить и слоняться из угла в угол, бродить, не зная, чем заняться. Реальность — это пять телеканалов и отсутствие десятка монет, чтобы купить DVD-плеер, реальность — это стоять весь вечер у окна, кутаясь в дырявое одеяло, и выворачивать себе шею, пытаясь уловить на лету пару нот той музыки, что играет пианист напротив. И уворованная прелесть «Лунной сонаты», единственной доступной мне мелодии, мучительный отголосок целого мира, забытого мной, мира чувств, мечтаний, иллюзий, и я забываюсь на несколько секунд, и мне опять двадцать два, и соната по-прежнему баюкает меня, а потом затихает и гаснет, и я вновь открываю глаза и вижу вокруг темноту и холод, а под ногами — улицу Амстердам, вижу реальность, и мне хочется выпрыгнуть из окна.


На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!

Похожие книги на "Бабл-гам"

Книги похожие на "Бабл-гам" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.


Понравилась книга? Оставьте Ваш комментарий, поделитесь впечатлениями или расскажите друзьям

Все книги автора Лолита Пий

Лолита Пий - все книги автора в одном месте на сайте онлайн библиотеки LibFox.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Отзывы о "Лолита Пий - Бабл-гам"

Отзывы читателей о книге "Бабл-гам", комментарии и мнения людей о произведении.

А что Вы думаете о книге? Оставьте Ваш отзыв.