Иван Василенко - Суворовцы

• Название: Суворовцы
• Автор: Иван Василенко
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1945

Серия очерков о Новочеркасском Суворовском военном училище. Книга издана ещё в военный период победоносного 1945 года.

---

Иван Дмитриевич Василенко Суворовцы

В городе военных традиций

Я шел по улице. Из-за угла показалась пожилая женщина и рядом с ней подтянутый, стройный мальчик. Черная шинель с ясными пуговицами, черные на выпуск брюки с лампасами, алые в белой окантовке погоны. Незаметно для себя, я пошел за ними. В двух шагах от меня девочка лет шести тянула за руку отца и настойчиво спрашивала, не отрывая глаз от мальчика:

— Это правда или нарочно? Ну, скажи, па-а-па!..

И тут внезапно показался навстречу военный с седыми висками и генеральскими погонами. Я впился глазами в мальчика. Он еще больше выпрямился, резко поднял руку к козырьку и строевым шагом прошел мимо него. Генерал не улыбнулся, он с серьезным, даже строгим лицом тоже поднял руку и ответил на приветствие.

Иду я по заснеженному городу и не могу налюбоваться его широчайшими улицами. И на каждой из них посередине тянется бульвар: одетые инеем, как серебряной бахромой, деревья то поднимаются вверх, на горку, то спускаются вниз, к самой реке. Здесь много прекрасных зданий, и почти все они заняты институтами и техникумами. Новочеркасск — город студентов и профессоров.

Вот огромная площадь. В центре ее, на гранитном постаменте, стоит со знаменем в руке великан. На нем боевая кольчуга. Это неустрашимый донской казак Ермак Тимофеевич, завоеватель Сибири. В старые годы, когда Новочеркасск был столицей донского казачества, здесь в парадные дни церемониальным маршем проходили стройные ряды казаков в чекменях и синих шароварах с красными лампасами.

Немного дальше — дворец. В нем когда-то восседали донские атаманы с булавой в руке.

А вот бывший кадетский корпус. Какое огромное здание! Но ведь это только стены: внутри немцы взорвали все.

Я захожу в краеведческий музей. Здесь много картин: беспредельные донские степи с ковылем, тихая зеркальная река, зеленые виноградники. И вся история донского казачества. На плакате знаменательные слова А. В. Суворова: «Храбрость, стремительный удар и неутомимость Донского войска не могу довольно восхвалить…» Ниже слова Наполеона: «Дайте мне лишь одних казаков — и я пройду с ними всю Европу».

В этом городе военных традиций и создано Суворовское училище! Но где же оно?

На одной из улиц встретились со мной трое ребят с книжками. Один из них, пронзительно горластый, тянул:

Начинай-ка, запевала,
Хор наш громкий подпоет.
Рота наша зашагала
С новой песнею вперед.

Двое подхватили:

Эх, ты, рота боевая,
Громче песню, тверже шаг —
По названию вторая,
Зато первая в делах!

Я сказал:

— Позвольте, какая же вы рота, когда вас трое?

Горластый шморгнул носом и дружелюбно ответил:

— Так это ж не наша песня, а суворовская! У нас в городе все школьники ее поют.

Мы стояли перед массивным домом в стиле ампир. Едва мальчик договорил, как ворота распахнулись и оттуда вышла стройная колонна подростков в черных шинелях с алыми погонами. И уже настоящий запевала звонко затянул:

Кто на утренней зарядке
В срок бывает всякий раз?
Спальня чья всегда в порядке?
У кого в порядке класс?

И настоящая рота дружно грянула:

Эх, ты, рота боевая,
Громче песню, тверже шаг —
По названию вторая,
Зато первая в делах!

Труба зовет

Я в спальне суворовцев. Скупой свет дежурной лампочки освещает только ближайшие кровати. Остальные, уходя рядами в глубь комнаты, расплываются в ночном сумраке. Собственно, ночь прошла: откуда-то, с нижнего этажа, доносится неясный говор репродуктора, — значит, больше шести. Но зимний рассвет — поздний, и стекла огромных окон непроницаемо темны. Между кроватями — тумбочки, а на них, поблескивая пуговицами, лежат аккуратно сложенные костюмы. В спальне так тихо, что слышно дыхание спящих.

И в этой тишине вдруг родились и поплыли, поднимаясь все выше и выше, чистые мягкие звуки сигнальной трубы:

— Слу-шай-те все-е-е-е!

Не успела труба перейти на призывно бодрое: «тара-та, тара-та, тара-та!», как на кроватях взлетели кверху одеяла. Три этажа огромного дома сразу наполнились движением, говором, смехом, топотом ног. Из всех спален понеслись возгласы: «Подъем!.. Подъем!..»

Но прошло пять минут — и все стихло.

Выстроенные поротно суворовцы стоят в своих ленинских комнатах. На мальчиках шинели, перчатки, шапки-ушанки. Крепко затянуты ремни. Команда дежурного офицера — и рота за ротой, печатая шаг, выходит, на улицу.

День суворовцев начался.

С прогулки суворовцы возвращаются с розовыми щеками и сейчас же принимаются за туалет. Куда ни посмотришь, везде движутся щетки: платяные, сапожные, зубные. Плещется и журчит вода в туалетных комнатах: раздетые по пояс, ребята делают холодное обтирание.

Через двадцать минут они опять в строю. Вдоль строя медленно идет ротный командир, а иногда и сам генерал.

Он берет руки каждого воспитанника в свои и осматривает: достаточно ли коротко подстрижены ногти, нет ли под ними «траурной» полосочки. Если пуговица тусклая, или не блестят ботинки, или, слабо затянут пояс, суворовца вызывают из строя и отсылают в туалетную комнату.

Играет труба. По лестницам всех этажей, по бесконечным коридорам идут отделения в столовую. В каждом отделении 25 воспитанников. Отделение — это тот же класс. В большой светлой комнате длинные столы. На столах белый хлеб, сливочное масло, кофе с молоком. По команде: «Садись» каждый занимает свое место. С ними за столом и офицер-воспитатель. Он следит за порядком, учит правильному обращению со столовыми приборами.

После кофе воспитанники строем идут в свои классы и там повторяют уроки. Через час труба возвещает: «Приступить к занятиям». Преподаватели, большей частью люди военные, выходят из учительской и направляются по классам.

Многое надо изучить в Суворовском училище за семь лет. Здесь такая же программа, как и в полной средней школе, а по математике, физике и русскому языку даже шире. Уроки ведут лучшие преподаватели и, будь то география, биология или физика, все знакомят с чем-нибудь новым, интересным. Урок проходит незаметно, и опять слышен голос трубы. На этот раз она дает только две ноты: верхнее и нижнее «до». Прислушайтесь — и почти явственно услышите: «От-бо-ой! От-бо-ой!»

— До свидания, товарищи воспитанники! — говорит преподаватель.

— Счастливого пути, товарищ старший лейтенант! — чеканят в ответ звонкие голоса.

Быстро надеваются перчатки и шапки. По команде: «Бегом ма-арш!» отделение через несколько секунд уже во дворе. Пробежка без шинелей, при любом морозе. И не было случая, чтобы кто-нибудь простудился. А с каким аппетитом они потом завтракают!

После шести уроков — большая прогулка и туалет. И вот труба поет что-то веселое, плясовое: «Обед!»

Первая половина дня окончена.

Наступает отдых в постели. Затем часы приготовления уроков, кружковые занятия.

Вот кабинет истории; из картона и прессованной бумаги кружковцы строят средневековый замок и крепостной вал. В другой комнате занимается литературный кружок; юные поэты, волнуясь, читают стихи. Через плотно прикрытую дверь доносятся плавные звуки вальса «На сопках Манчжурии» — это репетиция кружка народных инструментов. А вот, склонившись над досками, обдумывают очередной ход заядлые шахматисты. Найдется время и для письма родным, и для чтения увлекательной повести, и для того, чтобы подобрать слова для очередного кроссворда.

После ужина каждая рота выстраивается в своей ленкомнате. Дежурный по роте офицер проводит вечернюю поверку. Он называет фамилию воспитанника, и из строя откликается бодрый голос: «Я!» Если кого нет, старший воспитанник докладывает о причине отсутствия.

Поверка кончена. Офицер поднимает руку к головному убору. Торжественно звучат слова Гимна Советского Союза. Они наполняют всю комнату, несутся по длинным коридорам, через стекла окон вырываются на улицу:

«Славься, отечество наше свободное!»

День суворовца окончен. И когда труба в последний раз проиграет свои два «до», хорошо юркнуть в постель и чувствовать, как мягко, тепло и крепко обнимает тебя волшебник-сон.

Один из многих

Кто они, эти мальчики, собранные и согретые здесь заботливой матерью-родиной? Это дети Героев Советского Союза и простых партизан, прославленных генералов и рядовых бойцов, ответственных работников и колхозников, с оружием защищавших свою землю. Почти у каждого мальчика в прошлом жизнь — повесть. Вот Ваня Качура. У него такое обыкновенное лицо: серые с зеленоватым оттенком глаза, не очень правильной формы нос, добродушная улыбка. Глядя на мальчика, ни за что не подумаешь, что к тринадцати годам он успел пережить много тяжелого, много героического. На груди у него две планочки. Да, Ваня Качура награжден двумя медалями: «За боевые заслуги» и «За оборону Сталинграда».