Януш Вольневич - Чёрный архипелаг

• Название: Чёрный архипелаг
• Автор: Януш Вольневич
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1981

Известный польский журналист Я. Вольневич в увлекательной форме рассказывает о своем путешествии на Новые Гебриды (Вануату), о процессе колонизации этого архипелага Англией и Францией, установившими там редко встречающуюся в истории колониализма форму управления — кондоминиум (совладение). Автор показывает упорную борьбу островитян против колониализма. Большое внимание уделяет Я. Вольневич описанию современной жизни островитян, их обычаев, обрядов и верований.

---

— Кирос зашел на Эспириту-Санто 21 мая 1606 года. Может быть, побывал на участке, где теперь ваща плантация, и назвал Биг-Бэй Заливом св. Филиппа и св. Якова, а реку, впадающую в залив, Иорданом. Всех участников экспедиции Кирос наградил орденом Рыцарей Святого Духа — старался я, как мог. — Ночью стреляли из пушек, иллюминировали корабли фонарями, устроили фейерверк. Состоялся также бал. На следующий день под звуки марша и гром салюта команда торжественно высадилась на берег. Кирос громогласно объявил об аннексии нового материка «со всеми владениями, навсегда и пока существует закон». Он основал здесь поселок, назвав его Новым Иерусалимом. Так что, капитан, ваши права на плантацию на берегу Большого залива сомнительны.

Капитан Ламберти косо посмотрел на меня. Я понял, что шуточки на тему собственности здесь — дурной тон.

— Еще один умник нашелся… — пробурчал Ламберти.

— А кто же был первым? — подхватил я.

— Один желторотый, — он пристально посмотрел на меня, — из Сиднея, которому показалось, будто он нашел форт, построенный Киросом. Помнишь, Мачи, шум, который поднялся несколько лет назад, кажется, в 1967 году, вокруг этой истории? Экспедиция была, письма в «Пасифик Айлендс Мансли», болтовня…

— Помню, — кивнул Мачи.

— Что же произошло на самом деле? — спросил я.

— Да что там могло произойти? Я твердо знал, что хорошо известные мне развалины — торговая база, построенная Колониальной компанией Тихоокеанских островов. Кое-кто хотел поумничать. Одни утверждали, что это — руины миссии, другие — развалины китобойной базы. Были и такие, которые считали, что перед ними — постройки торговцев сандаловым деревом. Ну а я стою на своем[13]. Хотите посмотреть на эти камни? — неожиданно закончил он.

— Еще бы!

— Через час туда поедет мой управляющий, отправляйтесь с ним. Правда, там надо довольно далеко идти пешком.

— Пустяки. Только как я завтра доберусь назад?

— Вместе с управляющим. Ему надо вернуться сюда как можно быстрее.

Вскоре на «тойоте» появился управляющий, мистер Сантино. Было решено, что я вернусь прямо на судно в Палекуле. Не успел я и глазом моргнуть, как мы уже тряслись по отвратительной дороге, ведущей вдоль восточного берега острова.

Мистер Сантино оказался человеком неразговорчивым. Может, он был недоволен, что у него оказался неожиданный попутчик. Пейзаж тоже не радовал глаз: густой кустарник, сквозь который нет-нет да мелькало бледно-зеленое море. С трудом я вытянул у Сантино, что сначала мы поедем в Бухту Кабана. После чего я спокойно предался воспоминаниям об экспедиции Кироса.

Вскоре после того, как команда высадилась на Эспириту-Санто, у испанского командора начались неприятности. Долгие богослужения не произвели на местных жителей никакого впечатления. Однако то, что испанцы вырубили их деревья и вместо них посадили без разрешения неизвестные растения (кукурузу, хлопок, фасоль), привело островитян в ярость. Они отказались давать пришельцам продовольствие, видно, хотели, чтобы враги поскорее убрались с их земли, а может, потому что сами не имели лишних продуктов. Начались серьезные осложнения. Местных жителей заставляли доставлять продукты питания. У них отнимали детей и не возвращали под тем предлогом, что их следует обратить в христианскую веру. Появились первые жертвы, начались раздоры. Испанцы жаждали золота, Кирос — «спасения душ».

Через пять недель пребывания на Санто оба судна снялись с якоря и вышли в море, даже не обследовав соседние острова и воды. Дальнейшая судьба экспедиции неясна. Суда разошлись. Прославившийся вскоре Торрес провел «Альмиранту» через пролив, названный впоследствии его именем, и дошел до Манилы. На корабле Кироса, по-видимому, вспыхнул бунт. Однако он сам благополучно вернулся в Перу. В октябре 1607 года он появился в Мадриде, где вновь стал добиваться Разрешения и средств на новую экспедицию.

Кирос написал около пятидесяти записок, в которых настаивал на необходимости организации дальнейших экспедиций на открытый им «материк». Чем больше он исписывал страниц, тем прекраснее и богаче вы глядела его Южная Земля Святого Духа. Климат та стал уже умеренным (sic!), появились жемчуг, золото прекрасные сады и т. п. Богатства чудесного Эспириту-Санто множились невероятным образом. Если б какая-нибудь из его записок оказалась в руках чужеземцев, завистливыми глазами взирающих на испанские колонии, то это принесло бы империи много неприятностей. Чтобы избавиться от Кироса, семь лет обивавшего пороги королевских канцелярий, его решен было отправить в Перу с письмом, предписывающим вице-королю организовать новую экспедицию на Тихий океан, или в «Залив нашей Владычицы из Лорето» (так окрестил Кирос Тихий океан сразу по выходе из Кальяо еще в 1605 году).

Счастливый мореплаватель сел на судно, держащее путь в Панаму, не зная, что на другом, более быстроходном судне, отправлено другое послание, в котором вице-королю предписывалось «оказать Киросу гостеприимство, но не решать его вопроса слишком быстро». Однако Кирос так и не добрался до Лимы — он умер в Панаме в 1615 году, а его «континент» укрылся от глаз белого человека на сто шестьдесят лет…

Внезапно стало темно. Мистер Сантино резко затормозил и остановил «тойоту» под раскидистым деревом. Послышался шум приближающегося дождя, затем разразился ливень. Мне показалось, что мы остановились не под деревом, а оказались в центре водопада. Непонятно, как выдерживал брезентовый верх кабины водителя такой поток воды. Небо казалось фиолетово-синим. Струи были толщиною в карандаш. Вокруг стоял такой шум, что я едва расслышал слова мистера Сантино:

— Придется возвращаться. Под Хог-Харбор будет очень скользко, после такого дождя не проехать.

Потоп прекратился так же внезапно, как начался. Минут через пять омытый мир снова сиял в лучах солнца. Мокрая земля и кустарник дымились.

Наше возвращение оказалось нелегким. Машина то и дело застревала на топкой дороге, а в некоторых местах, особенно на склонах, буксовала, хотя все четыре колеса были ведущими. Перемазанный, как черт, я предстал перед изумленным Бохеньским значительно раньше, чем тот ожидал. Что ж, не только Киросу переносить лишения!

Историю Большого залива в тот же вечер неожиданно дополнил капитан Мачи: несколько лет назад на побережье знаменитого залива он принимал участие в карательной экспедиции против убийц.

— Разумеется, речь пойдет о коренных жителях горных районов. Они сохранили обычаи предков и не дают миссионерам обратить себя ни в какую веру. Чаще всего они живут вдали от берега, в поросших густыми лесами горах и презрительно относятся к жителям прибрежных деревушек, которых местные белые называют здесь «солтвотерз» («живущие у соленой воды»), Если у жителя гор умирает ребенок, он уверен, что произошло это по вине солтвотерз, которые напустили на малыша злые чары. Тогда несчастный отец хватает топор или старое ружье (единственное, что они переняли у белых) и бросается вместе с родственниками на поиски «виновного». Конечно, виновный всегда найдется. Его убивают, четвертуют и бросают на растерзание псам. После чего успокоенный отец возвращается в родную деревню. Тогда я плавал под флагом Тонга на «Трэйд Уиндс» («Пассаты»), небольшом стотонном суденышке. Его изображение можно встретить на почтовой марке Тонга. Меня зафрахтовали на эту экспедицию и даже неплохо заплатили. В Санто я взял на борт двух офицеров полиции (конечно, француза и англичанина), пятнадцать полицейских и около десяти человек проводников, конечно, из солтвотерз, без которых карательная экспедиция не имела ни малейших шансов на успех. Прежде всего нам следовало отыскать некоего Тактопуса — за ним числилось пятнадцать убийств. Обогнув полуостров, мы направились прямо в залив Кироса. К берегу подошли ночью, когда было совсем темно, без опознавательных огней, как в военное время. Полицейских я без труда высадил на берег. Кстати, тогда у меня был замечательный экипаж, ведь тонганцы — прирожденные мореходы. Через двенадцать часов полицейские вернулись ни с чем. Хижина Тактопуса оказалась пустой. Мы подняли якорь и углубились в залив еще миль на двадцать. Полицейских снова пришлось спустить на берег. Я пошел вместе с ними — любопытно было посмотреть на все своими глазами.

Помощник у меня был хороший. Он остался на судне. Примерно через час проводники вывели нас на группу вооруженных обитателей леса. Двоим из них удалось скрыться в лесу, остальных заковали в кандалы. Тогда я впервые рассмотрел их ружья. В прежние времена горцы платили за них сандаловым деревом или живым товаром (островитян как рабочую силу продавали на плантации). Оружие это, действительно, грозное, но только для того… кто стреляет. Эти ружья в Океании называли «торговыми». Жители гор редко пользуются ими. Уж очень дорого стоят к ним патроны. С ружьями охотятся лишь на диких свиней. Счеты же с «живущими у соленой воды» сводят обычно с помощью топоров. Я пожалел пленников. Это были ребята статные, с живыми глазами и довольно смышлеными лицами.