Хаджи-Мурат Мугуев - Три судьбы

• Название: Три судьбы
• Автор: Хаджи-Мурат Мугуев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1964

Хаджи-Мурат Мугуев родился в 1893 году в Тбилиси, в семье военного. Окончил кавалерийское училище. Участвовал в первой мировой, в гражданской и в Великой Отечественной войнах. В прошлом казачий офицер, он во время революции вступил в Красную гвардию. Работал в политотделе 11-й армии, защищавшей Астрахань и Кавказ в 1919—1920 годах, выполнял специальные задания командования в тылу врага. Об этом автор рассказывает в книге воспоминаний «Весенний поток».

Литературным трудом занимается с 1926 года. Автор книг «Врата Багдада», «Линия фронта», «К берегам Тигра», «Степной ветер», «Буйный Терек» и других.

В настоящую книгу входят четыре остросюжетные повести. Три из них — «К берегам Тигра», «Пустыня», «Измена» — уже известны читателю.

Действие новой повести «Три судьбы» происходит в годы гражданской войны на юге нашей страны. Главный герой ее — молодой казак стремится найти свое место в жизни, в революционной борьбе.

---

Прорвавшись сквозь завесу огня, обезумевшие люди в отчаянии неслись дальше, пока меткая пуля не валила их с коня. Другие, бросив поводья, кидались наземь, притворяясь мертвыми.

Часть лавы в панике повернула вспять. По полю бежали люди, кони без всадников носились по всем направлениям, а над всем этим уверенно, беспощадно грохотали залпы и ахающие разрывы красноармейской картечи. Вся степь ревела и сверкала огнем.

Буденный, наблюдавший за гибелью отборной дивизии белых, привстал на стременах и, легко выдернув из ножен острую казацкую шашчонку, весело скомандовал резерву:

— Шашки к бою!.. В атаку — марш — марш!

И, гикнув по-степному, помчался вперед.

Шкуро, отбросив бинокль, непонимающими глазами следил за происходящим, а впереди, на широком поле, красные гнали, рубили и преследовали его войска. Все еще не веря своим глазам, он грубо, по-казацки выругался, сорвал с себя серую волчью папаху и, швырнув ее под ноги, стал в исступлении топтать.

— Ваше превосходительство, надо уходить. Красные занимают город, — тревожно дернул его за рукав Остроухов.

Шкуро, белый, с трясущимися от злобы губами, посмотрел на него.

— А-а-а, идите вы к… — выкрикнул он и спрыгнул со стога.

Конвойная сотня уже в седлах дожидалась его. Штабные офицеры вскочили на коней и поскакали вслед за автомобилем генерала.

Через Соборную площадь мчалась, давя бегущую пехоту, кавалерия. Брошенные орудия и повозки загромоздили все дороги. Обозные из пленных красноармейцев злорадными улыбками проводили проскакавшую мимо кавалькаду.

В ночь на 25 октября белые были выбиты из Воронежа.

Оба разгромленных корпуса в панике отошли на станцию Касторная, бросив три бронепоезда: «Мамонтов», «Шкуро» и «Единая неделимая». На станции были захвачены составы с обмундированием и личный поезд генерала Шкуро.

ГЛАВА XX

Полк, сделав заезд плечом, занял свое место. Кони ломали линию строя. Скиба встал перед взводом и, оглядывая через плечо изогнутую шеренгу, недовольно сказал:

— Направо равняйсь, товарищи. Чего стали цыганским табором?..

Дивизии подходили. Одна за другой вырастали конные шеренги полков. Скоро весь корпус четким живым квадратом врос в поле. Два духовых оркестра стояли на флангах. Алые боевые знамена колыхались на ветру, и на их расшитых чехлах горело блеклое ноябрьское солнце.

Внезапно корпус пришел в движение. По фронту проскакали командиры полков, крупным полевым галопом пронесся на фланг командовавший парадом начдив. Со стороны села на спокойной, неторопливой рыси приближалась кавалькада, во главе которой острый глаз Скибы различил Буденного.

Начдив повернул коня к фронту и скомандовал высоким, звенящим голосом:

— Конармия, смирно!

Конница вздрогнула. По ее рядам словно пробежал и замер ветерок. Тысячи глаз с любопытством вонзились в подъезжавшую группу. Начдив, опустив поводья, подскакал к Буденному и, делая подвысь, отрапортовал ему.

Оркестры на флангах заиграли «Интернационал». Командиры полков и эскадронов, блеснув саблями, отдали салют. Что-то радостно крича и обнажая белые, сверкавшие под усами зубы, проскакал командующий, и Скиба с удивлением заметил в ехавшей с ним группе какого-то штатского человека.

— Кто такой? — спросил он у эскадронного.

Карпенко, не поворачивая головы, коротко ответил:

— Представитель ВЦИКа.

Скиба закусил губу; это доброе лицо в очках, с подстриженной клинышком бородой он часто видел на страницах красноармейской хрестоматии, и только неделю назад политком, Маруся много говорила о нем.

«Вот не узнал», — сконфуженно подумал казак и с почтительным любопытством проводил глазами удалявшихся по фронту всадников.

Закончив объезд и поздоровавшись с бойцами, Буденный выехал на середину. Корпус сейчас же загнул фланги, замыкаясь за ними вкруг.

— Товарищи, — начал Буденный, — вы разгромили врага под Воронежем и Касторной! Вашей беззаветной отвагой спасена революция, рабоче-крестьянская страна. Вашей славной кровью закреплена победа над врагом. И вот рабочая и крестьянская трудовая Россия прислала делегацию от ВЦИКа, чтобы благодарить вас. Дадим же слово нашим дорогим гостям, что мы сделаем в сто раз больше, чем до сих пор, и загоним Деникина с его ордой в Черное море. Пусть товарищи, вернувшись в Москву, передадут Ильичу и трудящимся, что Первая Конная армия только начинает громить врага. Ягодки еще впереди. Ура!

«Ура», возрастая, покатилось по рядам.

Потом поднялся на пулеметную тачанку представитель Москвы. Громовое «ура» много раз прерывало его речь.

— Контрреволюция доживает последние дни, — говорил он. — На востоке Красная Армия разгромила вдребезги наемные офицерские банды адмирала Колчака, гонит их остатки к Тихому океану. Сам Колчак, тоже не уйдет от нас — карающая рука революции уже повисла над ним. Остается, товарищи, Деникин. Вы уже дважды нанесли ему сокрушительный удар. Армии его откатываются к югу. Мобилизованные им солдаты разбегаются, обманутые казаки уходят по домам. Недалек час, когда они сами ударят ему в тыл. Товарищи, разгром Деникина начался! Так давайте же доведем его до конца и, освободив от белых нашу рабочую страну, перейдем к мирному труду в городах и деревнях. Центральный Исполнительный Комитет, помня о ваших геройских подвигах, постановил наградить наиболее отличившихся героев революционным орденом Красного Знамени…

И снова гулкое и многократное эхо понесло по полям громовое, несмолкаемое «ура».

Скиба слушал с широко открытыми глазами.

— Правильно, — подтвердил он, оборачиваясь к соседу. — Правильно сказал насчет казаков, безусловный факт…

Но в это время он услышал свою фамилию и, оборвав фразу, с удивлением воззрился на подскакавшего Карпенко.

— Скиба! Живо скачи за мной наметом.

Не понимая, в чем дело, казак щелкнул плетью по бокам лошади и понесся за ним.

— Становись в шеренгу. Сейчас нас награждать будут, — шепнул ему Карпенко и беззвучно рассмеялся, видя растерянное лицо казака.

— «…Реввоенсовет Первой Конной красной армии постановил наградить орденом Красного Знамени командира взвода кавполка Скибу Афанасия за то, что, состоя в Красной Армии, он в боях являл собою пример революционного борца за интересы революции, а также и за то, что, находясь в разъезде под городом Воронежем, смелым маневром захватил белогвардейский самолет и вообще неоднократно показал свою преданность революции и рабоче-крестьянской власти», — высоким звонким голосом прочел грамоту уполномоченный.

Командарм, глядя на оробело застывшего казака, дружески потрепал его по плечу.

Делегат ВЦИКа бережно взял орден и приколол его к выцветшему полушубку Скибы.

— Носите, дорогой товарищ, на здоровье. Республика гордится такими героями, как вы, — сказал он и обеими руками крепко пожал ладонь Скибы.

ГЛАВА XXI

На станции Ельмут стоял бронепоезд «Генерал Корнилов». Он слегка дымил, посапывая котлами. Два санитарных поезда — один со звездным флагом США — стояли на другом пути рядом с бронепоездом.

За станцией тянулись длинные, крытые черепицей амбары. Здесь были продовольственные склады, поодаль раскинулся артиллерийский парк. Два бронеавтомобиля прошли по площади, пронесся мотоциклист и исчез за домами.

Генерал Май-Маевский, командир пехотного добровольческого корпуса, плотный, широкоплечий человек, только что отобедал. Обед затянулся, так как за столом помимо представителей военных миссий Франции и Англии присутствовал также американский генерал Чарльз Морелл. Сэр Морелл был главой американской миссии Красного Креста. Вместе с ним приехали пять врачей, профессор-хирург с двумя ассистентами, фельдшерами, сестрами и остальным медицинским персоналом. Целый поезд с прекрасно оборудованными вагонами, большое количество медикаментов, инвентаря привезли с собой американцы. Это был щедрый дар миллиардера Карнеджи генералу Деникину.

Обед кончился, и американцы, попрощавшись с Май-Маевским, отправились к себе. Салон-вагон опустел.

Пользуясь отсутствием дам, генерал расстегнул китель и, откинувшись в кресле, ковырял зубочисткой во рту, вполголоса беседуя с капитаном Коутсом, специальным корреспондентом английской газеты «Таймс», раз в неделю печатавшей обзоры о «действиях храброй русской армии, воюющей против большевиков».

— Красные разбиты. Остатки большевистской пехоты окружены в районе Маныча. К вечеру или завтра к утру весь район Задонья будет в наших руках.

— А Конная армия? Знаменитое детище большевиков? — записывая в блокнот слова Май-Маевского, спросил корреспондент.

— Ее уже нет. Конница генерала Барбовича нанесла ей такой сокрушительный удар, что… — Май-Маевский иронически усмехнулся, — прославленная Конармия рассыпалась и улепетывает обратно за Дон.