Мария Тенишева - Впечатления моей жизни

• Название: Впечатления моей жизни
• Автор: Мария Тенишева
• Издательство: ИСКУССТВО
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

«Гордость всей России» - говорили о Марии Клавдиевне Тенишевой современники. «Настоящей Марфой-Посадницей» называл ее Н. К. Рерих. Русская княгиня, отдавшая свое богатство на просвещение народа: творец, художник, просветительница, создавшая в Смоленске уникальный музей русской старины.

Воспоминания княгини Тенишевой охватывают период с конца 60-х гг. прошлого столетия до новогодней ночи 1917 г. В них запечатлелись бурные события рубежа веков, важнейшие вехи культурной жизни: открытие Русского музея, Всемирная выставка в Париже, издание журнала «Мир искусства», встречи Тенишевой с талантливейшими людьми эпохи: Репиным, Чайковским, Врубелем, Трубецким, Бенуа, Серовым.

На родине воспоминания княгини Тенишевой издаются впервые.

---

Можно предположить, что М.К.Тенишева сознательно внедряла в своей школе этнопедагогику — как самый эффективный способ воспитания личностей, способных к созиданию.

Существовал при школе и Затейный театр, также этнографического направления. В его спектаклях принимали участие все ученики и учителя школы, талашкинские крестьяне, гости...

Рерих назвал Талашкино «художественным гнездом», столь же знаменитым в свое время, как и подмосковное Абрамцево. «Нужны явления сильные, с широким размахом, — писал Н.К.Рерих, — таково и дело кн. Тенишевой, крепкое в неожиданном единении земляного нутра и лучших слов культуры» [12, с. 23]. Поэтому и тянулись сюда Репин, Врубель, Рерих, Нестеров, Васнецов, Коровин, Стравинский, испытывая потребность освоения здесь народных истоков.

Уникальность опыта Талашкина проявляется в собственных путях развития всех видов народного художественного творчества, развития С. Малютиным и другими художниками неорусского стиля. Особый тип жизни талашкинцев, основанный на включении традиционной культуры в современность, повлек за собой и развитие особого типа искусства, тесно связанного с повседневной крестьянской деятельностью.

Подтверждение нашим предположениям мы находим у очевидца тогдашних талашкинских событий В.Рябушинской, урожденной Зыбиной, племянницы В.Н.Тенишева. «Все было приурочено к художественному, духовному и вместе с тем практическому развитию деревенского молодого поколения. Как в сложном узоре каждая черточка, переплетаясь с другой, составляет нужную часть общего рисунка — так в тогдашней жизни Талашкина все представляло одно гармоническое целое, а над всем этим вознеслась церковь во имя Святого Духа» [10, с. 13].

Что же сегодня в Талашкине? Из сотворенного в начале века не осталось почти ничего. А главное, нет и следа жизнетворческого духа. Все кажется мертвым.

Возрождение. Это слово сегодня у всех на устах. «Удивительно, сколько раз в жизни человеку приходится начинать сначала», — пишет Мария Клавдиевна в своих дневниках. Сейчас, думаю, пришло время восстанавливать все, сделанное в Талашкине Тенишевой. Не только ради возрождения музея, а ради возрождения духа и жизнетворчества нашего народа.

Хочется думать, что сбудется, наконец, то, что предрекал Н.К.Рерих в 1929 году в Гималаях, где он писал некролог Тенишевой. «...Сейчас в Смоленске большую улицу назвали Тенишевской улицей. Истинно по Тенишевской улице много народу ходило за просвещением и много народу еще пройдет в искании сужденных культурных возможностей. И теперь я живо вижу признательную память народа около имени Марии Клавдиевны.

Много легенд сложится на Тенишевской улице, и имя Марии Клавдиевны запечатлеется среди имен истинных созидателей» [9, с. 12—13]. Мария Клавдиевна была великим оптимистом, она имела дар смотреть в будущее и думать о нас с вами: «Да, я люблю свой народ и верю, что в нем вся будущность России, нужно только честно направить его силы и способности», — пишет она на страницах книги.

Очень надеюсь, что выход в свет «Впечатлений моей жизни» обратит внимание широкой общественности к имени М.К.Тенишевой и ускорит дело возрождения Талашкина, сделает возможным открытие в Ленинграде музея «Меценатства и просветительства князей Тенишевых»; привлечет к себе деятельных и устремленных людей, которые освоили бы и возвратили нашей культуре ее огромный жизнетворческий потенциал, основанный на просветительстве и преемственности народной художественной культуры.

Выражаю глубокую благодарность сотрудникам Смоленского государственного музея-заповедника Н.Н.Мишину, Н.К.Востриковой, Л.И.Кудрявцевой, Л.И.Новиковой, В.И.Склееновой, а также сотрудникам архива музея за помощь, оказанную в подготовке издания.

При внимательном чтении «Впечатлений моей жизни» бросается в глаза, что в тексте нарушена хронологическая последовательность изложения. Для того чтобы читатель лучше ориентировался в последовательности событий, излагаемых в книге, в примечаниях даются даты этих событий, которые удалось установить.

Примечания, сделанные редакцией, обозначены арабскими цифрами.

Примечания к парижскому изданию 1933 года сохранены и выделены курсивом.

Орфография приведена в соответствие с ныне действующими нормами.

Литература

1. Билибин И. Памяти кн. М. Кл. Тенишевой//Возрождение. — 1928. — № 1052.

2. Галынец Г. В. Вступительная статья//Малютин С. Избр. произв.: [Альб.] — М.: 1987.

3. Дягилев С. С.В.Малютин и его работы в имении княгини Тенишевой в Талашкине Смоленской губернии//Мир искусства. — 1903. — № 4.

4. Журавлева Л. «Далось мне это не без борьбы»//Прометей. — 1987. — Т. 14.

5. Калитинский А. П. Предисловие//М.К.Тенишева, Эмаль и инкрустация. — Прага: 1930.

6. Калитинский А. П. Предисловие//Кн. М.К.Тенишева. Храм Святого Духа в Талашкине: [Альб.] — Париж: 1938.

7. Клапье О. де. Княгиня Мария Тенишева: К сорокалетию кончины//Возрождение. — 1968. — № 194.

8. [О закладке в Талашкине новой церкви]//Смоленский вестник. — 1900, 12 сент.

9. Рерих Н. К. Памяти Марии Клавдиевны Тенишевой//М.К.Тенишева. Эмаль и инкрустация...

10. Рябушинская В. Памяти княгини М.К.Тенишевой//М.К.Тенишева. Храм Святого Духа в Талашкине...

11. Святополк-Четвертинская Е. К. Княгиня М.К.Тенишева [некролог]//М.К.Тенишева. Эмаль и инкрустация...

12. Талашкино: Изделия мастерских М.К.Тенишевой: [Сб. ст.]. — Спб: 1905.

13. Тенишева М. К. — Рериху Н. К., 5 мая 1909 г., Парищ//Архив Государственной Третьяковской галереи, ф. 44, д. 1392.

14. Bowlt J.E. Two Russian Maecenases Savva Mamontov and Princess Tenisheva//Apollo. — 1973. — No 142, Dec.

I Раннее детство. Первые впечатления*[1]

Раннего детства туманное видение.

Как сквозь сон растут неясные образы, мелькают отрывочные картины. Все смутно, неопределенно.

Я боялась матери, трепетала перед ней. Ее черные строгие глаза леденили меня… Мне было жутко…

Опять туман.

Снова смутная картина… Мерещится в слабой памяти что-то странное… Я проснулась на руках незнакомого человека. Несут меня куда-то в рубашонке. Мне холодно… Кругом темно. Потом новые лица, высокие комнаты необозримо большие… Старушка, бабушка какая-то, ласкает меня, а больше всех ласкает ‒ незнакомый человек Он очень любит меня, играет, сказки сказывает…

Потом что-то случилось: незнакомого человека нет… Я его больше не вижу. А и он полюбился мне…

Еще рисуется в памяти: огромный тенистый сад, между толстыми стволами деревьев густые заросли… Тишина… Солнце теплыми пятнами проникает туда.

Я играю у балкона, но меня манит в эту темную гущу: там так таинственно… С каждым днем я делаюсь смелей. Все чаще и дальше ухожу туда, вглубь… Робкими шагами, на цыпочках, с затаенным дыханием, я пробираюсь, прислушиваясь к каждому шороху, вздрагивая от всего: хрустнет ли под ногой сучок, вспорхнет ли испуганная птичка — все пугает, сердце замирает — жутко… Иногда страх до того заберет, что я опрометью бегу обратно, в ушах шумит, дух замирает… Кудрявые волосы цепляются за ветки, а я бегу, бегу, задыхаясь…

Иногда меня с балкона зовут — надо бежать назад: не хочется, чтобы кто-нибудь знал мое убежище, это — моя тайна.

Понемногу густые липовые заросли сделались моими друзьями, я привыкла к ним, мне в этой глухой чаще так хорошо, покойно.

Есть у меня там любимое местечко: пенушек. Я сажусь на него и слушаю… Слушаю, как кругом что-то дышит, копошится, живет… Там птички, букашки. Они привыкли, не боятся меня… Я люблю все это, я счастлива…

У меня есть друг: кукла Катя, которой поверяются на ухо все тайны. Иногда я бью ее, но тут же со слезами целую, прошу прощения. Все говорят: Катя страшная, волос почти нет, нос подбит. Я не верю, это невозможно. Катя для меня красавица! Кроме Кати, у меня много нарядных кукол, тех я не люблю. Раз с одной из них я вышла в сад, а там бабы метут аллеи.

"Ах, барышня, какая у тебя цаца… Подари ее мне". Я отдала. Другая баба пристала: "Дай ты и мне тоже цацочку". Я сбегала за другой, и так пока всех не отдала конечно, кроме Кати.

Вечером, ложась, я должна прибирать игрушки — гувернантка заставляет. Хватились — кукол нет. Допрос… Гувернантка повела к матери. Мать очень рассердилась, высекла.

По воскресеньям меня посылали в церковь, в двух верстах от нас, стоявшую на высоком берегу озера Маги*[2], окруженную белой каменной оградой. Молиться, сосредоточиться в церкви я еще не умела, но в церковь я ездила очень охотно. Меня манило туда одно зрелище, неизменно каждый раз возбуждавшее мое любопытство, поглощавшее меня всю. Я ждала его всегда с нетерпением. Это был деревенский дьячок, который особенно странно пел. Во время всей службы я ждала только этого одного момента, который раз навсегда приковал мое внимание — ни до, ни после для меня ничто не существовало. Раскрыв рот, вытаращив глаза, я впивалась в дьячка, когда он, высокий, сухой, сутуловатый, с козлиной бородкой, в засаленном подряснике, вероятно глуховатый, заткнув ухо одной рукой, другой поддерживая себя за локоть, беззубый, запекшимися губами, каким-то дубовым, режущим голосом на всю церковь выводил: "Всякое ны-ы-ы-не от… (вздыхал)… ложим по… (делалось ударение на "по" и опять вздыхал)… пиче-е-ние… от-ло-о-жим по… (вздох)… пиче-е-ние… и живот (вздох)… варя-а-ащий…" и т.д.