Дженнифер Эшли - Без ума от любви

• Название: Без ума от любви
• Автор: Дженнифер Эшли
• Издательство: Астрель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44843-0

О лорде Йене Маккензи в свете ходят зловещие слухи: он совершил убийство, попал в сумасшедший дом, ему нельзя доверять…

Вот и Бет Экерли поначалу приняла Йена за безумца: разве истинный джентльмен прислал бы молодой вдове письмо с просьбой отказаться ради него от новых предложений?

Однако очень скоро ее недоумение сменяется восхищением, а затем рождается пылкая и страстная любовь…

И, когда возлюбленный оказывается в опасности, Бет не задумываясь рискует ради него жизнью…

---

Йен вытер глаза тыльной стороной руки и ничего не ответил.

Мак некоторое время смотрел на него.

— Мне очень жаль, что я не отправил этого мерзавца подальше, как только ты сообщил, что он в Париже.

Йен отстранился, не в состоянии сказать и слово, но мысли проносились у него в голове, слова мешались со словами, он вынужден был хранить молчание. Он смотрел в окно, но вместо улиц, по которым они проезжали, он видел в стекле отражение Бет, ее руки, тонкие линии ее прекрасного лица.

— Мне очень жаль, — устало повторил Мак. — Да черт со всем этим, Йен. Прости меня…

Не выпуская руки Йена, Мак прижался лбом к широкому плечу брата. Йен чувствовал огорчение Мака, но не мог ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово.

Мастерская Мака оказалась совсем не такой, как ожидала Бет. Он снимал старое запущенное помещение на Монмартре, две комнаты, где он жил, на втором этаже и студию на крыше дома. Это было совсем не похоже на то, как, по ее представлению, должен жить богатый английский аристократ.

Человек с фигурой борца, седыми волосами и пронзительным взглядом карих глаз открыл дверь. Бет испуганно попятилась, прижимая к груди сумочку. Такого человека можно было увидеть на матче борцов или в драке, учиненной в пабе, но никак не открывающим двери в Париже.

Но нет, он оказался слугой Мака. Изабелла говорила ей, что четверо братьев находили своих необычных камердинеров на улицах, таким образом, экономя время и расходы, которые они потеряли бы, обращаясь в агентства. Керри был карманником; Беллами — борцом; слуга Кэмерона — цыганом; а у Харта — с позором уволенный клерк одного лондонского финансиста.

Презрительная ухмылка исчезла с бандитской рожи Беллами, когда Бет сказала, кто она. С почти вежливым видом он провел ее по трем лестницам наверх. Студия занимала целый этаж с двумя встроенными в крышу окнами, сквозь которые было видно серое парижское небо. Однако вид из окон открывался потрясающий. Бет увидела, как крутым холмом спускались крыши вниз к плоской равнине Парижа, а дальше виднелись сгустившиеся над холмами облака.

Мак примостился на ступеньке стремянки, стоявшей перед огромным полотном. С красным платком на голове он выглядел как настоящий цыган. В руке он держал длинную кисть и недовольно смотрел на холст. Его руки, лицо, блуза, в которых работают художники, и даже пол вокруг него — все было испачкано краской.

На восьмифутовом холсте, на который он смотрел, просматривались грубые наброски колонны и пухлой обнаженной женщины. Мак сосредоточился на складках драпировки, едва прикрывавших интимные места женщины, но его натурщица продолжала дергаться.

— Не шевелись, неужели не можешь?

Натурщица увидела Бет и успокоилась. Мак оглянулся и тоже замер.

Он посмотрел на Бет, затем демонстративно повернулся и стал смотреть в окно.

Бет кашлянула.

— Портье в вашем отеле сказал, что вы здесь, — сообщила она.

Йен не повернулся.

— Сибил, — распорядился Мак, — ступай вниз и скажи Беллами, чтобы налил тебе чаю.

Сибил взвизгнула и заговорила с сильным акцентом:

— Я близко не подойду к Беллами. Он такой страшный. Смотрит на меня так, будто хочет задушить.

— Не представляю почему, — проворчал Мак, но тут вмешалась Бет.

— Все в порядке. Это ничего не значит. Я пришла сюда лишь для того, чтобы извиниться. Перед вами обоими.

— Какого черта и за что вам вздумалось извиняться? — сказал Мак. — Во всем этот Феллоуз виноват, пропади он пропадом. Ему велели держаться от нас подальше.

Бет подошла к окну, сжимая в затянутых в перчатки руках ручку сумки. Она посмотрела на отражение Йена на стекле. Его лицо было совершенно спокойно.

— Вы были правы, Йен, — мягко произнесла Бет. — Мне следовало осадить этого инспектора. Я не сделала этого из-за любопытства, потому что мне хотелось узнать то, что ко мне не имело никакого отношения. Миссис Баррингтон всегда говорила, что я чересчур любопытна, и была права. Я не вправе лезть в историю вашей семьи и приношу свои извинения.

— Очень мило! — презрительно усмехнулась Сибил.

Мак соскочил со стремянки, швырнул Сибил халат и, взяв ее за ухо, вывел из комнаты. Сибил вопила, ругаясь по-французски. Дверь захлопнулась так, что дрогнули стены, а затем наступила тишина.

Бет, собираясь с мыслями, не сводила глаз с незаконченной картины. Женщина на картине смотрела на чашу с водой, стоявшую у ее ног. Мокрые следы должны были показывать, что она только что вышла из ванны. Она придерживала на спине тонкий шарф, как будто вытираясь.

Это была чувственная картина, как и та, которую ей показывала Изабелла, но Бет сразу же увидела разницу. Женщина на этой картине была вещью, раскрашенной плотью. В ней было человеческого не больше, чем в ванне у ее ног или в колонне позади нее.

А женщина на картине Изабеллы была Изабеллой. Мак написал портрет жены, каждый мазок был нанесен с любовью, каждая тень аккуратно наложена. Любая женщина могла бы позировать для этой купальщицы — только Изабелла могла оставаться той женщиной на картине.

Бет отвернулась от мольберта и увидела Йена.

— Я купила вам подарок.

Йен не пошевельнулся. Бет открыла сумку и достала из нее маленькую коробочку.

— Я увидела ее, когда делала покупки с Изабеллой. Мне хотелось, чтобы она принадлежала вам.

Йен продолжал невидящим взглядом смотреть куда-то мимо нее.

Бет положила коробочку на подоконник и отвернулась. Если он не хочет разговаривать с ней, так тому и быть. Йен, по-прежнему не глядя на нее, положил руку на оконную раму.

— Как вы можете быть виноватой?

Бет выпустила край юбки, который приподняла, намереваясь уйти.

— Потому что если бы я вчера отказалась говорить с инспектором Феллоузом, вы бы никогда не встретились с ним. Я должна была выставить его вон, когда он явился в дом Изабеллы и стал высказывать эти свои ужасные обвинения, но, к великому моему сожалению, мне было любопытно. Оба раза хотелось услышать, что он собирался сказать.

Наконец Йен, не отрывая руки от окна, повернулся к ней.

— Не защищайте меня. Они все стараются защитить меня.

Бет подошла к нему.

— А как я могу защитить вас? Нехорошо с моей стороны разузнавать и выспрашивать, но я признаю, что мне хотелось поговорить с Феллоузом и узнать все о вас. Даже будь это ложь.

— Это не ложь. Мы там были.

— В таком случае его версию случившегося.

Он стукнул кулаком по подоконнику.

— Расскажите мне, что он вам наговорил. Все!

Он выжидательно смотрел на нее.

Бет рассказала ему все, что сказал Феллоуз, включая неожиданное предложение выйти за него замуж. Она умолчала о рассуждениях Феллоуза о ее отце и что-то еще, что она когда-нибудь объяснит Йену, но не сейчас. Когда Бет рассказала ему о сделанном предложении, Йен снова повернулся к окну.

— Вы его приняли?

— Разумеется, нет. Мне бы в голову не пришло его принять.

— Потому что он уничтожит вас, если вы ему откажете.

— Пусть только попробует! — возмутилась Бет. — Я не оранжерейный цветок, чтобы меня оберегать. Я знаю кое-что о жизни. Мое неожиданное богатство и одобрение, и покровительство миссис Баррингтон очень укрепили мое положение в обществе — я уже не девочка из работного дома и даже не вдова бедного викария. Богатым многое сходит с рук. По правде говоря, это отвратительно.

Когда Бет замолчала, она поняла, что Йен в полном недоумении.

— Прошу прощения, я иногда увлекаюсь, особенно когда говорю быстро. Миссис Баррингтон часто делала мне замечания.

— Почему, о чем бы ни зашел разговор, вы постоянно вспоминаете миссис Баррингтон?

Бет задумалась. Йен говорил так, будто снова стал самим собой.

— Не знаю. Думаю, она имела на меня огромное влияние. А также ее взгляды на очень многие вещи.

Йен не ответил. Он взял с подоконника деревянную коробочку, снял бумагу, в которую она была завернута, открыл ее, долго смотрел, а затем вынул из нее золотую булавку с плоской головкой с рельефным стилизованным орнаментом.

— Это носят на лацкане, — сказала Бет. — Не сомневаюсь, у вас таких дюжины, но мне она очень понравилась.

Йен продолжал смотреть на булавку.

— Я сделала гравировку на обратной стороне.

Йен перевернул булавку, и глаза его блеснули, когда он прочел надпись, над которой Бет так долго раздумывала в магазине.

«Йену в знак дружбы.

Б.».

— Приколите ее мне, — сказал он.

Бет дрожащей рукой проколола кашемир. Его тело под сюртуком казалось твердым, и она позволила себе не сразу убрать пальцы с его груди.

— Вы прощаете меня? — спросила она.

— Нет.

Сердце у нее дрогнуло.

— Видимо, мне не следовало ожидать слишком многого.

— Просто нечего прощать. — Йен схватил ее руку и с силой сжал. — Я подумал, что вы уедете из Парижа после того, как увидели меня в парке.