Паскаль Бонафу - Ренуар

• Название: Ренуар
• Автор: Паскаль Бонафу
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

За шесть десятилетий творческой жизни Пьер Огюст Ренуар, один из родоначальников импрессионизма, создал около шести тысяч произведений — по сотне в год, при этом его картины безошибочно узнаваемы по исходящему от них ощущению счастья и гармонии. Писатель Октав Мирбо назвал Ренуара единственным великим художником, не написавшим ни одной печальной картины. Его полотна отразили ту радость, которую испытывал он сам при их создании. Его не привлекали героические и трагические сюжеты, он любил людей, свет и природу, писал танцующих и веселящихся горожан и селян, красивые пейзажи и цветы, очаровательных детей и молодых, полных жизни женщин.

Соотечественник Ренуара историк искусств Паскаль Бонафу рассказывает о его непростых отношениях с коллегами, продавцами картин и чиновниками, о его живописных приемах и цветовых предпочтениях, раскрывает секрет, почему художник не считал себя гением и как ухитрялся в старости, почти не владея руками и будучи прикован к инвалидному креслу, писать картины на пленэре и создавать скульптуры.

---

Но подобные поиски не всегда приносят удачу. В этом он убедился осенью. Он написал тогда Полю Берару: «Я в Трувиле со вчерашнего дня и думаю, что уеду завтра. Место здесь чудесное, дорога из Онфлёра великолепна. Но что за уныние царит повсюду, по крайней мере, на мой взгляд! И вскоре после приезда у меня возникло желание уехать… Я поеду в Лувесьенн, где меня ждут с нетерпением. После этого я займусь портретами, а если нет, то вернусь повидаться с Вами, но здесь я ничего не могу делать. Я жду, когда поднимется настроение, но это маловероятно, так как на самом деле я считаю, что потерял этот год. Я не могу заставить себя начать писать. Я с нетерпением ожидаю зимы, чтобы работать в своей мастерской, поскольку в этом году все мои попытки писать на пленэре не принесли никакого успеха. Однако я не хочу слишком долго плакаться в Вашу жилетку, ведь стоит выглянуть солнцу, как оно поможет мне быстро забыть все мои переживания, но, оно, к несчастью, не хочет появляться». Непонятная погода…

К концу года не публика, не «точки» Сёра и не капризы погоды, а поэмы Малларме привели Ренуара в замешательство. Малларме планировал иллюстрированное издание поэм в прозе под названием «Лакированный ящик». Он попросил Берту Моризо проиллюстрировать «Белую кувшинку», а Ренуара — «Будущий феномен». Текст этих поэм в духе символизма был настолько замысловатым, что и оба художника оказались в замешательстве. Берта обращается за помощью к Малларме, написав ему 11 декабря: «Вы будете очень любезны, дорогой месье, если придёте к нам на обед в четверг. И Ренуар, и я находимся в смятении, нам необходимы разъяснения для иллюстраций». Очевидно, разъяснения, данные Малларме, не оказались достаточными, так как проект в конце концов был заброшен…

Чтобы вырваться из состояния творческого кризиса, который изводил его уже в течение нескольких месяцев, Ренуар вместе с Алиной отправляется на юг, встретиться с Сезанном и поработать рядом с ним. Однако его пребывание в Жа-де-Буффан продлилось меньше, чем он предполагал. Он написал Моне: «Я оказался в затруднительном положении в то время, когда получил твоё письмо, и поэтому не, мог сразу ответить, так как мне пришлось переезжать из одного убогого отеля в другой, не имея денег. Мы были вынуждены срочно покинуть дом Сезаннов из-за того, что там царила “жуткая скаредность”. Короче, теперь я остановился в Мартиг, небольшом рыбацком посёлке, издавна привлекавшем художников. Я вижу здесь всё те же скверные картины, что и повсюду. И тем не менее здесь очень красиво, и я надеюсь извлечь из этого что-нибудь полезное». Ренуар, не питая особой надежды, приглашает Моне, находящегося в Антибе, присоединиться к нему. Но Моне слишком дорожил своим одиночеством. Именно поэтому несколькими неделями ранее он отсоветовал Ренуару спуститься на побережье.

Хотя и Моне, и Ренуар находились далеко от Парижа, это не мешало им быть в курсе столичных событий и тех разногласий среди художников, которые усугублялись с каждым днём. Художник Жан Шарль Казен, член комитета международной выставки в галерее Жоржа Пти, подал в отставку, а Пти принял её, не предупредив никого. Подобный демарш мог скомпрометировать учредителей новой выставки в 1888 году. Это подтвердилось в апреле. Вернувшись в Париж в середине марта, Ренуар узнал, что Пти организует продажу картин в тот же день, когда должна открыться выставка. 25 апреля Малларме написал Уистлеру: «Мне только что сообщил Ренуар, что международная выставка не откроется 6 мая у Пти; очень вероятно, что это произойдёт 16 мая у Дюран-Рюэля». То же самое Ренуар подтверждает Берте Моризо 18 мая. Следует отметить, что на эту выставку он представил 24 работы. Моне отказался участвовать в ней. Он принял приглашение Тео ван Гога, брата Винсента, уехавшего в Арль. Тео выставил десять картин, написанных Моне в Антибе, в небольшом зале основной галереи Буссо и Валадона на бульваре Монмартр, дом 19. Отсутствие Моне мало что изменило, так как выставка в очередной раз не имела успеха. Берта Моризо не побоялась признать, что это был «полный провал».

Чтобы прийти в себя после нового поражения, Ренуар проводит лето то в Пти-Женвилье у своего друга Кайботта, то в Эссуа, куда уехала на лето Алина с маленьким Пьером. Это было лето бесед и размышлений. В начале осени Писсарро написал сыну Люсьену о последней встрече с Ренуаром: «Мы очень долго беседовали с Ренуаром. Он признался мне, что все — Дюран-Рюэль, его старые поклонники — осуждают его эксперименты и уговаривают покончить с ними. Он болезненно реагирует на высказываемые мнения о его последней выставке. Я сказал ему, что для нас поиск всегда был целью, к которой должен стремиться любой толковый художник, что даже при больших неудачах это гораздо умнее, чем топтаться в романтизме. Ему больше не заказывают портретов!.. Чёрт возьми!»… А может быть, Писсарро был прав? Возможно, Ренуар действительно является одним из тех, кого Феликс Фенеон в своей статье в номере «Арт модерн» от 15 апреля причислил к «отжившему импрессионизму»?

После нескольких недель в Эссуа Ренуар написал Дюран-Рюэлю: «Я надеюсь, на этот раз Вы будете довольны. Я снова вернулся к старой манере, нежной и лёгкой, и не собираюсь больше отказываться от неё. Я хочу приехать в Париж с одной серией холстов, так как больше не буду ничего искать и поэтому в каждой новой работе добиваюсь прогресса. Они совершенно отличаются от моих последних пейзажей и монотонного портрета Вашей дочери. Я пишу рыбачек и женщину с веером, слегка отличающихся тоном, который я никак не мог найти и, наконец, подобрал. Здесь ничего нового, но эти работы напоминают картины XVIII века. Я говорю об этом для того, чтобы приблизительно объяснить Вам мою новую и последнюю манеру, навеянную Фрагонаром». Он скромно уточняет: «Я не сравниваю себя, поверьте, с мэтром XVIII века, а только пытаюсь объяснить Вам, в каком направлении я работаю…» Несколько недель спустя Ренуар написал Берте Моризо и её мужу, что не сможет приехать в Ниццу и погостить в их доме в Симиезе: «Я стал сельским жителем в Шампани, сбежав от дорогих моделей в Париже. Я пишу прачек или, вернее, женщин, полощущих бельё на берегу реки. Я жду наступления весны, надеясь, что она принесёт что-нибудь. Ваш белый дом, окружённый апельсиновыми деревьями в цвету, меня искушает, а особенно солнце. И всё же я не могу ответить “да” на ваше приглашение. Это не потому, что я не испытываю желания приехать, а потому, что я должен дописать своих прачек, а затем вернуться в Париж, чтобы сменить мастерскую». Ренуар переезжал из мастерской на бульваре Рошешуар в другую, на бульваре Клиши. Во время подготовки к переезду он встретился с Бертой Моризо, собиравшейся на юг. Она сообщила об этой встрече Малларме: «Я видела Ренуара накануне моего отъезда. Он вовсе не грустит, очень разговорчив и вполне доволен своей работой. Он должен приехать к нам погостить!» Но к концу года у Ренуара не было времени поехать в Ниццу. Ему было настолько хорошо в Эссуа, что он с трудом заставил себя вернуться в Париж. Он признался Эжену Мане: «Я всё больше становлюсь сельским жителем и, наконец, понял, что зима — прекрасное время года; огонь в больших каминах никогда не вызовет мигрени; поленья весело потрескивают в топке, а сабо предохраняют ноги от холода. Я с наслаждением ем каштаны и картофелины, испечённые в золе, и запиваю их стаканчиком “Кот д’Ор”. С большим сожалением я возвращаюсь в Париж, где “жёсткие воротнички”, забытые на несколько месяцев, снова начнут действовать мне на нервы; но я надеюсь не оставаться там слишком долго, чтобы снова не начались эти страдания». Но он из скромности умалчивает в этом письме о том, что уже в течение нескольких дней испытывает мучительные невралгические боли. В 48 лет у Ренуара произошёл частичный паралич лица, что было симптомом первой атаки прогрессирующего хронического полиартрита.

Друзья Ренуара вскоре узнали о его состоянии. В середине января 1889 года обеспокоенный Малларме написал Берте Моризо: «Говорят, что у Ренуара серьёзные проблемы со здоровьем». Месяц спустя он поспешил успокоить Берту: «Мне сказали, что Ренуару стало лучше… По-видимому, его заболевание, которое считали серьёзным, было просто результатом переохлаждения и обошлось без осложнений». Берта Моризо снова приглашает Ренуара в Ниццу, где климат более благоприятный, чем в Эссуа. Но Ренуар снова отклоняет приглашение. «Он нам написал, что у него болят глаза». И только в конце апреля Ренуар пишет доктору Гаше, сообщая об улучшении своего состояния. Он собирается посетить доктора и проконсультироваться у него, но прежде хотел бы нанести визит своему брату в Вильнёве.

В июле Ренуар был приглашён участвовать во Всемирной выставке, которой Париж отмечал столетие Великой французской революции. К этой выставке должно было завершиться сооружение Эйфелевой башни, которая станет, по мнению членов Института и ряда деятелей искусства, «позором» Парижа. Никто не сомневался в том, что выставка привлечёт небывалое количество посетителей. Ренуар отказался в ней участвовать. 10 июля 1889 года он написал одному из организаторов художественной выставки во Дворце изящных искусств: «Когда я буду иметь удовольствие увидеться с Вами, я Вам объясню свою позицию, которая очень проста. Дело в том, что я считаю, что всё, что я сделал до сих пор, плохо, и мне было бы крайне неприятно видеть это представленным на выставке».