Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть 2

• Название: Кризисное обществоведение. Часть 2
• Автор: Сергей Кара-Мурза
• Жанр: Политика
• Год: 2012

Эта книга — лекции 2-го семестра курса введения в кризисное обществоведение. В них дается описание и прикладной анализ проблем, возникших в ходе кризиса государства и общества постсоветской России. Изложены основные положения доктрины реформы, последствия ее реализации и главные угрозы для России, порожденные в ходе трансформации прежнего жизнеустройства.

Предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей в социальных и гуманитарных науках, а также для широких кругов интеллигенции, думающих о путях выхода из кризиса.

---

Что же позволило социал-демократам «очеловечить» капитализм, не порывая с ним? Есть ли это условие в России сегодня — ведь от этого зависит шанс нашей социал-демократии на успех. Пока что попытки были неудачными: и Горбачева с Яковлевым, и Роя Медведева с Рыбкиным, и Селезнева, а теперь и С. Миронова с Бабаковым. Фундаментальны ли причины этих неудач? Чтобы разобраться, надо вспомнить историю социал-демократии и коммунизма в России.

2.

XX век — это несколько исторических периодов в жизни России, периодов критических. Суть каждого из них была в столкновении противоборствующих сил, созревавших в течение веков. В разных формах эти силы будут определять и нашу судьбу в XXI веке. Но весь XX век Россия жила в силовом поле большой мировоззренческой конструкции, называемой русский коммунизм.

Русский коммунизм — сплетение очень разных течений, взаимно необходимых, но в какие-то моменты и враждебных друг другу. Советское обществоведение дало нам облегченную модель этого явления, почти пустышку. Главные вещи мы начали изучать и понимать в ходе катастрофы СССР — глядя на те точки, по которым бьют в последние двадцать пять лет.

В самой грубой форме русский коммунизм можно представить как синтез двух больших блоков, которые начали соединяться в ходе революции 1905-1907 годов и стали единым целым перед войной (а если заострять, то после 1938 года). Первый блок — то, что Макс Вебер назвал «крестьянский общинный коммунизм». Второй — русская социалистическая мысль, которая к началу XX века взяла своей идеологией марксизм, но им было прикрыто наследие всех русских проектов модернизации, начиная с Ивана IV.

Оба эти блока были частями русской культуры, оба имели сильные религиозные компоненты. Общинный коммунизм питался «народным православием», не вполне согласным с официальной церковью, породившим многие ереси. Он имел идеалом град Китеж (хилиастическую ересь «Царства Божьего на земле»). Социалисты исповедовали идеал прогресса и гуманизм, доходящий до человекобожия. Революция 1905 года — дело общинного коммунизма, почти без влияния блока социалистов. Зеркало ее — Лев Толстой. После нее произошел раскол у марксистов (социал-демократов), и их «более русская» часть пошла на смычку с общинным коммунизмом. Отсюда «союз рабочего класса и крестьянства» — ересь для марксизма. Возник большевизм, первый эшелон русского коммунизма.

Соединение в русском коммунизме двух блоков, двух мировоззренческих матриц, было в российском обществе уникальным. Ни один другой большой проект такой структуры не имел: ни народники (и их наследники эсеры), ни либералы-кадеты, ни марксисты-меньшевики, ни консерваторы-модернисты (Столыпин), ни консерваторы-реакционеры (черносотенцы), ни анархисты (Махно). В то же время, большевизм многое взял у всех этих движений, так что после Гражданской войны видные кадры из всех них включились в советское строительство.

Мы здесь не рассматриваем важное достижение русского коммунизма, которое осталось в форме неявного знания — сложное соединение марксистского интернационализма с «державным национализмом». Это отдельная тема.

Таким образом, под знаменем марксизма в России возникло два разных (и даже враждебных друг другу) социалистических движения, которые в Гражданской войне оказались, в общем, по разные стороны линии фронта. Из марксизма они взяли разные смыслы.

Маркс предсказывал приход коммунизма, как пророк. Революция — конец старого мира, пролетариат — мессия. Но апокалиптика Маркса, т. е., описание пути к преображению (пролетарской революции), исходила из идеи распространения капитализма во всемирном масштабе с полным исчерпанием его потенциала развития производительных сил, вслед за которым произойдет всемирная революция под руководством пролетариата Запада. В России крестьянский коммунизм легко принял пророчество Маркса, но отвел рассуждения о благодати капитализма. Большевики, освоив опыт 1905 года и оценив реальное состояние мировой системы капитализма (империализма), примкнули к коммунизму. Меньшевики остались верны ортодоксии.

Маркс прозорливо предвидел такую возможность и заранее предупредил, что считает «преждевременную» антикапиталистическую революцию реакционной. В «Манифесте коммунистической партии» специально говорится, что сословия, которые «борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории». Таким сословием было в России крестьянство, составлявшее 85% населения.

Положение о том, что сопротивление капитализму, пока он не исчерпал своей потенции в развитии производительных сил, является реакционным, было заложено в марксизм, как непререкаемый постулат. Красноречиво высказывание Энгельса (1890): «В настоящее время капитал и наемный труд неразрывно связаны друг с другом. Чем сильнее капитал, тем сильнее класс наемных рабочих, тем ближе, следовательно, конец господства капиталистов. Нашим немцам… я желаю поэтому поистине бурного развития капиталистического хозяйства и вовсе не желаю, чтобы оно коснело в состоянии застоя».

Вот такая диалектика — нужно всемерно укреплять капитализм, потому что это приближает «конец господства капиталистов».

В отличие от марксистской теории классовой революции в России создавалась теория революции, предотвращающей разделение на классы (Бакунин, Ткачев и народники, позже Ленин). Для крестьянских стран это была революция цивилизационная — она была средством спасения от втягивания страны в периферию западного капитализма. Это принципиально иная теория, можно даже сказать, что она является частью другой парадигмы, другого представления о мироустройстве, нежели у Маркса. Между этими теориями не могло не возникнуть глубокого когнитивного конфликта. А такие конфликты всегда вызывают размежевание и даже острый конфликт сообществ, следующих разным парадигмам. Тот факт, что в России большевикам, следующим ленинской теории революции, приходилось маскироваться под марксистов, привел к тяжелым деформациям и в ходе революционного процесса, и в ходе социалистического строительства.

Однако совмещение крестьянского коммунизма с марксизмом было проведено виртуозно. Так произошло, например, с понятием «диктатура пролетариата». Она воспринималась русскими людьми как диктатура тех, кому нечего терять, кроме цепей, — тех, кому не страшно постоять за правду. Н. Бердяев неоднократно высказывал такую мысль: «Большевизм гораздо более традиционен, чем принято думать. Он согласен со своеобразием русского исторического процесса. Произошла русификация и ориентализация марксизма».

М.М. Пришвин записал в дневнике 21 сентября 1917 года: «Этот русский бунт, не имея в сущности ничего общего с социал-демократией, носит все внешние черты ее и систему строительства». Пришвин так выразил суть Октября: «горилла поднялась за правду». Но что такое была эта «горилла»? Пришвин объяснил это в дневнике (31 октября) так. Возник в трамвае спор о правде (о Керенском и Ленине) — до рычания. И кто-то призвал спорщиков: «Товарищи, мы православные!» И Пришвин признает: «в чистом виде появление гориллы происходит целиком из сложения товарищей и православных».

С самого начала институты советской власти формировались не по классовому признаку. В августе 1917 года октябрист и многолетний председатель Государственной думы М.В. Родзянко говорил: «За истекший период революции государственная власть опиралась исключительно на одни только классовые организации… В этом едва ли не единственная крупная ошибка и слабость правительства и причина всех невзгод, которые постигли нас».

Это очень крупная ошибка либералов Временного правительства, она говорит о «незнании общества, в котором жили». Российское общество не было классовым (в понятиях либерализма и марксизма), но это игнорировали и кадеты, и меньшевики. В отличие от этой установки Советы (рабочих, солдатских и крестьянских) депутатов формировались как органы общинно-сословные, в которых многопартийность постепенно изживалась и в конце концов вообще исчезла.

Антисоветские силы искали поддержки марксистов-меньшевиков. Так, в мае 1917 года при Временном правительстве создавался Отдел пропаганды. Искали лучших авторов, и вот с кем была достигнута договоренность: Г.В. Плеханов, В.И. Засулич, В.Н. Фигнер, Л.Г. Дейч, Н.С. Чхеидзе, Г.А. Лопатин. Все это виднейшие деятели российской социал-демократии. По главнейшим тогда вопросам они стояли на антисоветской позиции.

На допросе в чрезвычайной комиссии Временного правительства генерал Л.Г. Корнилов после провала его мятежа сказал, что в список будущих министров при нем как диктаторе был включен основоположник российской социал-демократии Г.В. Плеханов (а также эсер Савинков). В это надо вдуматься, чтобы понять суть противостояния между белыми и красными, между меньшевиками и большевиками.