Френсис Кроуфорд - Верхняя полка

• Название: Верхняя полка
• Автор: Френсис Кроуфорд
• Жанр: Ужасы и Мистика

Брисбейн рассказывает историю, которая случилась с ним однажды во время плавания на судне «Камчатка». Ему досталось место в каюте номер сто пять, которую на корабле старались обходить стороной. Как выяснилось, уже два человека до Брисбейна покончили жизнь самоубийством, оставшись в сто пятой каюте. В первую же ночь человек, также оказавшийся там и занявший верхнюю полку (над Брисбейном), вдруг выбежал в коридор и больше не вернулся… И никто его больше не видел…

Несмотря на все уговоры, Брисбейн решил узнать тайну сто пятой каюты…

---

Френсис Марион Кроуфорд. Верхняя полка

Кто то спросил сигары. Разговор затянулся и протекал уже довольно вяло. Табачный дым въелся в тяжелые портьеры. Все понимали: либо кто нибудь поднимет унылое настроение гостей, либо наша встреча придет к естественному концу, и мы поспешно разойдемся по домам, спать. Не было сказано ничего заслуживающего внимания, вероятно, нечего было рассказать. Джонс описал последнее охотничье приключение в Йоркшире. Мистер Томпсон из Бостона долго и обстоятельно объяснял принципы работы железнодорожного транспорта; именно тщательное соблюдение их и позволило железнодорожной компании Атчисон, Топека и Санта Фе не только увеличить протяженность путей, но и долгие годы поддерживать у пассажиров иллюзию, что корпорация способна перевозить людей, не подвергая их жизнь опасности.

В общем, не стоит вдаваться в подробности, пересказывая, кто что сказал. Время шло, а мы — час за часом — сидели за столом, уставшие и поскучневшие от этой тягомотины, но никто не двигался с места.

Кто то спросил сигары, и все невольно глянули в его сторону. Брисбейну было лет тридцать пять, и он был наделен от природы качествами, обычно привлекающими внимание людей. Он отличался силой. На первый взгляд Брисбейн был обычного телосложения, выше среднего роста — чуть больше шести футов, довольно широк в плечах, не худой и не толстый. Небольшая голова на крепкой мускулистой шее, крупные сильные руки, которыми, кажется, можно было без щипцов колоть орехи, сильные предплечья и мощная грудь. Обычно говорят: наружность обманчива, так вот Брисбейн на деле был еще сильнее, чем казался. Лицо у него было непримечательное: маленькая голова, жидкие волосы, голубые глаза, крупный нос, небольшие усики и тяжелый подбородок. Брисбейна знали все, и, когда он спросил сигары, все обернулись к нему.

— Странная это штука, — сказал Брисбейн.

Разговор прекратился. Голос у Брисбейна был негромкий, но он умел, вступив в общий разговор, оборвать его, будто ножом. Все приготовились слушать. А Брисбейн, добившись общего внимания, неторопливо раскуривал сигару.

— Странная штука, — повторил он, — эти рассказы о привидениях. Люди все время интересуются, видел ли их кто нибудь, так вот я видел.

— Чушь! Привидения? Да вы шутите, Брисбейн! С вашим то интеллектом! — такими восклицаниями встретили заявление Брисбейна.

Теперь уже все попросили сигары, и Стабс, дворецкий, вдруг будто из под земли вырос с новой бутылкой сухого шампанского. Итак, вечер был спасен: Брисбейн решил рассказать историю.

— Я бывалый мореплаватель, — начал он, — и поскольку мне довольно часто приходилось плыть через Атлантику, у меня есть свои любимые пароходы. Когда надо пересечь этот утиный пруд, я по обыкновению дожидаюсь их. Может быть, это и предрассудок, но зато я всегда получал удовольствие от плавания, за одним единственным исключением. Я очень хорошо помню этот случай. Дело было в июне, «Камчатка» была одним из моих любимых кораблей. Я говорю «была», потому что теперь она никоим образом не принадлежит к числу моих любимцев. Просто не представляю, что могло бы заставить меня снова отправиться в плавание на «Камчатке». Да, я заранее предвижу ваши возражения. Там необычайно чисто на корме, в каютах сухо, и нижняя полка, как правило, двойная. У «Камчатки» масса преимуществ, но я никогда больше не поплыву на ней через Атлантику. Извините, что я отклонился от темы. Так вот, я поднялся на борт и окликнул стюарда, чей красный нос и рыжие усы были мне одинаково хорошо знакомы.

— Сто пятая, нижнее место, — деловито сказал я.

Стюард принял у меня чемодан, пальто и плед. Я никогда не забуду выражения его лица. Он побледнел и, казалось, вот вот либо заплачет, либо чихнет, либо уронит мой чемодан. И поскольку в последнем лежали две бутылки превосходного старого шерри, которые дал мне в дорогу мой давнишний друг Сниггинсон ван Пикинс, я заволновался. Но все обошлось.

— Ну и ну, разрази меня гром! — пробормотал он и повел меня в каюту.

Когда мы спускались, я подумал, что стюард уже принял грогу, но промолчал. Сто пятая каюта была по левому борту, далеко от кормы. Она ничем не отличалась от остальных. Нижняя полка, как в большинстве кают на «Камчатке», — двойная. Здесь было довольно просторно, стоял обычный умывальник с обычными ненужными деревянными подставками, на которых сподручнее разместить большой зонт, нежели зубную щетку. На неприглядного вида матрацах лежали аккуратно сложенные одеяла, которые великий юморист современности сравнил с холодными гречишными оладьями. Можете себе представить и полотенца. Стеклянные графины были наполнены прозрачной жидкостью слегка коричневатого цвета, от которой исходил слабый, но оттого не менее тошнотворный запах, отдаленно напоминающий запах машинного масла. Шторки унылого цвета наполовину закрывали верхнюю полку. Свет знойного июньского полдня едва проникал в каюту. О, как она мне ненавистна!

Стюард разместил в каюте мои вещи и посмотрел на меня с таким видом, словно ему не терпелось поскорей уйти, — возможно, чтобы получить чаевые и с других пассажиров. Всегда нелишне заручиться благосклонностью служащих, и я тут же дал ему несколько монет.

— Постараюсь все сделать для вашего удобства, — сказал он, опуская монеты в карман. Тем не менее в его голосе прозвучала удивившая меня неуверенность. Может быть, теперь принято давать больше чаевых, и он остался недоволен? Но я склонялся отнести странности в его поведении за счет того, что он был «под мухой». Однако я ошибся и проявил несправедливость к человеку.

В тот день ничего примечательного не произошло. Мы покинули пристань точно по расписанию, и выход в море был очень приятен, потому что день был жаркий и душный, а на палубе дул свежий ветерок.

Вы, конечно, представляете первый день на пароходе. Люди ходят взад и вперед по палубам, глазеют друг на друга, порой совершенно неожиданно для себя встречают знакомых. Никто не знает, как будут кормить — хорошо, плохо или посредственно, пока две первые трапезы не положат конец сомнениям. До самого острова Файр ничего определенного нельзя сказать и о погоде. За столами сначала тесно, а потом все просторнее и просторнее. Бледные пассажиры вдруг вскакивают со своих мест и опрометью несутся к двери, а бывалые мореплаватели только вздыхают с облегчением, когда убегает страдающий морской болезнью сосед, — и просторнее, и горчица целиком в твоем распоряжении.

Все переходы через Атлантику похожи как две капли воды, и те, кому это приходится делать часто, не гоняются за новизной. Разумеется, всегда любопытно посмотреть на китов и айсберги, но, в конце концов, все киты похожи друг на друга, айсберги редко видишь с близкого расстояния. Для большинства пассажиров самые приятные минуты на борту океанского парохода — когда после последней прогулки по палубе, после последней сигары, они, изрядно утомившись, со спокойной совестью расходятся по каютам. В тот первый вечер я что то разленился и направился в свою сто пятую раньше обычного. Открыв дверь, я с удивлением обнаружил, что у меня появился попутчик. Чемодан, почти такой же, как у меня, лежал в противоположном углу каюты, а на верхней полке — аккуратно сложенный плед, зонтик и трость. Я то полагал, что буду один, и почувствовал разочарование; в то же время мне было любопытно, кто мой попутчик, хотелось взглянуть на него.

Вскоре после того, как я лег, явился и он. Мой попутчик был очень высок, худ и бледен, с рыжеватыми волосами и усами и водянисто серыми бесцветными глазами. На мой взгляд, было в его облике что то подозрительное: встретишь такого на Уолл стрит и ни за что не догадаешься, что он там делает. Слишком тщательно одет, слишком странный. На каждом океанском пароходе попадаются три четыре подобных типа. Мне вовсе не хотелось заводить с ним знакомство, и, засыпая, я решил про себя, что изучу его привычки, чтобы всячески избегать встреч с ним. Если он встает рано, я буду вставать поздно, если поздно ложится, я буду ложиться рано. У меня не было никакого желания узнать его поближе. Единожды повстречав людей такого рода, потом, как назло, встречаешь их повсюду. Бедняга! Я зря волновался, принимая все эти решения: с той ночи я больше его не видел в сто пятой каюте.

Я уже крепко спал, когда внезапно проснулся от сильного шума. Судя по всему, мой попутчик спрыгнул с верхней полки на пол. Я слышал, как звякнула щеколда, он почти тотчас же отворил дверь и побежал по коридору, оставив дверь открытой. Была небольшая качка, я думал, что он споткнется и упадет, но мой сосед бежал, будто за ним кто то гнался. Дверь раскачивалась на петлях в такт движению судна, и этот звук действовал мне на нервы. Я поднялся, затворил дверь и в темноте пробрался на свою полку. Я снова заснул, но сколько проспал, не представляю.